Ответ: Тарковский призывал нас не усложнять понятия. Ведь швед не скажет просто: «Я верю в Бога», мы скажем: «Может быть, я верю в Бога». Благодаря Андрею мы поняли, что сложные вещи нужно принимать проще, в каком-то высшем, «очищенном» смысле.
Вопрос: Читали ли вы сценарий?
Ответ: Да, конечно. Мы читали сценарий по-шведски.
Вопрос: Как Андрей помогал актеру приблизиться к роли?
Ответ: Что касается «Ностальгии», то в сценарии мой герой появился позже. Он был придуман Андреем, так как авторы хотели дополнить сценарий какими-то событиями. Это было что-то вроде импровизации. У меня не было времени изучать характер героя. Во время работы над сценарием «Жертвоприношения» Андрей присылал мне отдельные готовые куски, кстати сцена молитвы была первой. Когда весь сценарий был готов, я по нему работал.
Вопрос: Как переживал Андрей свою способность что-либо предвидеть? С болью?
Ответ: Я не думаю, что он это как-то переживал. Просто это было частью его жизни, его существа. Когда ему сказали о гибели Улофа Пальме на том месте, где снималась сцена катастрофы, Андрей сказал: «Ну что же, так случилось».
Вопрос: Какое впечатление на вас производила концепция фильма? Ведь в нем говорится о вере в Бога и о страхе смерти.
Ответ: Мы относились к фильму как к чему-то конкретному: камера, место съемки. Не было никаких дискуссий. Иногда Андрей был очень строг. Иногда что-то пространно объяснял, он любил много говорить. Например, когда обсуждалась тема шведского прагматизма. Но разговоры не были содержанием съемок. Когда идут съемки, нет времени на разговоры.
Вопрос: Расскажите, пожалуйста, о различиях в работе Бергмана и Тарковского.
Ответ: Как я уже говорил, Тарковский легко относился к возможным изменениям. Бергман не любил импровизаций, хотя в сценарии он мог что-то изменить. Но эти изменения должны были быть внесены заранее, до начала съемок. Все было запланировано, хотя все-таки что-то могло меняться по ходу работы, тогда возникала смесь импровизации и уже написанных сцен. У Бергмана был страх перед импровизацией, у Тарковского его не было. Андрей был всегда готов к импровизации.
Вопрос: Вы говорили, что Тарковский не сокращал ни во время съемок, ни в монтаже длину кадра. Насколько он был привержен к длинным сценам?
Ответ: Да, у Тарковского есть длинные сцены, и он был особенно строг к актерам при съемке этих сцен. Когда снимали двумя камерами сцену пожара уже во второй раз, работа актеров была особенно ответственной. И после съемки между актерами и Андреем сама собой вспыхнула радостная сцена любви и дружбы, смеха и шуток. Андрей взял в руки косу и показательно провел русский сенокос. (Добавлю от себя, ссылаясь на документальный фильм М. Лещиловского, что Андрей с этой косой изобразил фигуру Смерти. — А. Г.) Мы все были горды и счастливы, что такая сложная сцена завершилась удачно.
Вопрос: Такой режиссер, как Тарковский, искал, наверное, особых актеров?
Отрет: У Андрея был замечательный нюх. Он знал, какой именно актер ему нужен.
Он не знал шведского языка, но когда мы озвучивали фильм по-шведски и он сидел с наушниками, то чувствовал, когда актер фальшивит.
Вопрос: В фильмах Тарковского присутствует особая атмосфера света и ветра. Это важное качество в кино. Какая разница в этом смысле между Бергманом и Тарковским? Какие отношения были у Тарковского с оператором?
Ответ: Вначале у Тарковского с оператором Свеном Нюквистом возникли проблемы. Андрею необходимо было снять черное ночное небо. Но это было невозможно, потому что летом в Швеции белые ночи. Были еще другие проблемы. Например, Андрей выстраивал мизансцены, смотря в глазок камеры. В начале Нюквиста это обижало, но, когда он в этом увидел только режиссерскую необходимость, он изменил свое отношение к Андрею. Было недовольство некоторых актеров по поводу того, что нет их крупных планов, что сцены слишком длинны. Потом все эти проблемы ушли.
