Русь Летописная

Отечественной войне (к тому же отец успел написать и издать мемуары). Зато я сам уже ничего не знаю (и теперь никогда не узнаю) о жизни моих прадедов в прошлые времена (они были неграмотными крестьянами и мемуаров не оставили). Я могу лишь предположить на основе знания письменных источников об их возможном участии в наиболее заметных событиях реальной истории, привязать их, так сказать, к канве русской и мировой истории. Точно так же и первые славянские историки — хронисты и летописцы — не владели утраченными знаниями о событиях, предшествовавших появлению славян на Дунае и в Подунавье.

Относительно мест, где славяне «сели» в соответствии с Несторовой летописью, среди современных историков особых разногласий нет. А вот относительно краев и времени, откуда славяне явились в места своего нынешнего проживания, ясности нет ни у Нестора-летописца, ни у всех последующих летописателей и исследователей. Впрочем, различного рода гипотез во все времена существовало — хоть отбавляй. Помимо уже названной «классической» балканско-дунайской версии происхождения славян, известны также концепции — балканско-иллирийская, паннонская, скифская, сарматская, вандальская, гуннская, кавказско-колхидская, черноморская, скандинавская, ну и, разумеется, — гиперборейская.

Перечисленные подходы и точки зрения обычно преподносятся, как конкурирующие и даже взаимоисключающие. В этом — трагическая ошибка историков и археологов, большинство из которых больны главной и плохо поддающейся лечению профессиональной болезнью научного сообщества: абсолютизировать и выдавать за истину в последней инстанции исключительно свое видение и понимание проблемы. Так было всегда, наше время — не исключение. На самом же деле выявленные археологами и интерпретированные историками очаги славянской культуры в плане этногенеза не взаимоисключают, а взаимодополняют друг друга. Их следует рассматривать как перевалочные пункты на зигзагообразном пути долгих скитаний прапредков славян по просторам Евразии, прежде чем они окончательно не обосновались в тех местах, где их застали последние века и тысячелетия. Достаточно соединить известные «точки» пунктирной линией, и получится схема таких миграций. Сказанное, естественно, относится и к другим праэтносам.

Несмотря на явную разноголосицу относительно происхождения славян, историки-гуманисты — и русские, и украинцы, и белорусы, и сербы, и хорваты, и чехи, и словаки, и поляки, и представители других славянских народов — всегда исходили из былого славянского единства. В «Великопольской хронике» читаем:

«У славян существует большое разнообразие в языках и в то же время они понимают друг друга, хотя в некоторых словах и в их произношении существуют, по-видимому, кое-какие различия. Языки эти берут начало от одного отца Слава, откуда и славяне. Они и до сих пор не перестают пользоваться этим именем, например, Томислав, Станислав, Янислав, Венцеслав и др. Утверждают, что от этого же Слава произошел Нимрод [библейский великан-богатырь, инициатор строительства Вавилонской башни. — В.Д.]. Нимрод по-славянски означает „Немежа“, что и понимается по-славянски как „не мир“ или „не измеряющий мира“, от которого началось среди людей рабство, в то время как прежде у всех была незыблемая свобода. Сперва он безрассудно пытался подчинить своей власти своих братьев; дерзость его безрассудства навлекла закон рабства не только на его братьев из рода славян, но также и на весь мир».

* * *

Сохранившиеся до наших дней «канонические» летописи и хроники начинают реальную историю славян с того времени, когда они появились в Карпатах и на Дунае. Под эти территории старательно подгоняются и все обнаруженные к настоящему времени археологические памятники. И уже на данной основе стараются всеми правдами и неправдами утвердить «карпатскую теорию» этногенеза славян, дискредитируя одновременно любые конкурирующие концепции и гипотезы. Не отстают от историков и беллетристы. Вот, к примеру, как рисовались первые века славянства известному чешскому писателю Владиславу Ванчуре (1891–1942):

