отношениями. Он вкладывался в предприятия по добыче и переработке сырья, а так же в заводы по изготовлению конечной товарной продукции на основе закупок средств производства в той державе, откуда приходили капиталовложения. По существу вопроса такие капиталовложения непрерывно увеличивали зависимость страны от внешних источников промышленного капитала, отнимали у неё надежду вырваться из долговой кабалы и, навечно привязывая к дающей капиталовложения державе, то есть превращали Россию в колонию, лишали возможностей вести борьбу за собственное видение грядущего однополярного мира. Но они множили русскую среду участников производственных отношений, у которой складывались свои экономические и социально-политические интересы.
Хотя подавляющим большинством среди участников производственных отношений тех капиталистических индустриальных центров, которые создавались в России, оказывался пролетариат. Однако для инженерного и управленческого обслуживания местных производств нужен был средний имущественный слой горожан, и он создавался и воспитывался на англо-французской и немецкой городской культуре и состоял в основном из русских. Это привело к зарождению смутных, теоретически не разработанных представлений о русском национально-патриотическом общественном сознании, примиряющем западноевропейский городской национализм и российский имперский народный патриотизм. Малочисленные средние имущественные слои русских участников индустриализации были идеологическими и политическими путаниками, а потому не смогли создать сплочённую политическую организацию. Вследствие отсутствия собственной философии и практики политической борьбы за свои интересы они не понимали действительности, какой та была в стране. В значительной части они тяготели к меньшевикам, которые предлагали воспользоваться историческим опытом использования немцев лютеран для осуществлений Преобразований Петра Великого и воплощать в феодально-бюрократической России более подходящую ей германскую имперскую социал-демократическую политику. Но такая политика была рассчитана на поддержку рабочего класса, каковой в России ещё не сложился, и на философию лютеранского кальвинизма, которой обосновывался немецкий ревизионизм марксизма, а такая философия не прижилась на русской почве, отторгалась собственно русской городской материалистической диалектической культурой.
Индустриальные предприятия в России создавались из расчёта привлечения на них первого поколения перебирающихся в город русских общинных крестьян, то есть пролетариата с низкой культурой рационального городского мировосприятия. В основе же поведения и умозрения пролетариата было средневековое православие с библейским народным идеалом общественных отношений, иррациональное и общинно земледельческое в своей сущности, – оно не позволяло создавать сложные городские социальные связи и политические отношения, без которых были немыслимыми и сложные производственные отношения. К тому же и иностранные капиталисты не были заинтересоваными массово воспитывать в России квалифицированных рабочих, вкладывать средства в развитие повышающей производительность труда инфраструктуры. С одной стороны, следствием такой индустриализации стала наивысшая в мире концентрация производства. Так, в 1914 году на предприятиях свыше 500 человек было занято 56,6% всех рабочих страны. А число крупных синдикатов и картелей в России к тому времени уже перевалило за две сотни. Но с другой стороны, такая концентрация производства была возможной именно потому, что на производстве работал малоквалифицированный пролетариат с низкой производительностью труда, а иностранные предприниматели не заботились о повышении профессиональных навыков своих работников. Большие предприятия разбивались на цеха с замкнутыми производственными отношениями, то есть как бы на малые предприятия, в которых производственные отношения строились на традициях крестьянских общинных отношений с общинным разделением обязанностей и общинной круговой порукой. Поэтому экономическая и социальная, духовная среда, в которой бы шло быстрое формирование русского рабочего класса, не появлялась. Новое поколение горожан, рождённое и подрастающее среди пролетариата, отчуждалось от общинного умозрения, но оказывалось ещё склонным к экономическим требованиям в тех обстоятельствах, когда за русский пролетариат взялись сторонники ленинского большевизма.
