когда противник начинал сдавать, и постепенно переходили к преследованию. Здесь не следует схематизировать и идти слишком далеко по пути установления определенных мер, на что нас так легко соблазняет потребность в теоретическом построении. Как бы то ни было, чрезвычайное смыкание, по крайней мере, к известному моменту, подтверждено с полной достоверностью хотя бы легендой о Равенне, будто ловкие испанцы вскакивали на головы ландскнехтов и сражались с ними сверху. Чтобы такая легенда могла сложиться, необходимо, чтобы и у рассказчиков, и у слушателей имелось налицо представление о сплоченной до крайнего предела массе.
Глава IV. ГУСТАВ АДОЛЬФ.
Последователем военного искусства Морица Оранского был Густав Адольф, который не только воспринял и развил новую тактику, но и положил ее в основу стратегии широкого масштаба.
К концу средних веков едва не произошло объединение в одно государство Швеции, Дании и Норвегии подобно тому, как около того же времени объединились друг с другом Кастилия и Арагония. Но шведы воспротивились такому объединению и в борьбе за свою национальную независимость образовали военное государство невиданной дотоле силы. Страна, с включением Финляндии и Эстляндии, насчитывала тогда едва один миллион жителей (не более чем тогдашние курфюршества Саксонское и Бранденбургское вместе взятые), но и народ, и сословия, и король сомкнулись в одно неразрывное целое, в то время как в немецких странах, подчиненных как Габсбургам, так и Гогенцоллернам, вся дееспособность была парализована противоречиями, разделявшими государей и сословия, а простой народ прозябал в тупом безразличии. Королевская власть династии Вазы, не имевшая своим источником феодальное наследственное право, а созданная народным избранием, носила совсем иной характер, чем власть немецких князей, и как королевская власть в Швеции отличалась от власти немецких государей, так и шведские сословия весьма существенно отличались от сословного представительства в остальной романо- германской Европе. Шведский рейхстаг был своего рода профессиональным представительством, не являющимся носителем чьих-либо прав, а созываемым королем по его усмотрению для его поддержки. С этой целью король созывал не только дворян, духовенство и бюргеров, но и крестьян, а наряду с ними также и представителей офицеров, судей, чиновников, горняков и других профессий100. Последние группы постепенно отпали, а представительство от офицеров объединилось с представительством от дворян, так что образовалось прочное представительство четырех сословий, которые сливались в одних стремлениях с королем и выражали единую волю по отношению к внешнему миру. Вступив в 17 лет (1611 г.) на престол, внук Густава Вазы Густав Адольф приобрел в борьбе с русскими и поляками Карелию, Ингерманландию и Лифляндию и довел численность своей армии до 70 000 человек, что в отношении к народонаселению Швеции представляло больший процент, чем выставленный Пруссией в 1813 г.101.
Надо полагать, что финансовые силы небогатой Швеции подверглись крайнему напряжению для того, чтобы содержать такое войско. Долго - это было бы невозможно, но война питает войну. Раз организованная армия содержалась и даже пополнялась из областей, которые она покоряла.
Национальное пополнение армии происходило не только путем добровольной вербовки: при посредстве духовенства составлялись посемейные списки по всей стране всех мужчин старше 15 лет, и производился набор по усмотрению местных властей. Таким образом, шведы были первым народом, который организовал у себя национальную армию. Швейцарцы представляли воинственное народное ополчение, но не армию. Ландскнехты носили специфически немецкий характер, но они ничем не были связаны с немецким государством. Французские банды были слишком ничтожны, чтобы их можно было назвать национальной армией. Испанцы уже больше приближались к этому понятию, в то время как нидерландцы, в свою очередь, представляли чистейший тип интернациональных наемников. Между тем шведское войско представляет вполне сформированный военный организм, служащий для защиты, величия и славы отечества. Народ дает своих сынов в качестве солдат, а офицерский корпус образуется из местного дворянства. Правда, во время войны этот национальный характер не сохранялся полностью: завербовывалось и много чужеземцев, зачисляли в ряды также значительное число пленных и принимались на службу офицеры не шведского происхождения. Уже когда Густав Адольф отправлялся в Германию, в его войсках было много шотландцев, и чем дольше тянулась война в Германии, тем шведское войско постепенно все более онемечивалось по составу как солдат, так и офицеров.
