которые, обнаглев из-за бездеятельности отряда, стали все чаще грабить население в ближайших селах. Предстояло наладить систематическую разведку.
Развернулось творческое соревнование. Каждый стремился что-то предложить, сделать, как-то помочь скорее преодолеть трудности. Организовывали сапожную, пошивочные мастерские, приступили к обработке коровьих и овечьих шкур. Началось изготовление пусть неказистых на вид рукавиц, обуви, снаряжения. Особым энтузиастом в этом деле стал старший Нейман, не проявлявший особого рвения к участию в боевых операциях.
Каждый день из лагеря стали уходить группы. Одни к автомагистрали, другие с задачей добыть продукты питания, одежду и оружие. Они никогда не возвращались с пустыми руками.
Как-то в штабной землянке мы до рассвета разрабатывали планы на будущее. Почти весь отряд был уже вооружен. Надо было скорее приступать к активным боевым делам. Для повышения организованности и укрепления отряда было решено изменить его структуру, перестроив по военному образцу: отделение, взвод, рота.
Для ведения активных боевых действий на автомагистрали и железной дороге Минск — Москва на участке от станции Жодино и до пригорода Борисова создали первую роту во главе с Иваном Михайловичем Деминым и батальонным комиссаром Яковом Борисовичем Лихтером. Вторую роту скомплектовали из двух взводов и невооруженной группы. В нее в основном включили местную молодежь, которой предстояло быстро экипироваться у себя дома по-зимнему и отправиться на паликовские острова для военной подготовки и строительства запасной базы отряда и стационарного госпиталя. В ее состав ввели и специальную группу для добычи оружия, боеприпасов и взрывчатки. Командиром роты назначили лейтенанта Андрея Александровича Кислякова, политруком — Ивана Прочакова.
Был создан также разведывательный взвод во главе с Евгением Михайловичем Чуяновым. Перед взводом стояла задача постоянно и активно вести разведку, выяснять замыслы и намерения врага, собирать всю информацию о дислоцированных в Смолевичском районе, Борисове и Минске силах противника, их передвижении, строительстве укреплений, системе охраны коммуникаций, вести учет полицейских сил и всех важных объектов в зоне отряда. Данные надо было собирать не только в интересах отряда, но и для регулярной информации штаба партизанского движения на Большой земле.
Хозвзводу, порученному Василию Андросову, предстояло обеспечивать в любых условиях партизан питанием, наладить ремонт оружия, починку и пошивку, обуви и одежды.
Быстро побежали короткие зимние дни. Каждую ночь несколько групп со взрывчаткой на плечах тайком пробирались к железной дороге. Не всегда и не всем удавалось взорвать эшелон. Часто замерзшие, измученные, голодные, с тяжкой ношей за спиной возвращались подрывники в лагерь. Мрачные и злые, они отдыхали день, а к вечеру снова отправлялись в поход.
Железная дорога Минск — Москва была твердым орешком. Противник охранял ее круглосуточно. Вдоль полотна дороги возвышались наблюдательные вышки с пулеметами, откуда хорошо просматривались подступы к дороге. Днем с севера ее надежно прикрывала автомагистраль, по которой непрерывным потоком к фронту и обратно сновали отдельные грузовики и целые автоколонны с живой силой, техникой и снаряжением.
К югу от железной дороги простиралась открытая местность. Здесь вдоль линии патрулировали на мотоциклах и велосипедах группы полицейских и охранников. В небе регулярно висели разведывательные самолеты. С наступлением сумерек на железную дорогу выходили десятки дополнительных групп охранников. Они стреляли направо и налево при намеке на подозрение.
Много усилий затрачивали оккупанты на охрану дороги! Но, несмотря на это, почти каждый день на участке нашего и соседних отрядов со скрежетом и треском летели под откос поезда. Гитлеровцы били тревогу, усиливали охрану. По ночам они на машинах и броневиках стали курсировать и по автомагистрали. Перекрывали засадами наиболее вероятные подступы к железной дороге. Но партизаны все же минировали дорогу! Счет паровозов и вагонов, пущенных под откос, продолжал расти.
Но вскоре жизнь подрывников омрачилась — кончилась взрывчатка. Пришлось добывать ее из снарядов и авиабомб, подобранных партизанами и населением на полях и в лесах. Но вот настал час, когда ни снарядов, ни бомб не стало. Обиднее всего, что это совпало с наиболее ответственным периодом сражений на фронте: шла Сталинградская битва.
Как же все-таки достать взрывчатку и патроны?
Мы с командиром решили посоветоваться с партизан нами и местными жителями. Командир направился в штаб отряда, а я — к политруку первой роты Лихтеру, чтобы с ним пойти в деревни. Яков Борисович Лихтер, набросив шинель, сидел у соснового стола. На столе лежали исписанные листы.
— Бьюсь над листовкой. Исписал кучу бумаги, и все не клеится что-то.
Я просмотрел написанное. Это была не листовка, а целое воззвание. Взялись писать заново, так, чтобы словам было тесно, а мыслям просторно. Учитывали и практическую сторону: чем короче листовка, тем легче ее переписывать, хранить и передавать. Закончив листовку, мы передали ее машинистке Тамаре для размножения. Большими буквами она быстро отпечатала:
«Прочитай и передай другому!»
Дальше выделила заголовок:
«Фашисты не пройдут!»,
и ниже:
«Сталинград — могила для фашистских орд!»
В листовке говорилось о тяжелых боях на Волге и героизме ее защитников. Листовка заканчивалась словами:
«Истребляй оккупантов, жги их склады, препятствуй, чем можешь, переброске подкреплений к фронту, уничтожай связь! Помни — разгром врага на Волге приблизит час освобождения Белоруссии. Смерть немецким оккупантам!»
Захватив десятка по два листовок, мы со связными направились в деревню Бабий Лес. Как только солнце село, Лихтер пошел в Бабий Лес, а мы с Петей Мальцевым по опушке леса направились в Росошно. По пути Петя рассказал, что родился в деревню Калюшки, до войны учился, любил поозорничать, забраться в чужой сад, подраться. В 1941 году в шестнадцать лет уже запасся оружием: спрятал в лесу самозарядную винтовку, два автомата с дисками и патронами. Семнадцати лет Петя пришел в отряд со своим трофейным оружием.
Неожиданно, как бы решившись, он попросил меня принять в отряд сестру Катю.
— Как только в Смолевичах узнают, что я в партизанах, ее сразу повесят. К тому же она жена офицера Красной Армии да и человек смелый, решительный.
Пока вы будете в Росошно заняты, я приведу Катю, за нее я ручаюсь, — настаивал Петя. — А вот за старшего брата, работающего в Смолевичах на станционной водокачке, я не поручусь…
— Где, на какой водокачке? — прервал я его.
— На водокачке, которая наполняет паровозы.
Это было находкой. К водокачке, обеспечивавшей водой маршрутные паровозы, мы так искали подходы, а на ней, оказывается, работает брат нашего партизана!
На мои расспросы Петя ответил, что брата он не любит и при случае собственноручно пристрелил бы его как пособника врага.
— Не торопись стрелять! Разобраться надо! Приводи сестру к ручью за деревню к 12 часам. Хочу с ней поговорить. Понял?
— Понял, товарищ комиссар! — радостно вскрикнул парень, убегая.
