палочку, воткнула в цветочный горшок и отнесла ему в офис. Его не было на работе, так она оставила ему записку:
«Лучше цветы в горшках, чем срезанные», и увидела, что Марек убрал их фото со своего стола. Фотографии своей подстилки, правда, не поставил, но детей убрал. Тогда Габрыся сняла блузку и в лифчике пошла на конференцию директоров, продемонстрировав свой вколотый в тело корсет. С Мареком чуть инфаркт не случился – как же, его доченька, голая, с пирсингом, на людях!
– Разумная барышня, можешь за нее не бояться, – убежденно заявил Павел.
– Отплатила ему за все. – Иоанна постоянно следила взглядом за тем, довольны ли ее гости.
Павел отвязал Пати.
– Я пойду собирать ветки.
Он намеревался развести костер в старом песчаном карьере. С ним пошла Клара, ведя на поводке своего Нехочуйского. За кондитерской тянулся реденький лесок. На слабых ветках трепались одноразовые пакетики и ленточки, словно остатки декораций после карнавала покупок в пригородных торговых центрах.
Павел и Клара дошли до впадины, в глубине которой виднелся заржавевший ковш экскаватора. Сойдя вниз, они выбрали место подальше от деревьев; с одной стороны был пологий спуск, с другой – песчаный обрыв. Павел притащил пару заранее припасенных досок, на которых можно было сидеть, и обрубки пней; пригодились и ветки, которые они собрали по дороге.
– Апорт! – бросила Клара палку Пати, чтобы та не растаскивала сложенный хворост.
Павел уже не уговаривал Клару взять Нехочуйского. Со своим психотерапевтом он проанализировал, откуда у него потребность подарить Кларе щенка: это он сам, Павел, нуждался в нежности и, отождествляя себя с собакой, стремился отдать Кларе самую хрупкую часть своего существа. Клара, будучи беременной, искала у него поддержки: правильно ли она поступает, уходя от Яцека и порывая с Юлеком? Тогда, шутя, Павел сказал ей, что самое лучшее воспитание заключается в том, чтобы оградить детей от влияния мужчин. К такому выводу он пришел, выслушивая жалобы своих заплаканных пациенток. Он едва сдерживался, чтобы не сказать им правду: брак – это мезальянс, это союз особей, изначально принадлежащих к разным биологическим видам. Мозг женщины и мозг мужчины различаются между собой. Скрещивание родственных видов, к примеру осла и коня, – возможно, но это вредит потомству, поскольку рождаются бесплодные мулы. «Ваш, пани, брак, ваша любовная связь вредит развитию ваших детей – они вырастут мулами в эмоциональном плане!» Разумеется, он не мог так сказать, это было бы нарушением профессиональных принципов. Но когда он слушал все те ужасы, о которых рассказывали ему заплаканные женщины, его мозг реагировал не по-мужски, проникаясь всей полнотой сочувствия к ним.
Кларе, размышляющей над участью одинокой матери, он подсунул свежий номер «Science»,[94] в котором английские ученые опубликовали результаты исследований строения человеческого мозга у мужчин и женщин. Они пришли к выводу, что у мужчин слабее развиты лобные доли, отвечающие за общественные контакты и планирование деятельности, вследствие чего они способны точно и четко концентрироваться на одной области или же на одной проблеме, обнаруживая слабость в других сферах. Такая особенность функционирования мужского мозга ближе к состоянию аутизма, чем к норме.
