Изрядно потрепанные и ослабевшие в многолетних войнах, войска были просто не в состоянии продолжать затянувшийся поход[349].
Итак, монгольские царевичи вместе со своими воинами отправились во Внутреннюю Монголию для участия во всемонгольском курултае, на котором им предстояло избрать нового великого каана. Лишь Батый не поехал в Каракорум, сославшись на разыгравшийся радикулит. Видимо, ему стало известно о мерах, которые были предприняты вдовой Угедея и матерью Гуюка, ханшей Туракиной для сохранения монгольского престола за своим сыном. Батый не спеша добрался до Волги. Здесь хан и остановился, чтобы обосноваться со своим потомством на два с половиной века…
Еще один больной вопрос нашей историографии:
Обычно речь идет об уничтожении городов, упадке городской культуры и т. п.[350]. Лишь в последние годы историки обратили внимание на менее заметные, но не менее существенные социальные и социокультурные последствия нашествия. Так, В. Б. Кобрин и А. Л. Юрганов заметили, что одной из существенных причин установления в северо-восточных русских землях деспотической системы властвования стала гибель в ходе ордынского нашествия основной массы дружинников. Так, среди основных родов московского боярства, за исключением Рюриковичей, Гедиминовичей и выходцев из Новгорода, нет ни одной фамилии, предки которых были бы известны до Батыева нашествия. Конечно, точно определить количество дружинников, убитых в 1237–1238 гг., невозможно. Приходится опираться на косвенные данные. Процент потерь дружинников едва ли был меньше доли погибших среди князей. В Рязанской земле погибло девять князей из двенадцати. Из трех ростовских князей двое. Из тех девяти суздальских князей, что были к этому времени взрослыми и находились в своих землях, было убито пятеро. Внезапная почти полная смена состава дружинников привела под власть князей Северо-Восточной Руси сразу большое количество новых людей, вышедших из непривилегированных слоев населения, привыкших к повиновению и готовых быть слугами, а не боевыми товарищами князей[351].
Тем самым была создана самая благоприятная социальная почва для закрепления министериальных отношений, зародившихся на Северо-Востоке еще при Андрее Боголюбском. К тому же, на Русь были перенесены жесткие формы вертикального подчинения, характерные для Монгольской империи. Суть их, видимо, точно подметил Плано Карпини:
«…Император же этих татар имеет изумительную власть над всеми. Никто не смеет пребывать в какой-нибудь стране, если где император не укажет ему. Сам же он указывает, где пребывать вождям, вожди же указывают места тысячникам, тысячники сотникам, сотники же десятникам. Сверх того, во всем том, что он предписывает во всякое время, во всяком месте, по отношению ли к войне, или к смерти, или к жизни, они повинуются без всякого противоречия. Точно так же, если он просит дочь-девицу или сестру, они дают ему без всякого противоречия; мало того, каждый год или по прошествии нескольких лет он собирает девиц из всех пределов татар и, если хочет удержать каких-нибудь себе, удерживает, а других дает своим людям, как ему кажется удобным. <…> Ту же власть имеют во всем вожди над своими людьми, именно люди, то есть татары и другие, распределены между вождями. <…> Как вожди, так и другие обязаны давать императору для дохода кобыл, чтобы он получал от них молоко, на год, на два или на три, как ему будет угодно; и подданные вождей обязаны делать то же самое своим господам, ибо среди них нет никого свободного. И, говоря кратко, император и вожди берут из их имущества все, что ни захотят и сколько хотят. Также и личностью их они располагают во всем, как им будет благоугодно»[352].
