Русь Летописная

неким командиром наемного хорезмийского отряда (хазарских пограничников), носившим родовое имя Куйа. В честь своих предков этот степной ушкуйник якобы и назвал построенный им на днепровском берегу острог Киевом (по-арабски Куйава или Куяба).

Действительно, город с таким названием встречается в арабских книгах и документах, причем написанных гораздо раньше, чем хазарский наемник Куйа побывал на берегу Днепра (впрочем, вопрос еще, побывал ли он там вообще, ибо в привлеченной в качестве довода арабской рукописи про то не говорится ни слова, а все домыслы о хазарском основателе Киева покоятся на фонетическом созвучии и чересчур богатом воображении). Кроме того, давно и хорошо известны также армянские источники VII века, введенные в научный оборот еще академиком Николаем Яковлевичем Марром (1864–1934). Здесь повторяется русская летописная история основания Киева (по-армянски Куары), что происходит значительно раньше, чем предполагается в «хазарской версии».

В последнее время получила достаточное распространение еще одна точка зрения, согласно которой Киев был основан в 612 году тюрко-болгарами по указанию создателя первой Булгарской империи хана Курбата, могила которого, кстати, была найдена еще в 1912 году под Полтавой. Якобы это он поручил своему младшему брату Шамбату построить на месте Старокиевской горы и днепровского перевоза военный и торговый форпост, получивший название Башту (Город-голова). Однако после ссоры и разрыва между братьями младший получил от соплеменников кличку Кый (Кий), что по-тюркски значит «отщепенец», «отторгнутый от рода». В свою очередь, и принадлежащий ему город вскоре стал прозываться Кыев (Киев). (Подробнее см.: Теляшов Р.Х. От индейцев и гуннов до Золотой Орды. СПб., 2001). В древнетюркском языке немало лексем, созвучных славянским. Но сие свидетельствует лишь об одном — о едином источнике происхождения тюркских и индоевропейских языков.

* * *

В 640 году в Закавказье появилось огромное войско под зелеными знаменами ислама. Учение Корана и религия пророка Мухаммеда распространялась по странам Востока подобно степному пожару. Арабы быстро захватили Армению, Грузию и Кавказскую Албанию. Путь в Европу через южнорусские степи был открыт. Но неожиданно неприступной стеной на пути удачливых завоевателей стали хазары. Им-то и суждено было сыграть роль точно такого же щита, каким спустя полтысячи лет стали русские полки, преградившие путь в Западную Европу татаро-монгольской орде.

Хазаро-арабские войны растянулись почти на сто лет и для обеих сторон означали реки крови и горы трупов. Кроме того, неоднократно брались штурмом, разорялись и сжигались дотла цветущие города Закавказья, а их жители становились либо хазарскими, либо арабскими рабами. Поначалу успех способствовал хазарам, но постепенно арабы после нескольких жесточайших поражений переломили ситуацию в свою пользу, вытеснили своих врагов с Кавказа и вторглись в южнорусские степи. Это случилось в 735 году. И здесь хазары применили ту же тактику, что и скифы двенадцать веков назад в отношении персидских полчищ Дария.

Сжигая все на пути отступления и не оставляя врагу никакой поживы, изрядно потрепанная хазарская армия двигалась все дальше и дальше на север, заманивая арабов в глубь незнакомой и враждебной территории. Хорошо знакомая картина: почти через одиннадцать столетий такой же маневр предпримут Барклай-де-Толли и Кутузов в отношении Великой армии Наполеона. Одновременно хазарская орда восстанавливала свои силы, пополняя свои ряды. Нетрудно представить, что это были за люди. Ну, конечно, славяне — никого другого поблизости попросту не было! Вот еще одна причина разбавления тюркоязычной массы и ее обрусения.

