гитлеровцев. Сначала на крупных, а затем и на небольших железнодорожных станциях, расположенных поблизости от клетнянского леса, стали выгружаться немецко-фашистские войска с артиллерией и танками. Не трудно было догадаться, что противник готовит против нас крупную карательную операцию. Пока разведчики добывали нужные сведения, остальные партизаны тоже не сидели без дела. Вдохновляющим фактором для них в этот период явилось наступление наших войск под Сталинградом. Сообщение о нем наши радисты приняли ночью. 20 ноября я находился вместе с ними. Мы не выдержали, распахнули дверь землянки и на весь лагерь закричали «ура!». Вскоре возле нас собрался весь отряд. Даже раненые пришли из санчасти. Толбузин и Поляков включили свою «Белку» на полную мощность, чтобы каждый мог слышать сообщение Совинформбюро о крупном наступлении советских войск.
На следующий день во всех отрядах, находившихся в клетнянском лесу и даже в некоторых ближайших населенных пунктах, прошли митинги. А вечером на нашей [202] базе состоялось совещание руководителей партизанских отрядов. Они обменялись информацией о противнике. Выяснилось, что многие отряды уже сейчас испытывают сильный нажим регулярных немецких войск. Командиры приняли решение одновременно на разных участках нанести удары по железнодорожным узлам, чтобы затруднить переброску вражеских войск. Эта операция, согласованная с командованием Западного фронта и Центром, была намечена на 29 ноября. Боевые участки распределили так: отрядам, расположенным на севере, отводились дороги Рославль — Брянск и Рославль — Кричев, южным и восточным — Брянск — Гомель, бригаде «За Родину», нашему соседу, — железнодорожная станция Жудилово, «Славному» — Белынковичи. Станцию Костюковичи, находившуюся севернее нас, должны были атаковать черниговские партизаны. Чтобы выйти в заданный район, «Славному» предстояло скрытно совершить марш-бросок на сто с лишним километров. Не меньшее расстояние необходимо было преодолеть и некоторым другим отрядам.
«Славный» двигался по заброшенным лесным просекам, в обход населенных пунктов. Бойцы, чередуясь, то шли на лыжах, то ехали на санях, чтобы сберечь силы. Все знали: бой предстоит тяжёлый. Правда, была у нас некоторая надежда на облегчение: станцию и мост охраняли насильно мобилизованные солдаты французского батальона. Больше того: узнав о крупном наступлении наших войск под Сталинградом, многие из них решили уйти к партизанам. Об этом рассказал их специальный парламентер, с которым подполковник Рыкин встретился в Подлужском хуторе незадолго до нашего выхода в район проведения операции.
Мне довелось быть участником переговоров с французом, доставленным агентурной группой младшего лейтенанта Герасима Грибкова (Геннадия) и сержанта Сергея Константинова. Кажется, его звали Жан Жане. Молодой, жизнерадостный уроженец парижского предместья сообщил нам следующее. Когда наци объявили о создании добровольческого батальона, никто из французских парней на сборный пункт не явился. Тогда они насильно мобилизовали их, угрожая арестовать родных. Во избежание неприятностей для родственников французские солдаты хотели бы теперь, чтобы партизаны инсценировали нападение на них и «захватили их в плен». [203]
Рыкин и Шестаков, разумеется, не могли слепо следовать плану, подсказанному Жаном Жане. В конце концов он мог сам стать жертвой вражеской провокации. И опыт не обманул их. Когда наши бойцы ворвались на станцию, ответная стрельба открылась отнюдь не поверху. Жан, находившийся возле майора, пришел в отчаяние. Он стал кричать, призывая своих соотечественников прекратить огонь. Потом быстро побежал к казарме, выкрикивая ругательства. Но вскоре — упал. Когда наши ребята вытащили раненого Жана из-под огня, он, вытирая слезы, сокрушенно сказал:
— Там не француз! Там — наци!
Впрочем, это стало ясно и без его слов. Хорошо, что командир с самого начала не поддался соблазну легко завладеть казармой. Упорный бой длился более трех часов. Немецкие солдаты, сидевшие в укрытиях, которые даже с прямой наводкой не пробивало наше 45-миллиметровое орудие, простреливали каждый метр на подступах к станции.
