Это достаточно долгий срок для одиночества.
— Ты и сейчас один?
— Нет! — Мак-Левуд многозначительно посмотрел на Луизу.
Женщина замерла, готовая выслушать самые важные слова.
Непонятный металлический лязг донесся до слуха Мак-Левуда. Услышала шум и Луиза. Разговор прервался. В следующеё мгновение Горцу показалось, что кто-то в обуви с жесткой подошвой прыгнул на пол с достаточно большой высоты. Мак-Левуд настороженно замер, потом рванул меч из механизма, вскочил и огляделся. Тишина. Конор еще постоял мгновение, потом осторожно начал пробираться к окну.
— Что это?! О нет, только не снова, только не всё сначала, — испуганно прошептала Луиза.
— Иди наверх, — коротко отрубил Горец. Он был готов во всеоружии встретить любую опасность. Однако вокруг царила успокаивающая тишина. Минуту Мак-Левуд прислушивался, потом успокоился. Вполне вероятно, что ветер сбросил с крыши одну из пластин обветшавшей антирадиационной защиты. Горец упрямо отказывался продать заводу пивной тары по соседству эти титано-сурмиевые полоски. Не хотелось пускать в свой дом посторонних. Пришли бы рабочие, застучали пневмо-молотками над головой, довелось бы прибирать тайники свидетельства пятисотлетней жизни его на Земле. Кроме того, не было желания потом где-нибудь в баре пить пиво в банке, сделанной из металла собственной крыши.
Выглянув в окно, Конор осмотрел двор. Действительно, две ячейки, сорванные первым порывом приближающейся грозы, валялись у забора. Мак-Левуд расслабился и хотел уже позвать Луизу, но на всякий случай решил проверить прихожую. Живи Конор один, он посчитал бы это излишним. Но с ним была женщина, любимая женщина.
Опустив меч, Мак-Левуд двинулся вперед, не скрипнула ни одна половица, тень клинка бесшумно скользила у ног Горца. Конор умел ходить бесшумно, но обладатель кравшегося сзади силуэта тоже не выдал своего присутствия ни единым шорохом. Он только неосторожно оставил сзади окно, и Мак-Левуд терпеливо наблюдал за крадущейся за ним тенью. Вот её меч поднялся — и в воздухе встретились два клинка, дождь искр разлетелся в темноте.
Ну, конечно, это был Рамирес. Только Учитель мог так бесшумно красться, не скрипнув ни одной дощечкой паркета в незнакомом доме и неосторожно забыть про окно. всё же Рамирес никогда не был хладнокровным автоматом, счетной машиной, вычисляющей возможные ходы соперника и учитывающей всё составляющие искусства боя. Он скореё походил на поэта фехтования, вдохновенно чувствующего симфонию поединка.
Мак-Левуд по сконфуженному лицу Рамиреса понял, что сорвал ему какой-то веселый розыгрыш сцены встречи двух старых друзей. Но Санчес не долго переживал за свою неудавшуюся шутку и открыто улыбнулся:
— Приветствую, Горец! Ты звал?
Конор не пытался скрыть своей радости и легкой обиды:
— Невероятно! Ты чего так долго задержался? Они могли меня убить.
Рамирес пожал плечами. Горец мог и не говорить ему о посланцах Катано. Учитель давно догадался, что ученику пришлось драться. Ясно, что сразиться Мак-Левуду пришлось с двумя соперниками. Энергии хватило на материализацию его, Рамиреса, после долгих лет отсутствия. Обо всем Санчес догадался еще в театре. Ну, и совсем уж элементарно вычисляется, кто победил в бою. Ведь Горец жив, а его соперников нигде не видно.
— Не будь нелепым.
Внимание Рамиреса привлекла винтовая лестница, ведущая наверх. Учитель приятно удивился: Горец не забыл их первое жилище на Земле — деревянную башню с такой же аккуратно сбитой защитной лестницей. Проследив за витками ступенек, Рамирес с удивлением заметил затаившуюся наверху женщину. Незаметно подмигнув Конору, Санчес бросил вопросительный взгляд на нее. Мак-Левуд, обернувшись по направлению взгляда Учителя, усмехнулся. Рамирес явно предлагал размяться в тренировочном бою «покорение замка королевы». Давним, забытым повеяло на Конора из глубины столетий. Сколько раз в своей деревянной башне они начинали битвы за воображаемую красавицу, ждущую победителя наверху. Побеждал тот, кто первым наносил двадцать один бесспорный удар сопернику или быстреё добирался до верхних ступенек винтовой лестницы.
