Балканы и, слившись с семью автохтонными славянскими племенами, дала начало болгарской нации и Болгарскому государству.
Все это хрестоматийные факты. Вопрос же совершенно в другом: как случилось, что тюркоязычные булгары, дав свое имя безвестным балканским славянам, стали говорить на славянском языке? Ведь язык вовсе не тот феномен, с которым можно обращаться как вздумается и менять по прихоти как перчатки. Смерть языка означает смерть народа. В Болгарии, однако, ничего подобного не произошло. Почему? Все очень просто: потому что славянский язык, с коим столкнулась орда хана Аспаруха, не был ей абсолютно чуждым. Потому что в составе орды, не скованной никакими религиозными ограничениями и запретами, было множество (если не большинство) славян. Потому что гаремы тюрко-булгар состояли из славянских пленниц, а их дети, естественно, говорили на славянском языке, который в силу чисто географических причин был проторусским.[10] Потому-то, кстати, язык болгар, отделенных от России и Украины неславяноязычными Румынией и Молдавией, оказался более близким русскому и украинскому, чем язык, скажем, граничащих с ними поляков или словаков.
Сказанное с некоторыми оговорками вполне можно спроецировать и на хазарский социум. На протяжении многих столетий сама возможность его выживания и воспроизводства обеспечивалась за счет непрерывного пополнения гаремов прекрасными славянскими полонянками, до которых были столь охочи горячие восточные витязи. Подтверждением тому служат скупые слова Радзивиловской летописи, где говорится, что хазары предпочитали в качестве русской дани «по девице от дыма». Другими словами, от каждого двора, или «дыма», бралась в хазарский гарем красна девица, как впоследствии, спустя почти тысячу лет, брался в военную пору от каждого двора («дыма») парень-рекрут.
Правда, соответствующее место из Радзивиловской летописи считается не просто спорным, но еще и темным. Здесь дословно сказано: «А козаре имаху <…> по бели и девеци от дыма», что означает «А хазары брали по белке и девке от дыма». Раньше Радзивиловская летопись с ее изумительными красочными иллюстрациями считалась личным и бесценным достоянием литовских князей и была практически недоступна для исследователей. Долгое время она хранилась в Кёнигсбергском замке (откуда у нее и другое название — Кёнигсбергский список) и лишь после Семилетней войны в качестве трофея была доставлена в Петербург, где уже имелась копия, сделанная по заказу Петра Великого. Старанием патриотически настроенных ученых в 1767 году текст Радзивиловской летописи был впервые опубликован (как продолжение Несторовой летописи). Непосредственным исполнителем данного проекта стал скандально известный поэт-охальник Иван Семенович Барков (1732–1768), служивший копиистом и переводчиком в Академии наук: в данном своем качестве он помогал Ломоносову переписывать его исторические труды, а сам написал «Краткую российскую историю».
Нынче прекрасное факсимильное издание Радзивиловской летописи напечатано достаточным тиражом и есть во всех научных библиотеках, а кое-где еще и в продаже. Поэтому каждый, кто не поленится открыть 8-й факсимильный лист и взглянет на воспроизведенную здесь раскрашенную миниатюру, может самолично увидеть русского данника, склонившегося перед самодовольным хазарином со связкой шкурок (явно не беличьих, а скорее куньих) и каким-то горшком в руках (что в нем — не сказано), а сзади него жмется испуганная стайка круглолицых русских девушек, коим суждено стать хазарскими наложницами (рис. 74).
Рис. 74. Миниатюра Радзивиловской летописи. Хазары (слева) принимают русскую дань девушками. (Подчеркнуто в тексте слово «девеци» мной — В.Д.)
