Сорос; они победили, и 6 400 персов легли на поле сражения.
Если это толкование верно, то совершенно непостижимо, почему персы оставили свое прикрытие на равнине без конницы. Если есть налицо конница, то ее ставят там, где она может быть применена, и нигде она не могла бы оказать персам больше пользы, чем именно там.
Единственным объективно допустимым выводом является обратное положение: так как источники ясно сообщают нам, что персы избрали для высадки Марафонскую равнину именно ради конницы, - и это сведение представляется вполне правдоподобным с точки зрения обычной персидской тактики, - то наличие конной части должно быть одной из основных предпосылок для восстановления картины сражения. Но коль скоро у персов были всадники, сражение никак не могло произойти на равнине, ибо тогда афинская фаланга едва ли могла его выиграть, и затем хоть где-нибудь было бы упомянуто о конном бое. Следовательно, сражение разыгралось на недоступном для конницы месте.
Не в меньшей мере подрывает гипотезу Шиллинга еще и другая несообразность: совершенно непонятно, зачем персы снова погрузили на корабли часть своего войска. Если они у Сороса поставили прикрытие, то ничего не было проще, как двинуть войско (то, которое, по Шиллингу, уплывало на кораблях) по большой дороге через Месогею на Афины. Тогда афиняне вынуждены были бы немедленно оставить свою фланговую позицию во Франской долине.
6. Известное сходство с гипотезой Шиллинга имеет другая, одновременно высказанная Н. В. Маканом (Macan) в его 'Геродоте' (Лондон, 1895 г.) и получившая одобрение от Э. Б. Бьюри (Bury) в Classical Review (1896 г., X). Макан присоединяется к мнениям Дункера и Бузольта (впрочем, последний в появившемся в 1895 г. 2-м издании своей 'Греческой истории' изменил свое толкование и присоединился к моему), но видоизменяет их в одном существенном пункте.
Он считает, что персы, поняв неприступность афинской позиции в Авлонской долине, хотели пройти к Афинам южным ущельем и во время перехода подверглись на равнине нападению афинян. Сорос был воздвигнут приблизительно на том самом месте, где отступил афинский центр. При этом персы атакованы были не с фланга, и на них, собственно, вообще не нападали; они подготовились к возможности нападения и имели достаточно времени, чтобы выстроить боевой порядок. Но эта южная часть равнины была будто бы неблагоприятна для конницы, и возможно, что персы вновь погрузили на суда большинство своих всадников, так как они не могли им пригодиться в сухопутном марше. Вот почему конница не играла никакой роли в сражении.
Против этого можно возразить следующее.
а) Если персы были подготовлены к возможности сражения, то зачем они погрузили часть своих бойцов на суда? Если же они считали их излишними для победы, то зачем было возить их с собой?
б) Вдвойне непонятно, почему персы погрузили на суда именно конницу. В коннице была их сила; ведь им предстояло пройти по открытой равнине, подставляя фланг неприятелю. Если где-нибудь необходимы были всадники, то, конечно, именно здесь.
в) Совершенно непонятно и автором никак не обосновано, почему местность здесь неблагоприятна для конницы. То, что с правого фланга протекает ручей, а с левого лежит болото, не может идти в соображение, так как между обоими препятствиями все же есть еще пространство свыше 3 км.
г) Осмелься персы пройти фланговым маршем мимо афинского лагеря, афиняне, несомненно, атаковали бы их и, вероятно, победили бы их даже в том случае, если бы неприятель позаботился создать себе прикрытие из своей конницы. Афиняне, конечно, дали бы сперва главной части персов пройти в ущелье и только тогда напали бы на остальных; когда же эта последняя треть вместе с конницей была бы уничтожена, то и прошедшие вперед, в ущелье, стали бы их верной добычей. Именно поэтому мысль о том, что персы могли совершить подобный маневр, да и к тому еще удалить предварительно свою конницу, является абсолютно неудачной. Они не могли без риска даже погрузиться на корабли, поскольку афиняне находились на столь близком расстоянии, и уж ни в коем случае не могли выйти из равнины сушей, не выбив предварительно афинян из их позиции. Поэтому персы и решились после некоторого колебания на прямую атаку.