Правда, блестящий воинский союз вскоре обернулся трагедией для славянских племен, участвовавших в отражении арабской агрессии: почти на двести лет хазары обложили своих союзников данью. Пока не появился на юге Руси князь Олег и не освободил своих единоплеменников от хазарской дани. Что касается арабов, то с тех пор они раз и навсегда отказались от мысли присоединить Русь и Хазарию к Арабскому халифату. Впредь Волга и Дон видели только мирных арабских купцов. Один из них посетил Хазарию перед ее полным закатом по пути в процветающую Волжскую Булгарию. Это уже упоминавшийся в I части Ибн-Фадлан, составивший дневник своего путешествия на Волгу в 921–922 годах. Проехать мимо обширных владений хазарского кагана было невозможно. Любознательного араба поразили многие обычаи хазар. Как мусульманин не мог он не обратить внимания и на гарем кагана (главный катализатор и регулятор, как мы помним, этнического состава и каганата в целом):

«Еще обычай царя хазар тот, что у него двадцать пять жен, причем каждая из этих жен — дочь кого-либо из царей, соседящих с ним, которую он берет себе волей или неволей. У него шестьдесят девушек-наложниц для его постели, причем только такие, которые отличаются красотой. И каждая из свободных и наложниц находится в отдельном дворце, у нее есть помещение в виде купола, покрытое тиком [имеется в виду юрта. — В.Д.], и вокруг каждого „купола“ есть утоптанное пространство. И у каждой из них есть евнух, который ее стережет. Итак, если каган захочет использовать одну из них как наложницу, он посылает за евнухом, который ее стережет, и тот является с ней быстрее мгновения ока, чтобы положить ее в его постель, причем евнух останавливается у дверей „купола“ царя. Когда же царь использовал ее как наложницу, то евнух берет ее за руку и удаляется и не оставляет ее после этого ни на одно мгновение».

Традиции хазарских властителей переняли и первые русские князья. Если верить Нестору-летописцу (а не верить ему не приходится), только у Владимира-стольнокиевского перед принятием им христианства было не менее 800 наложниц. Надо полагать, после крещения тоже мало что изменилось: не отправил же он свой гарем на невольничий рынок. Описывает Ибн-Фадлан и похоронный обряд для высших лиц государства, и прежде всего кагана. Последнего, оказывается, могли умертвить (задушить петлей), если он переставал удовлетворять подданных из-за старости или оказывался виноватым в крупных несчастьях (например, в стратегическом поражении в ходе военных действий). Но хоронили даже умерщвленного кагана со всеми полагающимися почестями. Покойника помещали в бревенчатый сруб, расположенный в глубоком рву, а поверху пускали воду, так чтобы получилась настоящая река, и никто уже был не в силах добраться до царя и его сокровищ. Между прочим, подобным образом хоронили своих вождей и готы.

Из записей Ибн-Фадлана стало известно, на каких жестоких и бесчеловечных принципах основывалась дисциплина в хазарском войске:

«Если он [каган. — В.Д.] пошлет в поход отряд войска, то он не обращается вспять никоим образом и никаким способом, а если он обратится в бегство, то предается смерти всякий, кто из него к царю возвратится. А что касается предводителя и его заместителя, то если они обратятся в бегство, то приведут их самих и приведут их жен и их детей и дарят их другим в их присутствии, в то время как они [предатели. — В.Д.] смотрят на это, и точно так же раздают их лошадей, и их домашние вещи, и их оружие, и их усадьбы. А иногда он [царь — В.Д.] разрежет каждого из них на два куска [то есть пополам. — В.Д.] и разопнет их, а иногда повесит их за шеи на деревьях. Иногда же, если окажет им милость, то сделает их конюхами».

Ко времени описываемых событий большинство славянских племен оказалось под ярмом Хазарского каганата (см. карту — рис. 76). Не довольствуясь эпизодическими, но сокрушительными набегами, хазары обложили полян, древлян, северян, вятичей и радимичей постоянной данью. Так продолжалось недолго. Русь крепла не по дням, а по часам, заставляя считаться с собой не только Хазарию, но и Византию. Стремительные русские ладьи стали хозяйничать на Черном, Азовском и Каспийском морях. В IX веке русский флот неоднократно появлялся у стен Царьграда. Против силы и напора русских дружин устоять было трудно — необходимо было искать другие пути, дабы обуздать и укротить Русь. Самый простой и надежный способ — идеологический дурман. И хазары засылают к всесильному киевскому князю эмиссаров-талмудистов, надеясь увлечь Владимира Красное Солнышко прелестями иудейской религии. Состоялся знаменитый диспут, обстоятельно описанный в «Повести временных лет»: