раскололся… Нет, я не против, я очень даже за; одно непонятно — какой смысл рубить сук, на котором сидишь, то есть кормишься; эта пальма еще сто лет кокосы бы давала…
Рассуждая так, Порнов направился вдоль ствола к кроне поверженного дерева; на ходу он вытаскивал из кармана заранее приготовленную стальную струну.
Обследование кроны не заняло у него много времени; найденных орехов хватало с лихвой.
— Еще и на ужин останется, — заметил Порнов, накидывая стальную петлю на орех. Он скрутил концы проволоки и продел под петлю тонкую железную трубку.
— А-а-а, добрый Насреддин, только не пытай меня при помощи палки и веревки, — ухмыльнулся он и принялся медленно вращать стальной стержень.
Струна миллиметр за миллиметром погружалась в твердую кору ореха; вскоре в подставленный под пытаемый орех шлем забарабанили первые капли кокосового молока; а еще через минуту распался на две половинки и весь орех.
Жидкость прекрасно утоляла жажду; Порнов не преминул этим воспользоваться, опустошив содержимое шлема; затем, после недолгого колебания, так же основательно выел из ореха всю пульпу.
— Должен я был узнать, поспели они здесь или нет? — справедливо заметил он, накидывая петлю на другой орех.
Работа спорилась; опустошив дюжину орехов, Порнов наполовину наполнил шлем мутной взвесью из пульпы и кокосового молока; вскоре сверху орехи были все обобраны; перед тем как лезть глубже в крону, он решил сделать паузу и скушать еще один кокос; основательно укрепил шлем в песке и с комфортом расположился перекусить; держа в одной руке чашку кокоса, а в другой — все ту же лопатку, уселся на стволе, вытянув вперед натруженные ноги.
Живой зеленый шатер надежно укрывал его от порывов ветра; Порнов с аппетитом жевал белую мякоть, изредка прихлебывая жидкость прямо через край. Состояние его было близким к блаженству; если что и беспокоило его, так это последние отголоски почти прошедшей головной боли; самый хвостик занозы иногда еще давал о себе знать.
Покончив с орехом, Порнов стал решать, как ему действовать дальше: забраться с тяжелым и скользким шлемом вглубь пальмы, поближе к орехам или, наоборот, таскать орехи из кроны наружу; в конце концов он склонился ко второму варианту и белым медведем полез в густую зеленую чащу.
Долго возился там; когда же, волоча за собой грубо обломанную гроздь кокосов, он выбрался обратно, его уже поджидал приятный сюрприз: по стволу пальмы, аккурат в том месте, где только что сидел Порнов, прогуливался крупный краб.
— Опять ты! — воскликнул Порнов. Подобных особей ему сегодня встретилось не меньше сотни; но этого краба он узнал бы и из ста тысяч. — Я так и знал, что здесь не зря серой попахивает; думается мне, не один вулкан в том виноват…
Краб, вроде бы, не обращал на порновскую болтовню никакого внимания; однако когда тот приблизился к шлему, проворно отбежал по стволу на метр — другой.
— Слушай, таинственный обитатель морских глубин, может, объяснишь мне, какого черта ты возле меня отираешься? Ох, неспроста, сердцем чую, неспроста! Сдается мне, приятель, что ты и не краб вовсе; уж больно ты сноровист для десятиногого…
…Как это у того же Пушкина, — продолжал Порнов, накидывая на орех удавку, — Если ты старец, будешь отцом, если ты молодец, будешь нам братом…
По-моему, дальше там что-то про красну девицу, — ухмыльнулся Порнов, склонясь над шлемом и выливая в него жидкость. — У меня как раз вакансия свободна, по крайней мере, на вечер; завтра, надеюсь, Мич объявится.
Порнов, выскребая кокос, краем глаза глянул на краба; тот, выпучив глаза, неотрывно взирал на кокос в порновских руках и вожделенно поводил клешнями, переминаясь на месте.
