— Возьми, — сказал отец, протягивая Ване крошечную, в полкулака, чёрствую горбушку. — Последняя…
Ваня жадно схватил хлеб и впился в него зубами. Он съел почти половину, как вдруг его словно молния пронзила. Он вспомнил, что в середине колонны на уцелевших санях лежат раненые. И в последний раз их кормили два дня назад…
Ваня поднялся и, ничего не сказав отцу, почти поплыл по глубокому снегу. Сугробы доходили до пояса, в некоторых местах Ване приходилось разбивать твёрдый наст руками.
Он подошёл к первым же саням. Там лежали закутанные в одеяла и прикрытые сеном двое. Один был без сознания и что-то невнятно говорил в бреду. Второй партизан лежал с открытыми глазами и смотрел в небо. Он заметил Ваню и спросил:
— Немцы далеко?
— Не слышно уже вон сколько времени, — сказал Ваня как можно бодрее.
— Это хорошо, глядишь — и оторвёмся… Хотя нет, не оторвёмся… Нам бы пургу, снег… А нынче даже ночью светло, как днём…
В хвосте колонны дробно застучал пулемёт, ему стали вторить автоматы. Глухо разрывались мины.
— Сниматься! Немедленно сниматься! — побежал приказ от партизана к партизану. Все задвигались, стали подниматься, выстраиваться в колонну по четыре.
Ваня даже не попрощался с раненым и побежал туда, где находился отец.
Но отца на месте уже не было, мимо бежали люди, испуганно ржали от близких разрывов копи. Фашисты стреляли разрывными пулями, и лес наполнился страшным гулом. Казалось, пули летели отовсюду и от них ни убежать, ни укрыться.
— Эй, парень, сюда! Ко мне! — чей-то резкий голос вывел Ваню из растерянности.
Он увидел высокого партизана с ручным пулемётом и двумя запасными дисками под мышкой. За спиной у него висел тяжёлый вещмешок.
— Хватай диски и за мной! — приказал он. — Куда это задевался мой второй номер?
Он сунул Ване в руки диски и кинулся вперёд, даже не посмотрев, бежит ли юный помощник за ним. Доверие окрылило Ваню и он вовсю старался не отставать от пулемётчика. Мимо проносились сани, бежали люди. Стрельба приближалась.
— Здесь! — крикнул высокий партизан и кинулся в снег. Он ловко пристроил пулемёт между двух сосен-близнецов. Руками разгрёб снег, поудобнее улёгся. Потом, что-то вспомнив, приподнялся, быстро вытащил из вещмешка две гранаты на длинных ручках. Положил справа от себя.
— Идут! — крикнул пулемётчик. — Идите, идите! Голову, голову убери, парнишка! — обратился он к Ване и тот страшно удивился, как это партизан заметил, что он приподнялся, чтоб лучше увидеть наступавших фашистов.
Немцы шли по дороге. Их чёрные шинели резко выделялись на снегу.
— Ближе, ближе! — приговаривал пулемётчик, прильнув к прикладу «Дегтярёва».
Он подпустил их так близко, что Ваня испугался. Ему показалось, что фашисты видят их и хотят взять живьём.
Пулемёт выпустил длинную очередь, и первые два ряда фашистов, как марионетки на ниточках, задёргались на месте и попадали.
Фашисты попытались обойти пулемёт с фланга, но две гранаты на время остановили их. Офицер, размахивая пистолетом, поднял-таки солдат в атаку.
— Давайте, давайте сюда! — кричал партизан, и его пулемёт «вырубывал просеки» в рядах наступавших.
Вскоре немцы подтянули миномёты, и мины разорвались за спиной у партизанской засады.
— Вот теперь самое время и позицию поменять, — сказал пулемётчик. — За мной!
Они отползли назад, и глубокий снег надёжно скрыл их от глаз противника. Они уже догнали партизанское охранение, а позади ещё рвались мины… Спустя два дня, в пургу, партизанская бригада прорвала окружение и примкнула к соединению Фёдорова.
