Серия «Биографические Хроники»

позицию в расстоянии ружейного выстрела от опушки. При переправе через

Аргун он действовал отлично против хищников и, пользуясь выстрелами наших

орудий, внезапно кинулся на партию неприятеля, которая тотчас же ускакала в

ближайший лес, оставив в руках наших два тела.

Генерал Галафеев. Из наградного списка поручику Лермонтову. Цит.

по: Ракович Д.В. Тенгинский полк на Кавказе. Тифлис, 1900. Приложения. С.

32

Однажды вечером, во время стоянки, Михаил Юрьевич предложил

некоторым лицам в отряде: Льву Пушкину, Глебову, Палену, Сергею

Долгорукому, декабристу Пущину, Баумгартену и другим пойти поужинать за

черту лагеря. Это было небезопасно и, собственно, запрещалось. Неприятель

охотно выслеживал неосторожно удалившихся от лагеря и либо убивал, либо

увлекал в плен. Компания взяла с собою несколько денщиков, несших запасы, и

расположилась в ложбинке за холмом. Лермонтов, руководивший всем, уверял,

что, наперёд избрав место, выставил для предосторожности часовых, и указывал

на одного казака, фигура коего виднелась сквозь вечерний туман в некотором

отдалении. С предосторожностями был разведён огонь, причём особенно

старались сделать его незаметным со стороны лагеря. Небольшая группа людей

пила и ела, беседуя о происшествиях последних дней и возможности нападения со

стороны горцев. Лев Пушкин и Лермонтов сыпали остротами и комическими

рассказами. Причем не обошлось и без резких суждений или, скорее, осмеяния

разных всем присутствующим известных лиц. Особенно весел и в ударе был

Лермонтов. От выходок его катались со смеху, забывая всякую осторожность. На

этот раз всё обошлось благополучно. Под утро, возвращаясь в лагерь, Лермонтов

признался, что видневшийся часовой был не что иное, как поставленное им

наскоро сделанное чучело, прикрытое шапкою и старой буркой.

Граф Пален. Цит. по: Висковатов П.А. С. 307

Лермонтов был неприятный, насмешливый человек и хотел казаться чем-

то особенным. Он хвастался своею храбростью, как будто на Кавказе, где все

были храбры, можно было кого-либо удивить ею.

Лермонтов собрал какую-то шайку грязных головорезов. Они не

признавали огнестрельного оружия, врезывались в неприятельские аулы, вели

партизанскую войну и именовались громким именем Лермонтовского отряда.

Длилось это недолго, впрочем, потому что Лермонтов нигде не мог усидеть, вечно

рвался куда-то и ничего не доводил до конца. Когда я видел его в Сулаке, он был

мне противен необычайною своею неопрятностью. Он носил красную канаусовую

рубашку, которая, кажется, никогда не стиралась и глядела почерневшею из-под

вечно расстегнутого сюртука поэта, который носил он без эполет, что, впрочем,

было на Кавказе в обычае. Гарцевал Лермонтов на белом как снег коне, на

котором, молодецки заломив белую холщовую шапку, бросался на чеченские

завалы. Чистое молодечество! — ибо кто же кидается на завалы верхом?! Мы над

ним за это смеялись.

Л.В. Россильон. Цит. по: Скабичевский А.М. М.Ю. Лермонтов. Его

жизнь и литературная деятельность. СПб., 1891. С. 69

Обоюдные отношения (Россильона и Лермонтова. — Е. Г.) были

несколько натянуты. Один в отсутствие другого нелестно отзывался об

отсутствующем. Россильон называл Лермонтова фатом, рисующимся... и чересчур