— Дорогой король, как ты можешь говорить такое, ведь ты же не такой скверный, как королева?
И тут король произнес те слова, которые еще долго потом звучали у меня в ушах.
— Да, я не такой скверный, как она, милый Умпин, но после того, как мое сердце было похищено этими французскими тритонами, я уже не такой могущественный, как в прежние времена.
Я съежился, услышав, что тритоны были французские. Хотя я не мог сказать наверняка, так как никогда не был во Франции, у меня было давно подозрение, что их происхождение связано именно с этой страной.
Разговор был коротким. Так как в замке уже больше не было стражников для расправы с такими личностями, как гномик и я, то королева и ее личный маршал сами отвели нас к той дырке в подземелье, откуда нас должны были сбросить в темницу.
Я помню только, как я оглянулся и помахал рукой всей оставшейся компании в саду, и только дорогой мой дедушка, то есть король, у которого было такое слабое сердце, помахал мне в ответ.
Избалованная принцесса стояла перед столом и продолжала играть клубком шерсти, как будто бы на ее глазах и не происходило никаких печальных событий, а принц Каролюс сидел спокойно в лучах заходящего солнца и чистил себе ногти острием меча.
— Ну, пошевеливайтесь, — сказала королева и подтолкнула меня и гномика Умпина к лестнице в замок. — Не можем же мы тратить весь этот чудесный июньский вечер на возню с вами.
Вскоре мы оказались в подземелье, где валялось множество старых часов. Еще мгновенье, и мы стояли около большой дыры, и королева с маршалом столкнули нас вниз.
Мы начали падать в разреженном воздухе, и это падение было долгим-предолгим — темница оказалась очень глубокой.
Помню, как я кричал:
— Мы падаем!
— Да, это так, Кристоффер Поффер, — отвечал гномик, паря в воздухе. — Но мы еще не долетели до самого дна.
Наверное, в самом конце наше падение каким-то образом притормозилось, так как, упав на землю, мы были целы и невредимы, без малейшей царапинки.
Когда мы уже встали на ноги, откуда-то сверху до нас донесся голос:
— Ну, вот и сидите себе здесь, вы, пустомели. Всякие там гномы и принцы Пофферы, не нужны вы нам в нашем замке.
Самое последнее, что мы услышали, был хриплый смех маршала.
Черный котел
— Ну, что же, хорошо сидим, — сказал гномик Умпин, встряхивая свой зеленый плащ.
Мне было непонятно, как это можно «хорошо сидеть» в темнице. Кроме того, меня внезапно осенило, что мы оказались рядом со всеми тритонами. И наверняка следует ожидать от них страшной мести.
В то время, как нас окружала ночная тьма, на самом дне темницы абсолютной темноты не было.
— Это светлячки светят здесь во тьме, — сказал Умпин.
И он указал мне на странные крохотные существа, которые лежали рядами и были по размеру не больше головастиков.
— Разве здесь живут светлячки? — испуганно спросил я.
Умпин сделал большие глаза.
— Кристоффер Поффер, ты хочешь сказать, что и в самом деле ведать не ведаешь, откуда происходят эти светящиеся создания?
Я смущенно кивнул.
— Это превращенные тритоны. Когда тритоны совсем состарятся, они разводят большой костер на Иванову ночь, чтобы сжечь на нем короля и членов его семьи, а их самих по такому случаю всегда бросают в темницу замка, но они, попав туда, тут же превращаются в светлячков, которые светят во тьме для всех принцев Пофферов, которых бросают сюда же вслед за ними. Так сказано в одной очень старинной книге.
Я подумал, что все это звучит очень уж загадочно.
— А они могут снова превратиться в тритонов? — спросил я испуганно.
— Совершенно очевидно, мой милый принц Поффер, что у тебя нет привычки читать старинные книги. А там написано, что светлячки потом начинают долгий путь в тритоний пруд, из которого когда-то произошли. Как только они доберутся туда поздней осенью, они снова станут тритонами, стражниками в замках злых королев, которые постоянно охотятся за французскими тритонами.
— Как же они смогут снова возвратиться в тритоний пруд или даже в саму Францию, когда они заключены в глубокую темницу, позвольте вас спросить?
— Эта темница — еще не вся реальность, — продолжал Умпин. — Если я не совсем ошибаюсь, мы находимся в глубине подземной долины, а эта долина ведет прямо в тритоний пруд. Ты видишь, внизу струится река. Вода в эту реку собирается изо всех колодцев в королевском саду.
Как только он произнес эти слова, я огляделся вокруг и понял, что мы стоим на берегу подземной реки. Сияние, которое исходило от светлячков, невероятно длинной вереницей растянувшихся вдоль всего берега реки, рассеивало ночную тьму здесь, внизу.
Я понял, что потребуется уйма времени на то, чтобы эти испускающие свет существа снова стали тритонами. Кроме того, я почувствовал облегчение, что мне не придется остаток жизни провести в темнице, ведь если светлячки могут проделать длинный путь к тритоньему пруду, то и мы вполне способны на это.
— Пойдем со мной, — сказал гномик Умпин и протянул мне руки. И мы пошли вдоль подземной реки. Шли долго-долго, и вдруг тропинка кончилась, и мы оказались на берегу обрыва.
— Да, дальше идти невозможно, — заметил гномик. Теперь придется двигаться водным путем, а вот и лодочка внизу.
И он показал на лодку, которая была точь-в-точь похожа на красную весельную лодку моего умершего дедушки.
Нам пришлось спуститься вниз по отвесному склону. Не успел я кубарем скатиться вниз и плюхнуться в воду, как мы с Умпином уже сидели лицом к лицу в лодке, точно так же, как это бывало у нас с дедушкой, когда он был жив. Гномику Умпину не надо было даже грести, так как лодку несло само течение.
— Теперь мы с тобой в самой глубине, Кристоффер Поффер, — произнес он так громко, что по подземной пещере прокатилось эхо. — Мы находимся так глубоко, что нам следует изрекать исключительно глубокие истины.
Но никаких таких глубоких истин мне в голову не приходило.
— Мы находимся глубоко под земной поверхностью, — продолжал гном. — И посему не имеем права оставаться такими же поверхностными личностями, как прежде.
Мне вдруг стало страшно, чем же закончится наша беседа, если мы начнем копать так глубоко? Поэтому я промолчал.
— Ты знаешь, как называется эта глубина? — назидательно прошептал Умпин.
— Неужели мы в самой глубине небытия? — испуганно спросил я.
Мне показалось, что все окружающее как-то связано с моим дедушкой.
Гномик долго стоял, вглядываясь в подземную реку.
— Эта глубина называется «Черный Котел», — сказал он задумчиво.
— Неужели, правда?
Гном Умпин снисходительно кивнул точно так же, как обычно это делал дедушка, когда я спрашивал его о чем-то серьезном.
— Скоро часы пробьют одиннадцать.
Не успев закончить фразу, он стал показывать на какой-то предмет в воде. Я увидел пустую бутылку