Справедливости ради необходимо отметить, что про девушек, которых хазары требовали в качестве дани от каждого дыма и которые в конечном счете явились причиной постепенного обрусения хазарского социума, говорится лишь в Радзивиловской летописи. Во всех прочих списках, в том числе и в наиболее древних — Лаврентьевском и Ипатьевском — упоминание про девиц вообще отсутствует, а вместо слова «девицы» стоит «веверицы», что переводится и как «белки», и как «ласки», и как «горностаи». Общеизвестно, что каждый переписчик летописей вносил свой «редакторский вклад» и безбожно правил первоначальный текст (а то еще и придавал ему нужную идеологическую направленность), потому разные летописные списки так и отличаются друг от друга. Чем вызвана была замена в летописных текстах «девиц» на «вевериц» — теперь сказать трудно. Скорее всего, это связано с тем, что, когда первые русские князья освободили полян, древлян, северян и вятичей от постыдной хазарской дани, они заменили ее на традиционную для русского полюдья — шкурки куниц, белок да горностаев (вевериц).
Но и обвинять создателей Радзивиловской летописи — переписчиков и художников — в ошибке (а то и подлоге) также не пристало. Сдается, именно они как раз ближе всех к истине и, быть может, опирались на какой-то дополнительный, ныне утраченный протограф. Вдумайтесь сами: ну, что за дань такая — по белке от дыма, когда (правда, несколько позже — во времена Василия I, сына Дмитрия Донского) на Руси был установлен «штраф»: за нанесенную рану — 30 белок, а за синяк — 15. Это свои-то так брали — а тут хазары! Общеизвестно, что последние всех обдирали как липку, хорошо, если сам цел оставался. Так что с одной беличьей шкуркой здесь что-то явно не так. И горностаевая прибавка не спасает. А вот девицы — в самый раз. К тому же вскоре русские красавицы стали самым ходовым товаром на восточных невольничьих рынках.
Ну а что же происходило с детьми русских матерей и хазарских отцов — неизбежными плодами страстных гаремных утех? Естественно, они становились полноправными членами хазарского общества: юноша превращался в отважного джигита (рис. 75), девушка выходила замуж за хазарина. А на каком языке говорили такие бастарды? Разумеется, в первую очередь на том, какому их научила мать и на каком пела она своим чадам колыбельные песни! Стоит ли после этого удивляться, что хазары также постепенно русели, как перед тем булгары, а еще раньше — гунны, готы, сарматы и прочие соседи проторусских племен.
Рис. 75. Хазарский воин
Весьма показательной иллюстрацией в пользу высказанной мысли о растворении хазарского элемента в русском может послужить цикл былин о встрече и бое Ильи Муромца с богатырем-бахвальщиком, который, в конечном счете, оказывается его собственным сыном, носящим тотемное имя Сокольничек. Все дело в том, что тот самый Жидовин-богатырь (то есть хазарин), о котором уже говорилось выше, по целому ряду косвенных признаков и есть неузнанный сын Ильи. К такому выводу пришел замечательный русский географ, этнограф и фольклорист Григорий Николаевич Потанин (1835–1920) в специальном исследовании «Ерке: культ сына неба в Северной Азии» (Томск, 1916). На основании сопоставления различных текстов можно высказать предположение, что полюбовница Ильи Муромца и мать Сокольничка оказалась в хазарском плену либо будучи беременной, либо уже с грудным ребенком на руках. Сын вырос и был воспитан в хазарской среде как необузданный джигит с жестокой моралью степняка: он и отца пытался убить, даже когда узнал, кто одержал над ним победу, и родной матери голову срубил. Однако говорил «хазарин» Сокольничек по-русски.
Хазары называли своих славянских соседей
Совсем недавно ряд исследователей — Н. Глоб и О. Прицак в Израиле, В.Н. Топоров в России — выдвинули довольно-таки экстравагантную гипотезу об основании Киева хазарами. Причем, дескать, произошло это всего-навсего какую-то тысячу лет тому назад. Опираясь на скупые и весьма туманные намеки одной арабской географической рукописи, авторы данной гипотезы утверждают, что «мать русских городов» — Киев был заложен в IX веке на берегу Днепра как пограничная крепость Хазарского каганата