— Пятницы нам, похоже, не будет; ни женской, ни мужской, — проворчал Порнов. — Не хотим превращаться; жрать хотим.
Он опустил на песок непочатую половину кокоса и пододвинул ее крабу.
— На, ешь; и нечего на меня глаза таращить.
Да, болтаю много; что с того? Другой бы на моем месте вообще с ума сошел. Прикинь, целый год в консервной банке бок о бок с пятью гавриками; и уже третий день не с кем ни поговорить, ни словом перемолвиться; ни к сердцу прижать, ни на…хм… послать.
Ну, какой разговор по душам с этим электрочемоданом!
Порнов покончил с орехами и вновь полез в зеленую чащу кроны.
— Так что, если надумаешь превращаться, — милости просим, — крикнул он оттуда. — Устроит даже говорящий попугай; главное, чтобы не автоответчик…
Увы, краб остался глух к его просьбам; когда Порнов вылез из зарослей с очередной веткой наперевес, ни попугая, ни тем более девушки у пальмы не было. Не было и самого краба; лишь на песке сиротливо стояла нетронутая миска с молоком.
— Не хочешь, как хочешь, — Порнов пожал плечами и опростал миску в шлем. — Нам же больше достанется.
В шлеме и впрямь значительно прибыло, Порнов удивленно глянул на пустой кокос в руке: «Надо же, какой емкий», — но особого значения не придал; неожиданное появление краба и столь же поспешное его исчезновение беспокоили его больше.
— Чем дальше, тем страньше и страньше, — бормотал он себе под нос, разделывая очередной кокос. — Краб находит меня на берегу; допустим — случайно; краб валит шест и закапывает платок Мич; хорошо, пусть он принял платок за красивый голубой пальмовый лист и решил украсить им свою норку… а потом звонит Мич и просит зарыть остаток платка — это как понять?
И вот теперь — явившись на берег за кокосами, я имею сначала поваленную пальму, а потом и этот странный визит вежливости своего старинного приятеля.
Может мне кто-нибудь объяснить, что все это значит? — нервно спросил Порнов.
Шум ветра и шорох длинных листьев были ему ответом; Порнов вновь сгорбился над шлемом.
— С другой стороны, пуганая ворона и куста боится, — заметил он, доскребая последний орех. — Начитался в детстве Жюля Верна, теперь везде будут чудеса и диковины мерещиться…
Наутилусы-помпилусы… Тоже мне, владыка острова.
Еще раз появится, поймаю и на панцире монограмму Немо вырежу; будет знать, кто тут главный!
Глава 10. Знак Зорро
Прозрачный сосуд был полон на три четверти и весил не меньше десяти килограммов; приподняв его, Порнов враз озаботился и думать забыл о своих мистических проблемах.
— Донести его я еще донесу как-нибудь, — думалось ему, — но ведь непременно по пути половину расплещу; песок, корни, буераки — это тебе не американский хайвэй.
Опустив шар в связанную из шнуров сетку, Порнов нарвал побольше пальмовых листьев и щедро присыпал ими содержимое шлема; получилась импровизированная крышка; при каждом порновском шаге она вздымалась вместе с жидкостью и мешала ей выплескиваться наружу.
На обратный путь Порнов потратил все оставшееся до темноты время — и еще не хватило; от лавовой речки идти пришлось с факелом.
— Не дай бог запнусь или нога соскользнет, — наговаривал Порнов. — День, считай, потеряю; да и орехов на пальме почти не осталось; а надеяться на то, что еще одну повалят, как-то неприлично; тогда получится, что меня совсем за дурака держат.
Оставленный на четыре часа без присмотра костер покрылся белой золой; позабытый- позаброшенный компьютер мерно мигал белой черточкой курсора на погашенном черном экране.
— Ну, что, придумал дрожжам замену? — громко спросил Порнов, осторожно опуская шлем с взболтанной мутной жижей в подходящую ямку; лишь убедившись, что драгоценный сосуд не опрокинется,
