сопровождали царя на его обратном пути и остались при нем, могли быть вполне уравновешены контингентами покоренных греков, а также некоторым количеством высаженных с кораблей солдат- моряков56. Можно предполагать, что обоз персидского войска, в составе которого было много знатных лиц, был относительно больше, чем у греков, и легко мог достигать численности примерно 40 000-50 000 чел., так что все войско в целом представляло собой людскую массу в 50 000-70 000 чел., - количество, которое казалось грекам неизмеримым, отчего они и выдумывали по этому поводу любые фантастические цифры.
Предание относительно сражения при Платее, как оно изложено у Геродота, отличается обстоятельностью и богато подробностями, но также полно противоречий, которых до сих пор не удавалось распутать. Того, кто хочет получить настоящее представление, как далеко отходит легенда от реальной действительности уже через одно человеческое поколение, я еще раз отсылаю к 'Истории Бургундских войн' Буллингера. И с точки зрения народной психологии в высшей степени интересно видеть, насколько одинаково работала народная фантазия у таких различных наций, как древние греки и швейцарцы, как они создали почти идентичные картины и типы, причем нельзя и думать о подражании.
Но даже если подвергать сильному сомнению каждый отдельный штрих, каждый отдельный рассказ и считать их неправдоподобными, то попытка реконструкции все-таки не совсем безнадежна. Как ни мало достоверным может быть предание во всех своих подробностях, в нем отражаются все же некоторые факты, которые не могли быть выдуманы и дают нам возможность с уверенностью установить в развязке сражения действительно важное, типичное, принципиальное. Но еще дальше может привести нас топография. Грэнди (Grundy) в уже цитированном нами труде дал исключительно тщательное исследование и описание местности в окрестностях Платеи, которое еще не было мне известно при подготовке 1-го издания настоящего труда, но одному из моих учеников, Людвигу Винтеру57, дало основу для реконструкции, как мне кажется, безусловно удавшейся.
Путем комбинирования нескольких и притом очень немногих твердых данных удалось фиксировать на местности все названия горных проходов, бухт, высот и храмов, которые Геродот приводит в большом числе, и рассмотреть, могут ли уложиться в этом пространстве передвижения обеих армий. Дело обстоит совершенно так же, как с Марафоном и Саламином. Местность, на которой дается сражение, - это настолько важный элемент, что как только он расшифрован, так раскрывается и вся картина данного военно- исторического события.
Как только греки вышли из ущелья Киферона на северные склоны гор, они сейчас же подверглись нападению персидских конных лучников. Мегарцы, которые находились впереди, попали в тяжелое положение, пока им не пришли на подмогу афиняне со своими лучниками. Постепенно из ущелья появлялось все больше и больше греков, и так как они не спускались ниже, а держались на склонах гор, то персы прекратили бой, не вводя в дело своих пеших бойцов.
Павсаний своими действиями показывает, что он понял уроки Марафона и хочет им следовать. Но это было не так просто. Его войско состояло из гражданского ополчения, выставленного примерно 20 независимыми общинами из людей, которые хотели поскорее вернуться домой, чтобы озаботиться устройством своих домашних дел, и не понимали причины медлительной стратегии их полководца. Он велел позвать прорицателя, у которого оказалось так много тактического разумения, что из жертвоприношений он вывел заключение о победе греков, если они будут придерживаться оборонительной тактики и не перейдут Азопа - речонки, протекавшей перед их фронтом. Несмотря на то что греки в конце концов стали ощущать большую нужду в жизненных припасах, они все еще продолжали стоять на своей позиции.
Через несколько дней Павсаний перенес свою позицию дальше вперед на последний холм у края глубокой равнины, - на тот холм, у самого подножия которого течет река Азоп. Смысл этого маневра был очевиден: хотели вызвать противника на нападение и выдвинулись, насколько было возможно, вперед, не отказываясь все же полностью от выгод прилегавших справа и слева оборонительных позиций.
Однако Мардоний не менее, чем Павсаний, знал, чего требовала от него тактика и какова цена хорошему прорицателю. Он тоже призвал одного такого ясновидящего, который из жертвоприношений узнал, что персы не должны переходить через Азоп.