С частями Советской Армии Ваня Шкелев встретился на реке Сож.
— Ты, Иван Шкелев, за свои двенадцать лет достаточно навоевался, — сказал ему командир дивизии, к которому он обратился с просьбой зачислить в ряды Советской Армии. — Теперь твоё дело — учиться и учиться! А фашистов мы добьём, можешь не сомневаться!
…В Калининграде хорошо знают штурмана дальнего плавания коммуниста Ивана Афанасьевича Шкелева. «Это человек с партизанской закалкой», — говорят о нём товарищи.
Пулям навстречу
О Вале Проценко мне приходилось слышать часто, а вот увидеть никак не удавалось.
Алексей Фёдорович Фёдоров даже сказал мне: «Вы что же это, товарищ Давидзон, лучших бойцов пропускаете? Не годится!»
Наконец случилось так, что я участвовал в бою вместе с Проценко — под деревней Несимковичии в Белоруссии. Бой был жаркий, силы фашистов в несколько раз превосходили наши. Когда я увидел Валю, она уже была тяжело ранена… Снимок, который вы видите, был сделан после возвращения Вали из партизанского госпиталя в Москве…
В ту ночь они заночевали на заброшенном лесном хуторе. Раненых поместили в крошечной баньке. Остальным места под крышей не хватало. С едой было совсем плохо — варили грибы, иногда удавалось нарыть десяток-другой картофелин. Соль давно кончилась, запах хлеба они и вовсе позабыли. За тридцать восемь суток, минувших со дня прорыва из окружения под Киевом, они лишь дважды заглянули в село. В первый раз им повезло — немцев не оказалось, партизаны отоспались, перебинтовали раненых. В другой раз их встретили кинжальным огнём, и отряд сократился едва ли не наполовину…
Валя Проценко — невысокая, хрупкая па вид — выглядела совсем ребёнком. Щёки втянулись, гимнастёрка, ещё недавно туго обтягивающая плечики, теперь топорщилась и казалась очень большой. Ещё тогда, в июле 1941 года, командир дивизии, уступив настойчивым просьбам двух студенток медицинского техникума взять их санитарками, сказал: «Пусть начмед решает. Абрамчук, видно, возьмём, а вот вас, Проценко, сомневаюсь… вы и раненого-то не вытащите… силёнок не хватит». Так оно и получилось: вполне удовлетворённый их знаниями медицины, начмед Вале отказал наотрез. «Я не в услужение к вам иду! — взорвалась Валя. — Я хочу быть полезной бойцам. Это мой долг — долг комсомолки! Не уйду из части, хоть расстреляйте!»…Своего первого раненого Валя запомнила на всю жизнь. Это было на речке Ирпень под Киевом. Позиции артиллерийского дивизиона располагались средь вековых сосен и светлых берёз. Немцы продвигались вдоль шоссе. Батарея расстреляла их в упор.
Тогда фашисты спешно подтянули тяжёлую артиллерию и стальной смерч забушевал на наших позициях. Валя сидела в укрытии, обхватив голову руками. Земля содрогалась, комья тяжёлым дождём сыпались сверху. Валя даже не поняла, как она услышала слабый крик о помощи. Выглянув из окопа, увидела залитого кровью солдата. Он лежал под берёзкой и силился подняться на ноги.
— Куда? Стой! — закричал командир артдивизиона. Но было поздно: Валя выпрыгнула из окопа и, пригибаясь, побежала к берёзке. На ходу расстегнула санитарную сумку, выхватила пакет, разорвала его. Как только Валя опустилась перед раненым па колени, руки сразу же принялись за дело. Да так ловко и привычно, словно она делала перевязки тысячи раз. Осколки часто рубили ветки над головой, и они засыпали Валю…
Трудное началось позже, когда она попыталась оттянуть раненого в укрытие. Он был тяжёл и даже не