Ленинский большевизм возник на основаниях марксизма и политических идей русского народного социализма для выражения интересов русского индустриального пролетариата и части рождённой среди пролетариата молодёжи. Он отразил особые, примиряющие город и деревню требования к нацеленному на индустриализацию страны реформационному идеологическому мировоззрению, необходимому для разрешения главных противоречий российской действительности. Мировоззрение это должно было нести в себе как традиционную народную и иррациональную идеалистическую идею коллективного спасения на основе христианской этики и морали, так и рациональное, научное обоснование не монотеистического идеала индустриального социалистического общества. Относительно малочисленное пролетарское движение в России могло стать борющимся за власть политическим движением, если бы смогло подчинить себе крестьянское большинство страны. Этого оно могло добиться лишь в том случае, если бы получило именно такую, мировоззренческую политическую идеологию, идеологию рациональной городской Реформации традиционного народно-крестьянского иррационального монотеизма, примиряющую интересы занятых на производстве горожан и крестьянского населения России. Разработанный главным образом Лениным политический большевизм, который появился и развивался вследствие политической борьбы за влияние в среде русского пролетариата, и стал такой мировоззренческой идеологией.
Ленинский большевизм оказался единственным политическим течением России, которое выступало в защиту интересов самостоятельного, не колониального индустриального развития страны, предлагая для воплощения данной цели осуществить замену основополагающего мировоззрения государственной власти и русского народа. Ход развития событий показывал, иного способа коренного усиления государственной власти и спасения империи не было. Феодально-бюрократический режим царского самодержавия окончательно разлагался либеральными реформами и господством спекулятивно-коммерческих интересов, растущим влиянием семей олигархов на правительство и поголовным взяточничеством чиновников, стражей порядка. Особенно очевидным это стало накануне и во время Первой Мировой войны. Подкупая чиновников, правительственных бюрократов, олигархи под прикрытием требований о коммерческой тайне наживались не только на спекуляциях при посреднических сделках, на снабжении армии внутри страны. Одновременно они через посреднические фирмы продавали немецкому Генштабу важные сведения о положении дел в стране, о состоянии экономики, военного производства, а в первые годы войны через Персию и другие нейтральные страны обеспечивали врага стратегическим сырьём, продовольствием, которого не хватало русской армии. Для них главным был спекулятивный посреднический навар на сделках и, неважно, с кем эти сделки совершались и какой ценой для России. Попытки же отдельных военных и прокуроров препятствовать им наталкивались на прямую поддержку олигархам со стороны бюрократии и самой царской семьи. И это имело место тогда, когда миллионы русских крестьян и рабочих призывались в армию и гибли на фронтах России, продавались в счёт правительственных долгов союзникам, отправлялись во Францию. Моральная слабость царизма, его неспособность и нежелание управляться с произволом коммерческих спекулянтов вела к тому, что в стране повсеместно росло возбуждение традиций родоплеменных отношений, направленное против самодержавной государственной власти, – и среди русских, и среди инородцев. Через два с половиной года войны возбуждение традиций родоплеменных отношений в среде русского пролетариата ряда заводов столицы вызвало в феврале 1917 года взрыв массового недовольства рабочих, который был подхвачен политическими оппозиционными движениями и возглавлен буржуазными и мелкобуржуазными политическими партиями. Так разразилась буржуазно- демократическая революция, которая свергла царскую феодально-бюрократическую государственную власть. Однако вскоре оказалось, что представления о городских капиталистических преобразованиях поддерживали лишь в двух столицах, в Москве и Петрограде. А потому при широком избирательном праве в крестьянской стране никак не удавалось преобразовать народно-представительную власть Государственной Думы в буржуазно-представительную власть. Почти 90% избирателей голосовало за левые, социалистические партии. Все социалистические партии выступали с позиции революционного демократизма против либерализма, за политическое господство коренных интересов участников производственных отношений. При этом влиятельная партия социал-революционеров или эсеров боролась за власть в интересах крестьянства, то есть участников сельских производственных отношений, наиболее целеустремлённо защищая идеал народного крестьянского социализма. Меньшевики выражали представления о городском социалистическом идеале общественных отношений с политическим господством рабочего класса, требуя отчуждения крестьянства от влияния на власть, полного подавления
