Проснулась она легко и не сразу сообразила, что же поменялось в ее жизни, но тотчас ощутила подбородком теплый пушистый комочек. Какой же он маленький! Еще одной заботой стало больше, а дел набралось – по самое некуда. Скоро уезжать, теперь вот этот 'заяц'… ей стало смешно при воспоминании о ночном конфузе. Ну ладно, кота – к тете Ане, потом родители заберут.
Тетя Аня, мамина сестра, жила в деревне – не так далеко, всего полчаса на автобусе от вокзала – и была настоящей палочкой-выручалочкой. Сколько раз Танюха срывалась к ней в растрепанных чувствах – не счесть! И всегда у тетки был для нее 'готов и стол, и дом'.
А какое платье она сварганила за день до выпускного вечера, когда племянница забраковала сшитое маминой портнихой! Танюша приехала тогда к тете Ане вся в слезах и соплях, казалось, жизнь закончилась! Но помогла тетушка, добрая фея, и на выпускном чуть не случился массовый падеж Таниных одноклассниц.
Кота, значит, к тете Ане, а потом еще нужно собрать вещи, заехать за Катей – и вперед! К новым свершениям! Да-да, впереди новая жизнь, студенческая. Зря, что ли Танюха мучилась два лета подряд, осаждая художественные вузы столицы! На этот раз повезло – Строгановка бесславно пала к Танюшиным ногам. А еще судьба подарила ей такую замечательную подругу, какие нечасто попадаются на жизненном пути. Они поселились в одной комнате общежития, хотя поступали на разные факультеты, и сразу же прикипели друг к другу. Миниатюрная блондинка с синими глазами казалась упорной девчонкой, крепко стоящей на своих маленьких ножках. Она была очень веселой и доброй, и заботливой, как старшая сестра. Татьяна, считавшая себя не слишком интересной особой, не представляла, чем это она могла приглянуться новой подруге. То обстоятельство, что они оказались землячками, наверняка сыграло свою роль в их сближении. Правда, и вкусы у них во многом сходились. Когда же Танюша увидела Катины работы, маленький, но бодрый червячок зависти поселился у нее под диафрагмой. Во-первых, Катя крепко рисовала, что вообще большая редкость для девочки, и обладала, что называется, чувством графики. Ее рисунки были дивно красивы, просто глаз не оторвать. А уж про живопись и говорить нечего! Она писала так, как хотела бы писать сама Таня – сочно, пастозно и в то же время легко. Бывает, увидишь иной раз на какой-нибудь выставке замечательную живопись, и где-то внутри все поет: 'Это я, я! Это мое! И я так могу!'
К счастью, в институт поступили обе.
Погода начала портиться сразу же, как только Татьяна, подхватив котенка, вышла из подъезда. Поднялся ветер, край неба потемнел. За зонтом возвращаться не стала – пути не будет. Первые капли дождя принялись выбивать барабанную дробь по крыше утлого автобуса, едва 'отчалили' от платформы №5. Когда же Танюша выбралась из этого убитого тарантаса, дождь разгулялся не на шутку. Идти было недалеко, но ужасно неприятно ступать по размякшей глине. Справа и слева от дорожки огромные лужи покрывались желтыми пузырями. Раскаты грома и беспрестанные вспышки молний пугали девушку. Устав бороться со стихией, она плюнула на новые туфли (мысленно, конечно) и пошлепала вперед не разбирая дороги. Ну не любила она грозу! В голову лезли какие-то дурацкие мысли: 'вспышка – справа, вспышка – слева'.
Н-да-а, просто картина маслом 'Дети, бегущие от грозы'. Чтобы хоть как-то поддержать себя в трудную минуту, судорожно прижимая к себе дрожащего котенка, она стала громко декламировать: ' Люблю! Грозу! В начале! Мая!' Потом, представив себя со стороны, нервно хрюкнула: 'Какое, на фиг, начало мая, сентябрь уж на носу!' То и дело, приседая от ужасного грохота, почти ослепшая от молний, Татьяна добралась до нужного дома.
Добрейшая тетя Аня только головой покачала, увидев распрекрасную свою Танюшеньку во всей ее красе, и принялась хлопотать вокруг племянницы. Котенка накормили и завернули в теплую косынку. Танюха, отмытая и обласканная, с тюрбаном из китайского полотенца на голове, допоздна распивала чаи с любимой тетенькой. Потом она начала клевать носом и незамедлительно переместилась на диван, а когда тетя Аня спросила, как зовут котика, Танюша вполусне пробормотала: 'Заяц'.
И опять по зеленой траве бежал белоснежный заяц. И опять накатывали волны невыразимого счастья. А глаза у зайца были ярко-синие.