7. Дополнительно я ознакомился с книгой 'Hйrodote, Historien des guerres mйdiques par Amйdйe Hauvette' (Париж, 1894 г.), которая требует нового исследования вопроса о 8 стадиях. Я основывался на утверждении, что подобный бег физически невозможен, и при этом сослался на предписание прусского воинского устава. Оветт приводит такое возражение (стр. 261):
'Эти предписания, - несомненно, весьма полезные, когда вопрос идет об упражнениях для молодых солдат, - существуют и у нас; но они далеко не соответствуют требованиям, предъявляемым к таким сильным, хорошо тренированным людям, какими были афиняне. Доказательством этому служит то, что артиллерийский капитан Рауль, применяя, правда, новый способ маршировки и гимнастического шага, добился недавно исключительных результатов; взвод, которым он командовал на больших маневрах XI армейского корпуса в 1890 г., в конце концов пробегал до 15 км скорым шагом с оружием и полной укладкой (см. статью д-ра Felix Regnault в журнале 'La Nature', No 1052 от 29 июля 1893 г.)'.
Если сопоставить эти два утверждения, то противоречие между ними кажется неустранимым. Я утверждаю: 'Такая большая сомкнутая масса гоплитов, какая сражалась при Марафоне, не может пробежать больше 100-150 шагов (скорым шагом, что равно 150-200 обычных шагов), не исчерпав своих сил и не нарушив порядка в своих рядах'. Оветт возражает: 'Капитан Рауль со своим взводом осилил 15 км скорым шагом, т.е. 24 000 обычных шагов при оружии и полной укладке'. Но это единственное наше расхождение. Оветт совершенно отбрасывает метод объективного анализа, с помощью которого я взялся пересмотреть всю традиционную концепцию Персидских войн. Значительная часть его книги направлена против моих 'Персидских и Бургундских войн'. Он признает недоказательным выведенное мною из аналогии со швейцарскими народными преданиями (рассказ Буллингера о Грансоне и Муртене) заключение, что рассказы, подобные геродотовым, заслуживают лишь очень мало доверия. Наоборот, он считает, что Геродот, как субъективно, так и объективно, в общем заслуживает полного доверия, и видит задачу науки лишь в устранении случайно проскользнувших ошибок, недоразумений и противоречий. Он проводит эти свои положения с полной эрудицией и с большой проницательностью, и хотя он не отказывается совершенно от объективного анализа, но все же доверяет ему меньше, чем букве записанного предания.
Верно, что объективный анализ легко вводит в заблуждение. Он является очень затруднительным при выяснении самых простых вещей, ибо даже специалист редко когда может учесть все обстоятельства, какие влияли или могли влиять у других народов и в другие времена на то или иное явление; да и независимо от этого специалисты часто питают пристрастие к какой-нибудь предвзятой теории и дают различные, часто даже противоречивые, сведения. Основой всякого исторического знания остаются неизменно свидетельства современников или же наиболее близких к современникам источников. Но чем дальше развивается исторический анализ, тем больше приходится убеждаться в том, что показания современников часто бывают затуманены и затемнены всякого рода фантазиями, и там, где материал не дает возможности проверить один источник другим, - там последним прибежищем остается объективный анализ. Необходимо только проводить этот анализ с полным знанием дела, которое могло бы дать уверенность, что какая-нибудь чисто внешняя обманчивая аналогия не увлечет нас на ложный путь. Оветт тоже пользуется объективным анализом, выдвигая Рауля Реньо в противовес прусскому воинскому уставу, но тем самым он впадает во внутреннее противоречие. Он отбрасывает всякий принципиально проводимый объективный анализ, но сам пользуется им, оперируя сведениями, которые приобрел случайно, мимоходом. Подобный половинчатый объективный анализ, конечно, ничего не дает, а только вводит в заблуждение. Уж лучше попросту, самым наивным образом, пересказать все, что сообщают источники. Оветт - превосходный тому пример, поэтому ниже я неоднократно буду разбирать некоторые его утверждения. Здесь стоит на очереди вопрос о пробеге в 8 стадий.
Оветт ссылается на статью Реньо в популярном журнале 'La Nature' от 29 июля 1893 г. С тех пор вышла в свет книга в 188 страниц 'Comment on marche' Феликса Реньо и Де Рауля с предисловием М. Марэя (Paris, Henri Charles-Lavauzelle, p. 188), где подробно разбирается этот вопрос. В этой книге майор Рауль утверждает, что зимой 1889/90 г. ему удалось в течение 3 месяцев натренировать взвод 16-го пехотного полка так, что он пробегал 20 S км в 1 час 46 минут и после 2-часового отдыха совершал тот же путь обратно за 2 часа 05 минут. Каждый солдат нес на себе винтовку, саблю, 100 патронов и свой паек.
Дорога была неровной. Ген. Фэй осматривал после этого взвод: солдаты не проявляли никаких
