Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

разбросанных в разных газетах и журналах, он уже, не скрываясь, обернулся лицом к России. Перед Ладинским мысленно предстала наша героическая и трагическая судьба. Когда стихи эти будут собраны автором в отдельную книгу, - можно будет лучше проследить рост его темы, но и по теперешнему - случайному, разбросанному материалу путь его уже достаточно ясен.

Тема, овладевшая Ладинским, вернула русскому стиху прежде всего его эпическое достоинство. Уже давно, со времен, может быть, первого золотого века русской литературы, мы были лишены поэзии, столь свободной в выборе тем. Наилучшим образом поэт использовал положение эмигранта, которому на чужом берегу, как Одиссею на острове Калипсо, дана передышка, чтобы он мог всмотреться из своего далека в прошлое отчизны и сравнить ее с остальным миром, - а не его ли суждено познать изгнаннику, «постоянному в бедах». Ладинский - в поисках исторических аналогий катастрофы, постигшей Россию. Он упорно всматривается в русскую историю. Больше всего его привлекает петровский - екатерининский мир. Мир «зябкого Растрелли», в который «как бабочка» выпорхнула Россия из «атласной своей колыбели». Суворовские походы, «фантастические зимы» Петербурга, роковая фигура Блока, - без нее уже немыслимы последние годы «северной Пальмиры»... И наконец - судьба эмигранта:

... гремятпарады
То в Риме, то в Кремле.
Бредет людское стадо
По маленькой земле.
Но почему, как лира,
Не отразит экран
Среди событий мира,
Улыбок, матчей, стран,
Как ты живешь виденьем
В окошке чердака,
Как смотришь с огорченьем
На дырочку чулка,
Как ты идешь за хлебом
С улыбкой на базар,
И как горит под небом
Твой радостный пожар,
Как ты летишь печально
Над бездной голубой,
Как крутится хрустальный
Огромный шар земной.

Мысль его залетает дальше - в будущее, и он предвидит уже времена, когда после новых бурь, быть может,

На черной ледяной реке,
Средь русских зим глухой Соборо
Иль в гарнизонном городке
Мы вспоминать с улыбкой станем...
Французскую зиму в тумане
И Елисейские поля...

Поэзия его в общем эпичнее и потому внешне богаче сосредоточенной лирики Смоленского. Но есть и у Ладинского строчки, в которых он перекликается с автором «тесной свободы» и «огромной тюрьмы»: –

Отечество! бесславно
Ярмо влачит народ,
И ветер лип дубравный
Средь зимних бурь метет.
Под небом полумира
Молчит твой сладкий стих.
Пора! Мы жаждем мира
И тучных нив твоих.

Здесь всё - и «дубравный лист», и «небо полумира» - напоминает лучший век русской поэзии, и подлинно и захватывающе звучит заключительное «пора!».

Слыша эти новые голоса, исчезает страх перед испытаниями, раз они, эти испытания, очищенные и преображенные в творчестве, сами становятся творчеством - возвращаются в жизнь, получая свое двойное оправдание.

Так стихи лучше торжественных речей убеждают нас:

Россия еще жива,
история ее не кончилась,
будущее нам открыто.

Меч, 1935, №?25, 28 июня, стр.4-5.

Религия озарения

1

Христианство прошло не водным, огненным крещением по древней Руси. Владимир или люди владимировы крестили огнем и кровью и до земли выжгли первобытную мудрость, первоначальное откровение Бога. Священная война - самое опустошительное и беспощадное дело.