«Между бассейном реки по названию Висла и той рекою, чье имя — Днепр, лежит древняя родина славян. На севере спускается она к низменному берегу Балтийского моря, с полуденной стороны ограничил ее горный массив, получивший название Карпаты. Край пологих холмов, край стоячих вод, край озер, прудов и трясин, край, где трижды в год разливаются полые воды, край медленно струящихся рек, что обтекают островки и ветвятся бесчисленными протоками, изобильными рыбой. В том краю лесные чащобы во многих местах уступили водам, и болота пролегли между едва поднявшимися над ними возвышенностями, между лесами и рощами. Разнородная живность кишела в глубинах и на мелководье: лосось проплывал по стрежню, аист стоял на болоте, стаи птиц кружили над тростниками.

В лесах росли хвойные деревья: сосна, ель, кедр, густой еловый подлесок. Из лиственных деревьев встречались березы, буки, клены, бересты, вязы, грабы, ольхи, тополи, осины, ясени и липы. Ствол жался к стволу. Тела вывороченных деревьев повисали на ветвях соседей, и новые стволы поднимались из трухлявых груд. На более открытых местах зыбились в травах колоски проса, ржи, овса, пшеницы, кустики лебеды и медунки.

Рыскал в чащобе зверь, и многослойные тени укрывали птиц. Сокол, ястреб, лунь кричали в ветвях. Стада буйволов паслись на прогалинах, и с ними — олень, серна, лось. Медведь бортничал в дуплах, рысь скакала по деревьям, выдра и бобер жили у рек, кабан продирался топью, крался волк в тени зарослей, где обитали звери помельче.

И сколь страна славян была дикой и могучей, столь диким и могучим был сам народ. Сила его переливалась через край, и множился он, взрастал и, в восхищении обильным током жизни, чтил плодородие, плодоносные дожди, землю, ветер и солнце».

Однако дунайско-карпатская деятельность славян, известная из сохранившихся летописей и хроник, — всего лишь промежуточное (причем довольно-таки позднее) звено их реального существования на исторической арене. Задолго перед тем, как осесть на Дунае и в Карпатах, а затем расширить ареал своего обитания на запад и восток, славяне имели за плечами многотысячелетнюю историю: сначала в составе нерасчлененной индоевропейской этнолингвистической общности, затем — в составе крупных культурно-языковых объединений (например, кельто-германо-славянской этнической общности) и, наконец, как единый славянский пранарод, говоривший на общем для всех славян праязыке. А до того была еще и яфетическая этнолингвистическая общность, объединявшая прапредков такие современные языковые семьи (и их носителей), как тюркская, финно-угорская, монгольская, тунгусо-маньчжурская, самодийские и некоторые кавказские языки. Но и здесь еще не достигается историческое дно, ибо начальной точкой отсчета служит эпоха полной языковой общности безотносительно к тому, какой степени развитости был в то время единый и неделимый праязык и что представлял из себя антропологически, генетически и культурно-исторически гипотетический пранарод.

В том, что Карпаты во все времена притягивали к себе людей, нет ничего удивительного. Любые горы — и одиночные, и объединенные в системы — являются естественными аккумуляторами и проводниками космопланетарной и геофизической энергии, которая, в свою очередь, имеет положительное биогенное (а иногда и отрицательное — геопатогенное) воздействие на человека.

Если же попытаться ответить на вопрос, как и в каких географических границах происходила дифференциация некогда единого славянского пранарода и как шло развитие обособившихся славянских племен после естественного распада былой общности, в таком случае неизбежно придется вернуться в область так называемых этногенетических легенд, которые представители официальной и официозной науки упорно продолжают считать продуктом чистого домысла — хорошо, если еще не злокозненного умысла.

Я не стану скрупулезно анализировать многочисленные и похожие друг на друга, как инкубаторские цыплята, разглагольствования ученых мужей: моя книга — не диссертационное исследование. Весь необходимый материал такого рода и исчерпывающую библиографию интересующиеся могут найти в