Утром, чуть свет, Танюша собралась в обратный путь. Надо ли говорить, что прощание вышло бурным и весьма душещипательным. Перецеловав многократно и тетку, и 'зайца', девушка сбежала с крыльца. Над синим лесом поднималось сонное солнце. Изумрудная трава обдавала холодной росой быстрые Танины ножки, а вчерашняя лужа, подернутая трусливой рябью от свежего ветерка, не казалась такой страшной. Осипшие от сырости деревенские петухи поочередно нарушали окружающую тишину обязательным утренним кукареканьем. До остановки оставалось пройти совсем чуть-чуть. Обогнув обветшалую изгородь цвета детской неожиданности, Танюха остолбенела: на фронтоне новых соседских ворот красовался выпиленный из толстой фанеры заяц. Хозяева не пожалели белил, и он сиял в вышине как утренняя звезда над чудовищно-зелеными створками. 'Просто мистика какая-то, совсем зайцы одолели! И причем здесь это? Ах, да, Зайцевы же…' – сообразила она. Полюбовавшись немного на такую красоту, она поскакала дальше. Но сей образчик крестьянского дизайна не давал ей покоя. Чего здесь было больше: возросшего самосознания – прямо родовой герб – или здорового деревенского юмора, так долго дремавшего на этой половине деревни, сразу и не поймешь.
Ей повезло: автобус оказался полупустым, и она заняла место у окна. До города дорога шла вдоль Волги, и было приятно смотреть, как над рекою рассеивается голубая дымка, как мечутся чайки над водой, как проплывают редкие пароходики. Она думала о котенке, перебирала вчерашние разговоры с тетей Аней и не заметила, как подъехала к дому.
Времени до поезда оставалось еще порядочно, но Танюша сразу же принялась складывать свои пожитки в новенький рюкзачок. Потом она немного убралась в квартире, вымыла полы и приняла душ. Пока сушила волосы, приготовила себе кофе и включила радио. 'Зайка моя!' – раздался истошный вопль короля нашей эстрады. От неожиданности она выпустила из рук чашку. 'Вот гад! Мамочкина чашка!' – расстроилась она. Мама не убьет, конечно, но все равно неприятно. Тут она глянула на часы и ужаснулась – пора было идти на вокзал.
Всю дорогу до областного центра Татьяна боролась с раздиравшими ее чувствами.
С одной стороны, душа радостно неслась навстречу новой жизни, а с другой – жаль было надолго расставаться с родителями, терять из виду подруг, котенка, и вообще, она всегда поначалу пугалась больших перемен. За вагонным окошком мелькали знакомые станции. Быстро сменялись милые сердцу картинки природы: бескрайние поля, луга, уходящие к горизонту леса и прозрачные перелески. То тут, то там вспыхивали золотом купола храмов. Наконец поезд остановился. В полном раздрае она выползла из вагона. Погодка соответствовала настроению. Моросил нескончаемый дождь. Сумрак накрыл город, и пятачок привокзальной площади освещался лишь тусклым светом фонарей, скудной рощицей окружавших стоянку такси. 'Кризис, экономия? – наморщила лоб Танюша. – Ну почему фонари горят ровно через один?' Она тоже решила сэкономить, и пошла искать нужный автобус. Собственно, чтобы добраться до Кати, ей нужно было ехать на двух автобусах, тащиться предстояло через весь город. Она знала, что Катюшин дом стоит на самой окраине, но и представить себе не могла, что это так далеко. Дождь не прекращался, и совсем стемнело, когда Таня, зажав в кулаке подмокшее письмо с адресом, отыскала заветную калитку. Сердце забилось сильнее в ожидании радостной встречи. На Танин звонок из дома вышла пожилая женщина в платке и поинтересовалась кого надобно. 'Мне Катю', – ответила Танюша. 'Нет Кати, – тихо сказала женщина, – сегодня похоронили'. Она повернулась и, не оборачиваясь, пошла к крыльцу. Таня осталась стоять у ворот, не в силах сдвинуться с места. Она не знала, что ей делать: в дом ее не пригласили, да и не до нее сейчас в этом доме, но и уйти вот так сразу она не могла. Увидев неподалеку покосившуюся скамейку, она доковыляла до нее на ватных ногах и плюхнулась на мокрое сиденье. Она сидела, опустив зонт и глотая слезы пополам с дождем. Горе навалилось на нее таким тяжким грузом, что невозможно было дышать. Сколько она так сидела – неизвестно, потом встала и поплелась на остановку. В полнейшей прострации добралась она до Главного вокзала, купила билет до Москвы и дождалась поезда. Народу в вагон набилось предостаточно, ехали, по большей части, студенты. Пара-тройка веселых компаний коротала время, дуясь в картишки, мучая гитару и попивая бесконечный чаек с домашними плюшками. Таня была до смерти рада, что ее никто не беспокоил, она забралась на верхнюю полку и задремала.
Столица встречала ранним хмурым утром. Народ повалил к метро. Танюша рассеянно озиралась.