Войско было дисциплинировано и обучено по нидерландскому образцу. В то время как 'в Германии солдаты часто бродят, как стадо быков или свиней', Траупиц в своем 'Военном искусстве по королевско- шведской методе' (1633 г.) поучает, что надлежит равняться по фронту и в глубину, и точно соблюдать интервалы. И он, и другие писатели описывают нам формы, которые вырабатывались и которые часто были настолько искусственны, что их в серьезном деле никак нельзя было бы применить; но сам факт, что ими занимались, свидетельствует о том, что в ходу было чрезвычайно интенсивное строевое обучение.
Шотландец Монро описывает один шотландский полк, который сражался под начальством Густава Адольфа при Брейтенфельде и Люцене: 'Целый полк, дисциплинированный как этот, представляет как бы одно тело, одно движение: уши слышат в одно и то же время команду, глаза поворачиваются одним движением, руки работают как одна рука'.
Рюстов в своей 'Истории пехоты' начертил чрезвычайно наглядную картину 'шведского боевого порядка'. Каждый полк состоит из пикинеров и мушкетеров; тактическое построение называется бригадой; она основана на плоском, в шесть шеренг глубиною, линейном построении, причем отрады пикинеров и мушкетеров чередуются между собою; проблема прикрытия мушкетеров пикинерами разрешается тем, что мушкетеры, при угрозе кавалерийской атаки, отступают за линию пикинеров, а образовавшиеся через это промежутки заполняются отрядами пикинеров, стоявших позади первой линии и образовывавших вторую линию.
Однако эта картина не подтверждается теми цитатами, которые приводит Рюстов, а другие сообщения гласят о совершенно ином. Да и по существу представляется чрезвычайно сомнительным, чтобы пред лицом надвигающейся неприятельской атаки мушкетеры успели отступить за шеренги пикинеров, стоящих рядом с ними, а выдвинутые из второй линии пикинеры смогли замкнуть разрывы фронта. Сверх того, мушкетеры второй линии оказываются настолько закрытыми первой линией, что они не могут использовать своего оружия, и не видно, как и где они могут быть вообще применены к делу.
Впрочем, я отказываюсь углубляться в возникающие при этом вопросы (ср. экскурс ниже), так как они носят чисто технический характер: вопрос военно-исторического и всемирно-исторического значения не ставится этим под какое-либо сомнение; он сводится к большому числу мушкетеров, какое мы уже видели в войсках Морица, связанному с усовершенствованием их оружия. Вес мушкетов настолько уменьшается, что можно обойтись уже без сошки. Это означает ускорение стрельбы. Все еще продолжают держаться того взгляда, что мушкетеры без пикинеров не могут противостоять кавалерийской атаке. Однако в противоречии с этим существуют уже полки, составленные из одних мушкетеров, и уже в 1630 г. Неймайер фон Рамсла писал в своих 'Воспоминаниях и правилах военного дела'102: 'Длинные пики представляют скорее ослабляющий войну элемент, чем ее нерв. Ружья защищают пики'103.
Один шотландец, участник сражения при Брейтенфельде подполковник Мёскамп, командовавший батальоном мушкетеров, следующим образом описывает пехотный бой104: 'Сперва я велел стрелять из трех небольших орудий, которые я поставил перед собою, и не разрешил своим мушкетерам дать ни одного залпа, прежде чем мы не подошли на расстояние пистолетного выстрела к неприятелю; тогда я скомандовал залп трем первым шеренгам, а затем и трем следующим. После чего мы ворвались в их ряды, нанося им удары мушкетами и саблями.
'Неприятель, хотя мы уже вступили с ним в рукопашную, однако, дал два или три залпа из мушкетов. В начале нашей атаки четыре бойких эскадрона кирасиров, шедших впереди неприятельской пехоты, повели атаку на наши колонны пикинеров, они близко к ним подъезжали, давали по ним один или два пистолетных залпа и перестреляли всех шотландских знаменосцев, так что сразу рухнуло на землю столько знамен. Наши им здорово отплатили. Один их храбрый командир, весь в красном с золотым шитьем, как раз оказался перед нами; мы видели, как он лупил собственных людей саблей по голове и по плечам, подгоняя их, так как они не хотели идти вперед. Этот господин протянул бой более чем на час, но когда он