Вопрос: Говорил ли Тарковский о причинах отъезда из России?
Ответ: Да, мы говорили о России. Тогда там произошли изменения, умер Брежнев, на его место был назначен Андропов. Я спросил Андрея, будет ли теперь лучше. Он посмотрел на меня как на идиота.
Я полюбил его и был под впечатлением от его личности. Когда он снял «Ностальгию», он сказал, что хочет снять шведский фильм. Но дом в «Жертвоприношении» больше был похож на русскую дачу. В Андрее жило все русское, и у меня создалось впечатление, что ему было тяжело работать не в России.
Вопрос: Какую роль, по мнению Тарковского, играла Россия в истории Европы? В его фильмах есть предчувствие атомной войны, исчезновения человечества.
Ответ: Андрей был критически настроен к Западу, к его коммерциализации, прагматизму. Критиковал американское влияние. В «Жертвоприношении» он предупреждал человечество об атомной угрозе: разбивается кувшин с молоком, разливается молоко, когда над домом героя фильма пролетают самолеты. После Чернобыля многие объединяли эти сцены фильма с реальной катастрофой. Известно, что в зараженных районах молоко пить нельзя.
Вопрос: Какие отношения были между Бергманом и Тарковским?
Ответ: Они не были знакомы, но относились друг к другу с большим уважением. Ингмар говорил, что кино близко к сновидению и что русский режиссер лучше всех это выразил. Мы жили на Готланде недалеко от дома Бергмана. Но Ингмар сказал мне, что его восхищение Тарковским таково, что он не может сидеть рядом с ним на диване и говорить о банальных вещах. Как-то они встретились в Шведском киноинституте, но, увидев друг друга, разошлись в разные стороны. Бергман смотрел на знакомство с Тарковским как на что-то невозможное.
Дни семинара шли и уже близились к концу. Выступали с докладами испанские искусствоведы и критики, слушатели рассказывали о своих впечатлениях от фильмов Тарковского. Одно свидетельство было особенно интересно. Пожилой участник семинара рассказал, что он пригласил к себе на просмотр фильма «Зеркало» друзей, супружескую пару. Он очень волновался, так как знал, что фильм длинный, а жена друга страдает сильнейшими болями в позвоночнике и не может долго сидеть. Как же он был поражен, когда его гостья спокойно просидела у телевизора все время показа фильма, забыв о своих болях, которые просто не возникли.
Пришло время отъезда. На прощанье еще раз посидели вместе, поговорили, повспоминали… Было грустно. Узнали от Юсефсона, что оператор Свен Нюквист живет уже не у себя дома, а в доме для престарелых. Сам Эрланд недавно написал еще одну сцену для пьесы «Летняя ночь. Швеция». Значит, не может забыть русского друга.
Испытываешь чувство гордости за Андрея: попав в другую среду, в другое социальное устройство, ничем не поступился в профессии, как и в России, всего добивался до конца. Сохранил достоинство художника.
Вспомнил, как в Москве я встретился с польским кинорежиссером Кшиштофом Занусси. Тоже много говорили об Андрее. От него я узнал, что в 1985 году, сразу после приезда Тарковского в Париж из Швеции с известием о страшном диагнозе, Занусси предоставил Андрею свою небольшую квартирку у Триумфальной арки. Андрей там прожил до переезда в квартиру Анатоля Домана на улице Пюви-де- Шаванн.
Но больше запомнились слова Занусси, что западная жизнь на Тарковского не влияла, потому что жил он в то нелегкое время в узком кругу русских людей. Ему не пришлось сталкиваться с проблемой приспособления к чужому миру. Он сам был Большой Мир в себе.
Дневник Тарковского
Дневник Тарковского был издан поочередно на четырех языках: немецком, английском, французском и итальянском.
Обычно, такова уж архивная традиция, дневники издаются спустя несколько десятилетий после ухода из жизни их авторов. Ведь дневник — документ сугубо личный, субъективный. В нем упоминаются
