Об этом дне Горец помнил всю свою жизнь. Каждый год он приходил в этот день в церковь и ставил свечку всем женщинам, которых он любил и которых давно пережил.
Он вошел в католический храм на Пятой авеню — собор Святого Патрика. Сейчас, в середине дня, здесь было немного народу. Отдельные посетители сидели на скамьях, другие — молились возле высоких распятий. Хор мальчиков за алтарем негромко исполнял псалмы. Руководил ими невысокий священник в черной сутане. Две пожилые монахини шептались о чем-то в проходе между скамьями.
Горец подошел к небольшому скульптурному изображению богоматери, под которым горели свечи, взял свечу и зажег ее.
— Тебе, моя дорогая Хезер, — тихо сказал он. — С днем рождения… И тебе, Юстина, и тебе, Кэтрин…
Он сел на скамью недалеко от алтаря. Внезапно в тишине храма раздались тяжелые шаги человека в грубых армейских ботинках. Монашки недоуменно посмотрели на двухметрового широкоплечего верзилу с широким лицом. Он был одет в короткую кожаную куртку с металлическими заклепками и кожаные джинсы.
Караган остановился перед скульптурой божьей матери и, грубо смеясь, стал тушить горевшие свечи. Посетители стали незаметно удаляться из церкви. Караган подошел к Горцу и положил руку ему на плечо.
— Кастегира больше нет, — хрипло произнес он. — Остались лишь мы с тобой.
Горец обернулся. Караган с улыбкой уселся на скамье позади него. Он был совершенно лыс, только над правым ухом свисала длинная черная прядь волос.
— Приятно увидеть тебя, Караган, — мрачно улыбнувшись, сказал Горец. — Кто тебя так постриг?
Караган широко улыбнулся.
— Я маскируюсь, — прохрипел он. — Так меня никто не узнает.
Горец усмехнулся.
— Я узнал тебя.
Караган откинулся на скамье и вытянул вперед ноги.
— Что тебе нужно? — угрюмо произнес Горец.
Караган снова улыбнулся, сверкнув глазами.
— Твоя голова, — ответил он. — И все, что с этим связано — власть, сила…
Монашки направились к выходу. Проходя мимо Карагана, они остановились и укоризненно посмотрели на него.
— Чем интересуетесь, дамочки? — грубо сказал он и стал делать языком непристойные движения.
Они в ужасе поспешили к выходу. Священник стал выводить из храма мальчиков. Воцарилась полная тишина, которую нарушал только громкий и грубый голос Карагана.
Проводив взглядом монахинь, он повернулся к Горцу и прохрипел:
— Монашки… Никакого чувства юмора!
Горец посмотрел на него прищуренными глазами. В его взгляде сквозила ненависть.
— Жаль, что меч Рамиреса не отрубил тебе голову, — тихо произнес он. — Испанец был прав — ты действительно дикарь.
Караган наклонился к Горцу и злобно произнес:
— Рамирес был гнусной жабой! Он умер на коленях! Я отрубил ему голову. Кровь в его теле не успела остыть, а я уже изнасиловал его женщину!
Горец непроизвольно вздрогнул. Караган пристально посмотрел на него и ухмыльнулся.
— Понимаю… — протянул он. — Рамирес солгал.
Горец отвернулся. Караган осклабился и наклонился к нему.
— Она была не его женщиной. Она была твоей женщиной… — громко сказал он. — И ты ничего не узнал от неё об этом. Она молчала. Я могу сказать тебе, почему. Я дал ей нечто такое, чего никогда не мог дать ей ты. Мак-Левуд!
Горец вскочил и схватил Карагана за куртку. Тот грубо рассмеялся и выкрикнул:
— Втайне она всегда ждала моего возвращения!
Горец тряхнул его за грудь. Караган вскочил и злобно прошипел ему в лицо:
— Мак-Левуд, не забудь то, чему тебя учил Рамирес! Тебе это еще пригодится!
Горец отпустил его и тихо произнес:
— Ты не можешь остаться здесь вечно.
Караган снова уселся на скамью и смерил Горца презрительным взглядом.
— Ты слабак, Горец. Ты всегда был и будешь слабеё меня!
Горец подошел к нему и схватил рукой за горло.
— Я буду ждать тебя, — медленно произнес он, наклонившись к Карагану. — Там, за стенами этого храма.
Он отпустил горло врага и ушел. Караган расхохотался и крикнул ему вслед:
— Прощай, Мак-Левуд! Я удовлетворен разговором.
Продолжая хохотать, он положил ноги па спинку скамейки впереди и раскинул по сторонам руки. Священник, который увел детей, вышел из помещения за алтарем и направился к нарушителю спокойствия. Он остановился возле Карагана и тихо произнес:
— Здесь храм божий. Люди приходят сюда разговаривать с Господом и просить у него о спасении.
Караган, не поднимая головы, грубо ответил:
— Кому нужны эти беспомощные смертные?
— Иисус Христос погиб за грехи смертных, — сказал священник.
Караган ухмыльнулся.
— Это говорит не в его пользу.
Священник тяжело вздохнул. Караган поднял голову и внезапно вскочил.
— Святой отец, — прохрипел он. — Простите меня! Я — ничтожный червь!
Караган наклонился к руке священника и высунув язык, медленно лизнул ладонь слуги божьего. Тот с отвращением отдернул руку. Караган грубо рассмеялся и зашагал прочь из церкви, на ходу застегивая замок кожаной куртки. Священник проводил его сожалеющим взглядом.
Сделав несколько шагов, Караган вдруг остановился и повернулся лицом к алтарю. Он широко расставил в стороны руки и громко крикнул:
— Я хочу сказать вам кое-что, святой отец! Священник с надеждой посмотрел на заблудшего, по его мнению, христианина.
— Вы всё здесь сгорите и исчезнете! — заорал Караган со злобой в голосе, — Да!
Кривляясь, он стал громко хохотать и спустя несколько мгновений исчез за дверями храма. Проводив его взглядом, священник тяжело вздохнул и покачал головой.
Бренда вошла в антикварный магазин на Бостон-авеню, резко толкнув перед собой дверь. Сидевшая на своем обычном месте Рэйчел Элленстайн вскинула голову. Бренда быстрым шагом направилась к ней и возбужденно сказала:
— Где мистер Нэш?
Рэйчел, которая и сама не знала, где владелец магазина, беспомощно развела руками.
— Его нет.
Бренда наклонилась над столом и, пристально глядя в глаза Рэйчел, выговорила:
— Мне нужно увидеть его, черт побери!
Рэйчел испуганно пробормотала:
— Боюсь, что это невозможно. Мистер Нэш…
Она не успела договорить. Бренда прервала её на полуслове и выкрикнула:
— Мистер Нэш умер, мисс Элленстайн!
