Гагарин: Да, есть тут работа. Но не очень занят. Что нужно?
Королев: Нашел продолжение «Ландышей», понял?
Гагарин смеется.
Гагарин: Понял, понял. В камышах?
Королев: Споем сегодня вечером (15).
Еще загодя Королев продумал весь этот символический церемониал. Он понимал, что старт Гагарина — это не завершение огромной работы последних лет, а лишь начало ее. И следом пойдут другие старты, и оглядываться будут на этот, первый, смотреть: «А как тогда было?» Он чувствовал, что в поисках этих торжественных форм проводов в космос никто его не поддерживает, а многие просто считают, что СП мудрует или блажит.
— Это очень важно, чтобы космонавт не чувствовал себя пассажиром, которого впопыхах впихнули в купе отходящего поезда, — горячо доказывал Королев.
Нет, церемониал необходим, чтобы все люди почувствовали значительность происходящего, оглянулись на работу, которую сделали. Он должен быть торжественным, как армейская присяга, и человечным, как та минута, когда надо присесть перед дальней дорогой (7).
Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты. Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошел час испытания, к которому мы готовились долго и страстно. Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полет. Радость? Нет, это была не только радость. Гордость? Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой — можно ли мечтать о большем? (45).
Заявления этого, которое многократно транслировалось по радио и было опубликовано во всех газетах, Гагарин тогда не делал. Все эти высокопарные и местами не совсем скромные слова Юрия заставили прочитать перед микрофоном еще в Москве, где их и записали на пленку. Ивановский рассказывал мне, что существовали дубли этого заявления, прочитанные Германом Титовым и Григорием Нелюбовым (7).
В нашей редакции один из куплетов звучал так:
«Ландыши» — это как раз в 61-м году появилась эта песня. Мы ее переделали со своими словами — и договорились так. Поскольку радиоуправление шло с радиостанций, по всему СССР разбросанных, я когда выхожу на связь, я не называю себя «Заря-3», а называю ландыш — тогда он понимает, что с ним ведет разговор космонавт, его товарищ, и с ним можно откровенничать. Это техническая часть песни «Ландыши»…
— А культурная? Вот он так всю жизнь и слушал «Ландыши» — или что-то еще? «Битлз» он мог слушать, хотя бы теоретически?
— У него были записи — тогда еще только появились магнитофоны — песни времен войны 1812 года гусарские. Я запомнил — «Гренадерам у трактира сена подстели», такие какие-то.
— Казачьи?
— Да, казачьи песни. Вот это у него было. Кто ему дал?..
— А Элвиса Пресли он не мог слушать?
— Нет.
— Потому что не нравилось или потому что запрещено было?
— А мне до сих пор не нравится, педерастов этих, Элтона Джона…
— А то, что стиляги слушали, — вы не слушали?
— Нет.
— Потому что вы были офицерами?
— Не поэтому. Ну не нравилось это (48).
Королев: Я «Заря». Юра, как дела? Прием.
Гагарин: Как учили. Все нормально, все хорошо (15).
Говорят, что Хрущев потребовал от Королева расписку с гарантией успешного исхода полета, и Королев такую расписку написал, а после полета она была уничтожена (16).
9.07. Заря 1 <Королев>: Дается зажигание… Кедр: Понял: дается зажигание.
Заря 1 <Королев>: Предварительная ступень…
Промежуточная…
Главная… (15).
Летчик-космонавт СССР В. И. Севастьянов так говорил о полетах в космос: «Надежность полета Ю. А. Гагарина была 0,73. В первые 25 секунд полета спасения не было. Если бы была авария, то она привела бы к гибели космонавта. Ю. А. Гагарин знал об этом и сознательно шел на эту работу» (49).
…Я часто думаю, как же решился на полет Гагарин? Ведь никто в целом мире не мог гарантировать, что он вернется. Более того — что он вернется таким, каким был… Следующим было легче: они знали хотя бы, что не столкнутся в космосе с чем-то неизвестным и ужасным, что заставит оцепенеть их мозг (16).
Заря 1: Подъем!
Кедр: Поехали!.. (15).
Поехали-и!
Сказал просто, но пульс у него в это время был 150 ударов в минуту (50).
Гагарин крикнул «Поехали!» самопроизвольно, ни о каком «историческом» восклицании он не задумывался, — просто вырвалось. Волновался? Да, конечно! И очень! Но страха, в вульгарном, обывательском значении этого слова, не было. Он напрягся, весь подобрался, как кот, готовый к прыжку (7).
…его знаменитое «Ну, поехали» на самом деле цитата. Гагарин процитировал диккенсовского
