Я был свидетелем того, как героически вела себя эта хрупкая девушка. Она шла наравне со всеми, хотя рана её не закрылась и плечо постоянно кровоточило. А ведь иной раз за ночь приходилось преодолевать по 30–40 километров!
В Чернигове сегодня можно встретить Валентину Яковлевну Проценко. Орденоносец, ветеран войны, бывшая партизанка — желанный гость в школах. Она рассказывает о тех далёких годах, о боевых побратимах, не жалевших жизни во имя сегодняшнего мирного неба.
Вася Коробко
Я знал, что есть у Васи Коробко заветный блокнотик. Никому его Вася не показывал, потому что в отряде строго-настрого было запрещено вести не только дневники, но всякие записи вообще. «Ты нарушаешь приказ командира», — сказал я ему однажды. «Так ведь и вы, дядя Яша, дневник ведёте», — отвечал Вася. Меня просто в жар бросило — я полагал, что никто и не догадывается о его существовании. «А вы не бойтесь, я никому не скажу», — поспешил успокоить меня Коробко.
Общая тайна ещё больше сблизила нас. Вася, из которого обычно клещами слова не вытащишь, рассказывал мне охотно о своей жизни, мечтах…
Сентябрь выдался тёплым — настоящее бабье лето.
Земля в лесу за ночь успевала остыть, но па еловых ветках да под шинелью спится как дома.
Ночью группа Василия Коробко проделала многокилометровый рейд и дважды пыталась приблизиться к железнодорожному полотну Гомель — Брянск. И дважды их встречали пулемётным огнём и гранатами. Хорошо ещё, что в темноте охрана не могла стрелять прицельно.
— Сегодня прорываться не будем, — с горечью произнёс Коробко, провожая взглядом воинский эшелон. — Не подпустят нас немцы. Ночь напролёт будут ракеты пускать да простреливать всякий подозрительный кустик.
— Это точно, — вздохнул пулемётчик. — Раз обозлили их, они до утра не лягут спать. Видать, не повезло нам на этот раз…
Группа поспешно покинула опасную придорожную полосу. До леса они добрались по-пластунски, потом пошли в полный рост. Шальные пули ещё залетали в чащу, но вреда причинить уже не могли — они впивались в деревья, срезали ветки высоко над головой. Коробко шагал первым, выбирая путь. Неудача не расстроила его. Такой уж у него был характер: чем труднее достичь цели, тем упорнее и настойчивее искал Коробко к ней пути. Он знал, что фашисты усилили охрану железнодорожного полотна. Эту весть принесли в отряд другие группы, выходившие на диверсии. Подтвердил это и связной, ходивший на явку в Гомель.
Когда заглохли вдали звуки выстрелов, Коробко приказал остановиться.
Место он выбрал у ключа, бьющего из-под корневища старой берёзы. Берёза росла в лощине, окружённой с четырёх сторон густым вековым бором. Пройдёт человек в десяти шагах и не заметит ничего.
Огонь не разводили. Выставили часового наверху, а сами принялись готовиться ко сну. Кто рубил еловые лапы, кто просто выбирал местечко помягче. Вася быстро настелил широкую полосу из молодых веток, под голову подложил ящик с толом, сбоку пристроил автомат и лёг на спину.
Уставшие мышцы ныли, но боль быстро проходила. Вася лежал с открытыми глазами и смотрел в небо. Сквозь верхушки деревьев пробивался голубой свет.
Вася вспомнил то далёкое время, когда ходил в школу. Он любил сентябрь, и особенно первые уроки в школе после лета, когда собирались товарищи. Каждый спешил поделиться увиденным, рассказать, где побывал. Погорельцы — село не маленькое, но и не крупное. Потому даже поездка в Чернигов воспринималась как праздник, и счастливец долго находился в центре внимания. Вася в городе тогда, перед самой войной, побывал дважды: один раз взял с собой отец — секретарь сельсовета, вторично Вася ездил в черниговский Дом пионеров вместе с лучшими учениками школы. С нетерпением предвкушал Вася наступление осени. Представлял, как станет рассказывать о музее, о старинных пушках на крепостном валу и о многом другом.
Но война сделала его воспоминания никому не нужными, и шестиклассник Вася Коробко думал лишь о том, как попасть на фронт.
Готовился убежать на фронт и его товарищ Иван Снитко. Друзья лишь выжидали подходящего момента.
Между тем война сама спешила им навстречу. Через село проходили обозы с ранеными, а в небе пролетали самолёты с крестами. Погорельцы, правда, не бомбили, но люди в первые дни прятались кто куда.
Друзья наметили окончательный срок — в пятницу рано утром уходить. Допоздна засиделись у калитки, обсуждая планы на дальнейшую жизнь.
В четверг вечером по селу прокатился слух, что неподалёку упал в болото немецкий самолёт.
Слух подтвердил сосед Ивана — пятиклассник Гришка. Он стал с гордостью рассказывать, что его отец сам видел, как немецкий бомбардировщик свалился в Пуховское болото.
— Дым чёрный как попрёт из него, как попрёт! Потом наклонился гитлеряка носом вниз и прямиком на лес. А «ястребок» вокруг летает да из пулемёта! — торопливо выпалил сведения Гришка.
— Ладно, ладно, без тебя знаем, — осадил его Иван, а когда сосед ушёл, Иван горячо зашептал:
— Завтра, чуть рассветёт — айда в лес, на болото! Нужно разыскать самолёт!
— Чего когда рассветёт! Затемно выйдем. А то опередят!
Пуховское болото, в которое упал немецкий бомбардировщик, пряталось в лесах. Дорога туда неблизкая, и двое друзей вышли с первыми петухами, когда восток только посерел. Было прохладно и так тихо, что даже не хотелось говорить.
Вася лес любил. Здесь можно было вдоволь набродиться, наиграться в разбойников или устроить поиски клада. Каждая полянка, каждый овражек или опушка были по-своему интересны и непохожи. А родниковая вода в лесу — всем известно — самая сладкая.
Шли легко, подгоняемые волнующей неизвестностью. Тропинки разбегались в разные стороны, но Вася не колебался, на какую свернуть. Иван полностью положился на друга, потому что за Васей Коробко в Погорельцах укрепилась репутация следопыта. Этому немало способствовал позапрошлогодний случай, когда пропал четырёхлетний мальчишка, и село вышло на его поиски. Лишь на третьи сутки, когда уже никто не верил в то, что мальчик жив, Вася набрёл на него…
Когда солнце пронизало кроны деревьев, ребята присели отдохнуть. Достали сухари, луковицы, яблоки и банку рыбных консервов. Вася набрал в родничке воды в бутылку из-под ситро.
— Я бы так в лесу и остался, — мечтательно сказал Вася. Построил бы шалаш, травы накосил бы…
— А ночью по лесу знаешь кто бродит? — перебил его Иван, хрустя сухарями.
— Кто?
— Черти!
— Тоже скажешь! А ещё пионер!
— Ну, может, не черти… Лешие, они в болоте живут…
Рассмеялся Вася громко, на весь лес. Весело стало ему и от рассуждений Ивана, и от яркого, тёплого летнего дня, и от тишины.
— Чего смеёшься? Уже и пошутить нельзя!
Остаток дороги до болота прошагали молча.
Болото, вернее его дух, они учуяли задолго до того, как как блеснула тёмная вода. Влажный, густой воздух растекался над землёй, не в силах подняться вверх. Босые ноги сразу почувствовали холод.