Только однажды Мак-Левуд выиграл партию у Рамиреса: когда тот предложил сразиться за обладание Хезер.
— Ну что ж, сразимся!
Они застыли в стойках, символически скрестили мечи — и, понемногу наращивая силу ударов, пустились в фехтовальный перепляс. Очень скоро Конор вошел в заданный Санчесом темп разминки, азартно повторяя знакомые с детства позиции, обманы и отбивы. Кровь живеё потекла по жилам, мышцы уловили привычный ритм боя. Мак-Левуд кивнул Рамиресу.
Разминка закончилась, и оба закрутились в энергичных попытках достать соперника. Техническое мастерство позволяло безопасно вести азартную игру. Если удар проходил, меч послушно застывал в миллиметре от тела напарника, и Рамирес показывал счет.
Учитель, чувствовалось, не утратил свое прежнеё мастерство. Но Мак-Левуд с той поры, как не видел наставника, здорово прибавил. Если раньше бои обычно кончались с разгромным счетом, редко Конору удавалось «изобразить» более десяти ударов, то теперь схватка шла упорнее. В былые годы Горцу трудно давалось преодоление мертвого пространства, но теперь железные мускулы позволяли удлинять и выпад, и замах. Он часто доставал уходящего в третий эшелон Рамиреса. Избавился Конор и от вредной привычки при сближении стараться отбить клинок противника, который чисто психологически мешал ему. Борьба шла «укол в укол», и Рамирес одобрительно заметил:
— Ты помнишь почти все, чему я тебя учил!
Конор пожал плечами:
— У меня было много практики!
— Практика практике — рознь. Дело не только в опыте. Важно, какой опыт.
По блеску в глазах Рамиреса Мак-Левуд догадался, что тот сейчас выкинет один из своих коронных фокусов. По движению ног, по мягким полуотводам меча Конор сразу понял, какая именно западня ему готовится, и внутренне усмехнулся. В попытках разгадать секрет «капкана» Рамиреса Мак-Левуд провел не один спарринг, и теперь отлично понимал, почему всё и всегда попадались в ловушку.
На атаку противника Санчес как бы шарахался в испуге, отклоняя назад голову и туловище, в то время как рука с оружием оставалась вытянутой вперед. Создавалось ложное ощущение, что Рамирес чуть отступил, и нужно удлинять атаку, чтобы все-таки достать его. Нападающий начинал подбирать ногу, готовя новый выпад — и эта заминка соперника давала Рамиресу выигрыш во времени. Он всегда отлично использовал свой шанс.
Учитель опережал противника не потому, что делал контратаку быстрее, а как раз наоборот — позже, чем ожидалось. Просто пугливое шарахание вызывало ответное замедление у соперника. Не зная секрета, Мак-Левуд первый раз столкнувшись с ловушкой, решил, что во всем виновата его медлительность. Конор стал бросаться в атаку быстреё — и всё глубже проваливался в защите Рамиреса.
Открыв секрет ловушки, Конор нашел и противоядие. Обычно атаку начинают из основной стойки прыжком, уже в полете выдвигается вперед стоявшая сзади нога. После приземления на эту ногу надо «затягивать» атаку небольшой пробежкой. Получалось, что удар наносится из положения, когда ноги скрещены. Он теряет силу и инерцию, требуя перестройки для дальнейших действий. Горец отработал другое начало атаки «стрелой», и теперь решил проверить его на Рамиресе.
Он начал с выпада ногой, стоящей спереди. Резко притопнув и набрав инерцию, Конор перешел в бег. Этим он выиграл требуемые полтемпа — и буквально расстрелял ударами уходящего Рамиреса. Тот в паузе на пальцах показал счет: Мак-Левуд вел 18:17.
Учитель восхищенно покачал головой, потом неожиданно вытянулся в прыжке, достал-таки Мак- Левуда. Меч от удара Санчес удержал, но по инерции влетел в месиво металлических труб. Растерянно улыбаясь, Рамирес застыл, зацепившись за крючок на одной из колонн:
— Это что?
Мак-Левуд усмехнулся. Учитель имел неосторожность застрять в «Стальной конструкции»