И все же нашим бойцам удалось нанести врагу немалый урон. Они сожгли железнодорожный состав и несколько цистерн с бензином, взорвали все стрелки и семафоры, нарушили телефонную связь и вывели из строя водокачку.
Большого успеха в эту ночь добились также партизаны отряда Федорова и наш сосед — бригада «За Родину». Правда, уничтожить водокачку и Пучковский железнодорожный мост им не удалось.
Сильные удары по врагу нанесли и партизаны, базировавшиеся в северной части клетнянских лесов. Эта совместная операция партизан оказала большую помощь фронту.
* * *
Когда «Славный» действовал из засад, то даже при нападении на крупные вражеские гарнизоны преимущество почти всегда было на нашей стороне, и мы несли совсем незначительные потери. Теперь же нам приходилось драться с регулярными войсками. А это намного сложнее. После наступления на Белынковичи моя санитарная часть наполнилась десятками раненых. Зная, что гитлеровцы взяли нас в кольцо, я составил радиограмму в Центр о просьбой прислать транспортный самолет. Но [204] командир, которого вызывали в Москву, не стал ее подписывать.
12 декабря, ночью, в нашем расположении приземлился По-2. На нем и улетел А. П. Шестаков вместе с А. Ф. Федоровым и И. А. Понасенковым. В следующую ночь на Большую землю было вызвано еще несколько командиров.
Между тем обстановка вокруг нас становилась все более угрожающей. Почти ежедневно гитлеровцы сбрасывали с самолетов листовки. Предупреждая, что мы зажаты в железное кольцо, что дальнейшее наше сопротивление бесполезно, они призывали нас сложить оружие. Под текстом обращения был напечатан специальный «пропуск» для беспрепятственного прохода к пунктам сбора военнопленных.
По сведениям, поступившим к подполковнику Рыкину по различным каналам, стали достаточно точно известны силы противника, обложившего лес: две пехотные дивизии, два артиллерийских полка и семь отдельных батальонов специального назначения. Впоследствии эти данные подтвердились документально.
Очередная операция, подготовленная оккупантами, носила кодовое название «Репейник-2». План к ее проведению был утвержден небезызвестным Хойзингером. Инструкция состояла из ста пунктов, излагающих указания по уничтожению партизан и гражданского населения в местах расположения партизанских баз.
Главные события в блокированных клетнянских лесах развернулись в конце января 1943 года. Противник все туже затягивал петлю вокруг партизан. К исходу 22 января в наших руках оставались лишь два населенных пункта — Николаевка и Мамаевка. Над расположением лагеря низко, едва не задевая верхушки деревьев, летали вражеские самолеты.
К нам со всех сторон продолжало стекаться гражданское население. Люди приводили с собой уцелевших коров и овец, тащили на себе разные пожитки. Приносили они с собой и леденящие душу рассказы о зверствах, чинимых карателями в захваченных деревнях. Из Дегтяревки, Затесья, Каталино и других сел они согнали в Васильевку 120 крестьян, родственники которых находились в партизанских отрядах, закрыли их в большом сарае и сожгли... [205]
Утром 27 января шесть «юнкерсов» нанесли по нашему расположению бомбовый удар. «Славный» перебрался в запасной лагерь, но через день вынужден был оставить и его.
Первым из кольца окружения вырвалось соединение черниговских партизан, которым в отсутствие Федорова командовал полковник Попудренко. После нескольких неудачных попыток удалось выйти из блокированного леса большинству бригад и отрядов.
У старшего лейтенанта Медведченко, оставшегося за Шестакова, и у майора Шемякина, командовавшего отрядом «Вперед», а также у командиров десантных групп положение оказалось более сложным: без разрешения Центра никто из нас не мог покинуть данного района базирования. Наконец связисты приняли радиограмму: нам приказали выйти из блокадного кольца на запад и до особого распоряжения маневрировать на внешнем обводе клетнянских лесов.
Но выход оказался очень нелегким. В течение трех суток «Славный» прогрызал брешь в боевых