Несомненно, русские князья вынуждены были принять такую модель отношений с ханами, получая из их рук ярлыки на княжение. По наблюдению В. Б. Кобрина и A. Л. Юрганова,
«…положение русских князей под властью Орды было близко к вассальному… но формы, в которых проявлялась зависимость, были значительно более суровы и уже напоминали подданство. Так, хан не только мог приговорить русского князя к смертной казни, но и привести приговор в исполнение самым унизительным образом… Внешние формы почтения, которые русские князья были обязаны демонстрировать ордынским князьям, достаточно далеки от западноевропейского оммажа…
Едва ли под властью Орды могли свободно развиваться дружинные отношения, ведь князья сами были…служебниками монгольских ханов. Русские князья, обязанные в новых условиях беспрекословно выполнять волю Орды, не могли уже примириться с независимостью старшей дружины, с ее былыми правами.
Существенна и политика ордынских ханов, которые переносили на Русь отношения жесткого подчинения, характерные для Монгольской империи. Так, А. Н. Насонов обратил внимание на то, что хан Менгу-Тимур пытался утвердить в положении служебной зависимости от ярославского князя Федора Ростиславича не только бояр, но и князей:…Ему же вдасть князи и боляре русь на
Расцвет на Руси самых крайних форм деспотизма при таких условиях становился делом времени.
Наконец, последнее очень короткое замечание. В отечественной историографии принято подчеркивать, что установление монголо-татарского ига вовсе не означало вхождения русских земель в состав Монгольской империи, поскольку, де, они сохраняли черты прежней автономии в виде своих правителей, а также не принимали якобы участия в монгольских походах. Приведу лишь один пример характеристику Н. В. Устюговым улуса Джучи,
большую часть которого составила Золотая Орда, формально входившая в состав Монгольской империи, но фактически самостоятельное государство. Восточной границей улуса Джучи был Иртыш, западная или, точнее, юго-западная доходила до низовьев Дуная. На севере и северо-западе в Золотую Орду входило Булгаре кое ханство. Южная граница доходила до Крыма включительно и Дербента. Степи Дешт-и-Кипчак составляли основную часть Золотой Орды, Русская земля не входила в ее основную территорию. Она были вассальным владением, сохранившим правителей из старой княжеской династии[354].
В такой точке зрения прогладывает, на мой взгляд, некое патриотическое лукавство. Известно, что монголы далеко не везде в обязательном порядке стремились местную знать заменить своими представителями. Как отмечает Т. Д. Скрынникова,
«…Рубеж XII–XIII вв. период перестройки потестарного организма монгольского этноса, вызванной политической активностью процесса укрупнения этнопотестарных образований. Обладатели власти предыдущего периода стабильности главы линиджа, рода, конического клана, чей статус был в течение длительного периода незыблемым и определялся положением в генеалогии, теряют ее, она переходит в руки военных предводителей, победителей в войне. При этом, конечно, часть традиционных родовых лидеров, способная отвечать требованиям времени, сохранила свои позиции. <…>
Если раньше родоплеменная структура была основой хозяйственной жизнедеятельности общества, то и сейчас, раздавая уделы своим сподвижникам, хан ориентируется не на территориальный принцип учета своих владений, а на раздачу людей по родо-племенным единицам. Изменение состояло в том, что последняя теперь не всегда и необязательно управлялась его родовым главой (часто уже убитым в процессе завоевания), а инородцем. Закрепленная за последним собственность становилась наследственной, передавалась его потомкам, клан которых в свою очередь разрастался, и властные отношения опять приобретали форму традиционных, фиксированных в генеалогии. То есть один из трех признаков государственности принцип территориального деления еще не имел места в монгольской средневековой потестарно-политической культуре. Указание территории, на которой могли располагаться выделенные в удел люди, было приблизительным и носило больше ориентационный характер. <… >
То же самое можно сказать и о другом признаке государственности установлении постоянных податей и создании специального аппарата по их сбору. И так же, как когда-то Чингис-хан готов был сам служить Сэчэ-бэхи с реорганизацией его улуса на принципах военной демократии и военной иерархии, его сподвижники обещали… отдавать военную добычу и часть облавной охоты… Ничего нового в даннические отношения не привнесла вторая интронизация Чингис-хана в 1206 г.
И последняя черта государственности создание управленческого аппарата, публичной власти, отделенной от народа, также не была реализована в ходе реформ Чингис-хана первой и второй
