снимок всем уличным попрошайкам, панкам, бездомным, — всем без исключения. Загляни в ночлежки, больницы, в отделения социальной «неотложки». В общем, побывай везде, где оказывают помощь неимущим.
Джафар разглядывал изуродованное лицо погибшего на фото и задумчиво скреб подбородок. В свои сорок лет он и сам, хоть и был полицейским, практически не имел дома. После развода он наотрез отказался выплачивать бывшей жене алименты и теперь скрывался от судебного исполнителя. Ночевал в дешевых гостиницах. Пил. Баловался травой. Играл на скачках и в покер. Поговаривали даже, что он не брезгует брать деньги у одной проститутки с улицы Этабль. Достойная компания, ничего не скажешь. Зато городское дно Джафар знал как свои пять пальцев.
— Ты, — обратилась Анаис к Ле-Козу, — возьмешь на себя дилеров.
— А где я их найду?
— Спроси у Зака. Если на рынке появился белый героин, это не могло пройти незамеченным.
— А разве героин не всегда белый?
Ле-Козу, отлично подкованному в вопросах процедуры расследования, не хватало полевого опыта.
— Героин никогда не бывает белого цвета. Он коричневый. Нарки употребляют так называемый браун, в порошке или в виде комочков. Обычно в нем содержится от десяти до тридцати процентов чистого героина. Наш клиент скончался от дозы, содержавшей восемьдесят процентов отравы. Такая дурь на дороге не валяется.
Ле-Коз, как прилежный школьник, строчил в блокноте.
— Позвони в жандармерию межрегиональной группы Бордо-Аквитании. У них есть соответствующая база данных. С именами и адресами.
— Не думаю, что они встретят меня с распростертыми объятиями.
— С войной между полицейскими покончено. Объяснишь им, в чем дело, и они тебе помогут. Свяжись с тюрьмой в Бордо. Опроси каждого заключенного, отбывающего срок за наркоту.
— Так они же за решеткой! Что они могут знать?
— Не волнуйся, они всегда в курсе. И всем показывай фотографию.
Ле-Коз старательно записывал указания своей сверкающей ручкой «Монблан». У него была матовая кожа, длинные, как у женщины, загнутые кверху ресницы, тонкая шея и блестящие от геля волосы. Глядя на него, напомаженного как актер немого кино, Анаис засомневалась: стоит ли посылать его на такое опасное задание?
— Обойди еще и аптеки, — добавила она. — Наркоманы — их лучшая клиентура.
— Так воскресенье же!
— Начни с дежурных. А там узнай домашние адреса остальных аптекарей.
Анаис повернулась к Конанту. Тот поднял на нее покрасневшие глаза — всю ночь просматривал видеосъемку вокзальных камер наблюдения.
— Что-нибудь нашел?
— Черта с два. К тому же ремонтная яма вообще вне поля зрения камер.
— А на парковке?
— Ничего особенного. Поднял с постели двух стажеров, велел переписать номера всех автомобилей, стоявших там в последние двое суток, разыскать владельцев и вызвать для опроса.
— Очевидцы? Сотрудники вокзала? Сквоттеры из близлежащих домов?
— С ними говорили ребята из антикриминальной бригады. Но пока, судя по всему, по нулям. Никто ничего не видел.
Анаис и не рассчитывала на чудо.
— Возвращайся на вокзал. Покажи фотографию охранникам, ребятам из железнодорожной полиции и привокзальным нищим. Может, парень тусовался где-нибудь в том районе.
Конант кивнул из-под капюшона куртки. Анаис обернулась к Заку. Бывший хулиган, наркоман и угонщик, он пришел работать в полицию, как другие вступают в Иностранный легион. Перечеркнув прежнюю жизнь и начав ее с чистого листа. Ему она поручила исследовать «бычий» след.
Продолжая подпирать стену и не вынимая рук из карманов, Зак монотонным голосом отчитался:
— Я с утра пораньше обзвонил фермы. В районе Больших Ланд, Страны Басков и Гаскони их примерно десяток. Вместе с Камаргом и Альпиями — около сорока. Пока ничего не нарыл.
— С ветеринарами разговаривал?
Закрауи подмигнул ей, но она не обратила на фамильярность внимания.
— Перебудил всех до одного, шеф.
— Скотобойни? Крупные предприятия по переработке мяса?
— В процессе.
Он отлепился от стены:
— Шеф, можно вопрос? Чисто из любопытства.
— Давай.
— Откуда ты узнала, что эта башка от бойцового быка?
— Мой отец был помешан на корриде. Я все детство провела на аренах. У toro bravo рога не такие, как у обычных быков. Есть и другие признаки. Но читать тебе лекцию я сейчас не буду.
Анаис испытала мимолетное чувство удовлетворения. Она вслух сослалась на своего отца, и это нисколько ее не взволновало. Даже голос не дрогнул. Впрочем, она не собиралась поддаваться иллюзиям. В это утро сильной ее сделали возбуждение и адреналин.
— Мы вот все про жертву, — заговорил Джафар. — А убийца-то? Кого мы хоть ищем?
— Бездушного, жестокого манипулятора.
— Надеюсь, у моей бывшей твердое алиби, — тряхнул он головой.
Остальные засмеялись.
— Кончайте дурака валять, — одернула их Анаис. — Учитывая мизансцену, мы исключаем непредумышленное убийство, равно как и убийство в состоянии аффекта. Он все приготовил заранее. Продумал мельчайшие детали. Шансов на то, что это убийство из мести, тоже мало. Остается одно — чистое безумие. Расчетливое, холодное безумие на фоне помешательства на греческой мифологии.
Анаис встала, давая всем понять, что инструктаж окончен. Пора за работу. Офицеры потянулись к дверям.
На пороге Ле-Коз остановился и бросил через плечо:
— Чуть не забыл. Нашли этого мужика с вокзала. Ну, того, с потерей памяти.
— Где?
— Да здесь рядом. Клиника Пьера Жане. Он у них в дурке.
В полдень, завершив обход больных и отдав нужные распоряжения в отделении скорой, Матиас Фрер снова уселся перед компьютером. Ему не терпелось проверить сведения, полученные от Паскаля Мишелля.
Вначале он, как и накануне, просмотрел телефонный справочник. В Оданже, район Аркашона, никакого Паскаля Мишелля не значилось. Он зашел на сайт медицинской справочно-информационной системы. Человека с такими именем и фамилией никогда не лечили ни в одном из департаментов Аквитании, как, впрочем, и на остальной территории Франции. Фрер позвонил в секретариат больницы и попросил дежурного администратора проверить информацию по базе данных системы социального обеспечения. Ни следа Паскаля Мишелля.
Фрер повесил трубку. На улице шла баталия — пациенты устроили соревнование по игре в петанк. До Фрера доносился стук шаров и смешки. По звуку голосов он без труда определил, кто именно участвует в турнире.
Психиатр снова потянулся к телефону и позвонил в мэрию Оданжа. На том конце провода трубку никто не снимал. Воскресенье. Он набрал номер местной жандармерии. Объяснил — уверенным голосом, пересыпая речь медицинскими терминами, — что ему требуется, и без труда добился ответа. Оданж был маленьким городом, и всех сотрудников мэрии здесь знали наперечет. Женщина по имени Элен Офер никогда в ней не работала.