– Неужели надо быть английским ученым, чтобы это обнаружить? – сказала Клара, возвращая Павлу журнал. – По-моему, для этого достаточно иметь отца, мужа, брата…
Павел размышлял, не предложить ли ему Кларе жить вместе. Она была единственным человеком, рядом с которым он сам приближался к тому состоянию, о котором ему часто рассказывали пациенты, – потеря контроля над собой, неразумные, ничем не оправданные поступки… Но он уже врос в свое одиночество. Да и за Кларой, увы, тянется хвост привычек, сообщающих ее жизни хрупкое равновесие – такое равновесие можно пошатнуть, всего лишь поставив тарелки на столе в ином порядке… Но Клара была очень важна для Павла. Ради нее он был готов имитировать любовь в миниатюре, довольствуясь ролью заботливого и нежного друга. Он, сторонник глубокого психологического анализа, к своему собственному случаю применил бы даже бихевиористскую терапию, которой всегда пренебрегал. Он бы дрессировал сам себя. Был бы собакой, слюноотделение которой зависит от колокольчика, возвещающего о времени приема пищи. Наградой бы ему стала не любовь – он не верил в нее, – наградой стал бы ребенок, возможность наблюдать его с самого рождения, отслеживать прогресс, процесс его превращения в полноценного человека… И, что немаловажно, – разгадать феномен: почему уже у двухлетнего ребенка интеллект выше интеллекта самой умной собаки?
Человек – самый жестокий хищник в природе, и этот хищник мечтает о безоговорочной любви. Как вот он, Павел. В ресторане, разрезая блюдо ножом, он боялся, как бы не ошибиться на несколько сантиметров и случайно не перерезать горло кому-нибудь сидящему рядом. До безумия же – а ведь безумие и есть истинная природа человека! – расстояние гораздо короче, чем те несколько сантиметров, это-то Павел знал из собственной практики. Однако такие откровения, как и предложение: «Давай жить вместе» – он должен оставить при себе. После того как Клара потеряла ребенка, это тем более неактуально.
Павел поднялся на обрыв. Из-под ног струйками осыпался песок. Павел не двигался. Внизу Клара играла с собаками, носившимися вокруг нее.
– Я прыгаю, – заявил он.
– Ага, как же.
– Честно, – придвинулся он к краю.
Если бы произошел обвал, опаснее падения был бы песок, которым бы его завалило с головой.
– Павел, отойди оттуда.
– Слишком поздно, – дурачился он.
– Отойди, ну отойди же, идиот!
Он послушался, сделал два шага назад, однако не сдался.
– Я сделаю это ради тебя, не могу больше! – Он разогнался и бросился вниз, скользя по песку, уверенный, что приземлится невредимым.
Мягко съехав, он оказался рядом с Кларой. На него сразу же запрыгнули собаки и принялись лизать ему лицо.
– Ну и зачем меня пугать? – легонько толкнула она его ногой в бок.
– А здорово! Прокатись и ты.
– Да ты что, – дотронулась она ладонью до живота.
– Попробуй.
– Как бы не так. Мне больше делать нечего.
– Не веришь мне?
– Верю. Ты бы лучше позвонил Иоське, пусть несет растопку, здесь одной спичкой не обойтись, – оценила Клара внушительную кучу хвороста.
– А возвращаться туда мы уже не будем? – Павел достал телефон.
– Нет.
Клару угнетала теснота в «Сладких словечках». Гормоны беременности еще не полностью улетучились из ее организма, и под их действием она по-прежнему остро ощущала запахи. Помимо дезодорантов, духов и пота – запахи возбуждения, запахи страха. Шквал чужих эмоций душил ее, смешиваясь с ее собственной растерянностью.
Она сидела и ковыряла палкой песок, докопалась до мокрого. Тем временем Павел по телефону уговаривал Иоанну:
– Расслабься ты наконец! Иди к нам. Оставь все на официанток и приходи сюда.
До Клары доносился возмущенный голос Иоанны и приглушенные возгласы гостей.
– Вместе с соседями приехал их районный ксендз – освятить помещение. – Павел отключил телефон. – Он уговаривал ее развестись в костеле. Сказал, куда надо за этим идти. Не поверишь – на Новогродзку, где театр «Рома».
– Ну и что? Отчего Иоанну это так взбесило?
– «Рома» ассоциируется с цыганщиной, плутовством и мошенничеством. К тому же