Вместо того, чтобы атаковать греков на их холме, Мардоний использовал своих лучников для того, чтобы мешать грекам черпать воду из Азопа; а его всадники даже объехали кругом холма, закрыли источник (Гаргафия) на задней стороне холма и отрезали подвоз.
Такими мерами Мардоний поставил греков в столь тяжелое положение, что Павсанию в конце концов не оставалось ничего другого, как отступить. Он хотел занять позицию несколько дальше позади, у самого города Платеи, где войско не могло быть отрезано ни от воды, ни от подвоза. Отход был не так прост, ибо на марше в непосредственной близости от персидского войска легко можно было подвергнуться нападению.
Поэтому решили отступить ночью и разделить войско на три колонны. Спартанцы оставались на месте до последнего момента. Геродот рассказывает о начальнике одного лоха, Амамфарете, который отказывался отступать, поспорил по этому поводу с царем и, наконец, обеими руками положил к его ногам камень. Так как Амамфарет в конце концов все же последовал за другими, то рассказ этот может быть истолкован таким образом, что начальник лоха отнюдь не противоречил царю, но, наоборот, поклялся ему терпеливо выжидать, оставаясь на холме, как тот камень, и прикрыть отход.
Когда на утро персы обнаружили, что греки отошли, они тотчас же выступили и последовали за греками. Они настигли их раньше, чем греки успели вновь соединиться; по-видимому, именно это разделение греческих сил и побудило Мардония пренебречь указаниями оракула и отдать приказ об атаке.
В одном месте, у мегарцев и флиазийцев, персы оказались победителями, - оттого ли, что эти греки, когда исход сражения был уже решен, устремились на равнину без мер предосторожности и в беспорядке, как об этом рассказывает Геродот, или оттого, что иные благоприятные обстоятельства, - поскольку на рассказ, как таковой, мы, конечно, не можем полагаться, - содействовали успеху нападения всадников. Афиняне, со своей стороны, добились успеха против греческих союзников персов и разбили их в регулярной, но мало упорной схватке гоплитов. Настоящий же и характерный бой дали спартанцы и примыкавшие к ним тегейцы.
Геродот рассказывает, что, когда персы перешли в наступление против спартанцев, они засыпали их стрелами. Многие из спартанцев были убиты или ранены, но они выдержали эти потери и продолжали стоять на месте, потому что результаты жертвоприношений еще не были благоприятны. Наконец, когда Павсаний обратился к помощи платейской Геры, храм которой был виден с позиции спартанцев, жертвы были приняты богами: спартанцы обрушились на противника, и персы, не имевшие достаточного защитного вооружения, не могли противостоять натиску закованных в железо воинов, наступавших сомкнутым порядком.
Павсаний умел использовать прорицателей и жрецов. До тех пор, пока одни передовые части персов издали обстреливали фалангу, - безусловно для того, чтобы спровоцировать греков на преждевременное наступление, - Павсаний сдерживал своих людей. И только когда вся масса персов подошла ближе к тому месту, которое он для себя избрал, Павсаний молитвенно поднял руки, обращаясь к богине; тотчас же догадливый жрец узрел и объявил, что жертва принята благосклонно, и Павсаний подал сигнал к атаке.
Хотя непосредственно перед этим непрерывно шла речь о персидских всадниках, которые теснили греков, мы ничего не слышим о том, что во время этого наступления они зашли грекам во фланг; они только прикрывали отступление. Следовательно, Павсанию удалось дать сражение на такой местности, где персидская конница не могла зайти во фланг греческой фаланге; Винтер смог теперь правильно установить и это место. Аналогия с Марафоном полная. Всякие подробности можно подвергать сомнению; однако можно с достоверностью принять по меньшей мере тот факт, что персы, наконец, решились перейти в наступление и что сражение - такое, как оно с самого начала было завязано Павсанием, - протекало аналогично сражению при Марафоне. Не зная Марафона, нельзя было бы извлечь из предания какого-либо исторического ядра; но Марафон дает ключ к пониманию, и, исходя из этого, я могу, не колеблясь, сделать еще один шаг вперед и признать рассказ о выдержке спартанцев под градом персидских стрел, о неблагоприятном жертвоприношении и молитве Павсания достоверными историческими фактами. В
