— Здесь самые знатные люди, первого ряда власти, зовутся князьями, их можно сравнить с высокими таорами нашего Древа. Князья обычно не берут в законные жены низкородных. Предлагают им договор, если желают поселить на какое-то время в замке, соблюдая приличия. Вот и моя Авэи: она королю вроде бы жена. Детьми распоряжаться будет он. Захочет — признает, даст титул, фамилию. Пожелает наказать — прогонит и их, и саму Авэи. А за ущерб, нанесенный чести, заплатит деньгами. Если бы он сильно любил Авэи, даже ему, королю, пришлось бы искать поддержку у других князей, хотя бы у двоих, чтобы они согласились признать законность брака. Это признание, бумагу с подписями, добыть весьма непросто, и стоит оно дорого… Как говорит Авэи, лишь раз за последние сто лет старший в роду князь Тэль-Мар решился взять жену из низкородных и довел дело до полного признания ее и детей.
— Ты говоришь страшное, — жалобно выдохнула Элиис. — Ответь сразу: а я для Мииро — что, тоже…
— Ответ не так прост. Но я постараюсь тебе рассказать все, что знаю, без утайки. И ты решишь сама.
— Спасибо. Только я уже угадала ответ…
Голос сошел на шепот, угас. Элиис закрыла лицо руками, охнула и сжалась в комок еще плотнее. За окном очнулся от спячки ветер. С длинным и жутким оханьем треснул лед в малой бухте. Короткий шквал хлестнул стену замка Гравр, гася факелы и срывая плащи с плеч дозорных. Терять доверие к дорогому человеку очень больно. Сейчас отчаяние сирина металось вихрем во дворе, собирало пригоршнями снег и сыпало вновь на камни… Волны крошили лед и старались вползти все выше на берег, к самым стенам Гравра.
Юго перенес сирина к камину, быстро нашарил на столике кубок, наполнил его теплым настоем из заварника, устроенного на углях. Убедил Элиис сделать хоть несколько глотков и успокоиться. Та дрожала еще сильнее, плащ уже не спасал. Юго принес с кровати пару грелок, уложил возле стоп. Снова сел, нашел руку сестры и сжал в ладонях, виновато гладя запястье:
— Твой Мирош Гравр Тэль-Коста, упрямая моя сестренка, брат короля этих земель, правда, двоюродный. То есть, по-нашему, брат газура. «Тэль» в его фамилии — это и есть признак крови правителей Дэлькоста. У короля нет детей, и Мирош наследный принц, а потому его избранница тем более обязана иметь фамилию с приставкой «Тэль». Не надо, не молчи так. Он не совсем плохой человек. Уехал в столицу, попытался уговорить короля позволить ваш брак. Альбер по осени обещал, даже сам взялся поговорить с Тэль-Марами и Тэль-Локтами относительно разрешительных бумаг.
— Он лгал, — ровным голосом отозвалась Элиис. — Я помню Альбера: плохой, темный человек. Много вранья. Мииро тоже лгал. Я не хотела слышать и верить. Он любит меня. Не могла я ошибаться во всем! — Сирин прикусила губу и зло стерла слезы.
— Любит. Авэи все ему объяснила и попросила выбрать. Растолковывала, что ты не выживешь здесь, во лжи, уговаривала Мироша плыть на юг вместе с тобой. Только у каждого из вас свой долг, своя родина и свои интересы. Король Альбер считает, что ты поможешь тэльрам захватить Древо. Мирош же, не могу не сказать то, что знаю сам, половину богатства создал на торговле жемчугом. Элиис, ему трудно переменить все, и он… Кажется, он не может решить что-то определенно, тем более быстро. Так сказала Авэи.
Юго чувствовал себя ужасно, потому что правда оказалась слишком тяжела для сирина. Лицо женщины стало мертвым и старым, губы высохли в тонкую сломанную линию. Элиис больше не плакала, лишь слушала молча и очень внимательно. И от этого было только хуже, потому что и не говорить — нельзя. Приходилось, не смягчая правду, объяснять: люди Мироша и сам он расспрашивали про острова, чтобы составить карту и оценить запасы жемчуга. Авэи истратила немало сил, уничтожая уже готовую карту, записи и память о сказанном… Но даже сирена не отменит обычая королей и газуров желать еще больше власти и мечтать расширить владения. Альбер Лгос давно с восхищением и завистью смотрел на слезы моря, привозимые юркими пестропарусными лодками торговцев кораллового Древа.
Дэлькост велик и силен. Страна живет торговлей, выращивает хлеб, добывает золото, серебро и самоцветы в горах. Но могла бы стать куда блистательнее и крупнее, присоединив острова. Вот только их не удается даже найти! Туман, поддерживаемый силой перламутровых жезлов и кораллового посоха, вынуждает корабли плутать, возвращаться ни с чем. Штормы губят их. Сирены храма поднимаются на палубу и отнимают память у моряков…
— Сила не на нашей стороне, особенно если вы, сирины, не участвуете в войне. И, что гораздо страшнее, угроза потери старших детей Сиирэл смертельна для Древа. А вот Дэлькосту ничто, как полагает его король, не грозит. — Юго закончил излагать свои представления о политике севера. — Альбер, едва увидев тебя, твердо уверовал, что ребенок сирина обязательно родится сирином, унаследует дар матери. При должном воспитании он станет послушным, ведь для него родина — этот холодный берег.
— Понятно. То есть я и любимая, и полезная. Получается, у Мииро нет причин плыть на юг, — усмехнулась Элиис, постепенно приходя в себя и утрачивая мертвенную неподвижность отчаяния. — Твои слова многое объясняют. Мииро то приезжает с подарками и твердит, что соскучился, то сбегает от меня. Никак не решит, что главнее — наша семья или его корона. Он хочет получить много нового, не теряя того, что уже имеет. Юго, я не могу допустить, чтобы мой ребенок стал оружием в чьих-то руках. И ты прав, я принадлежу Древу. Араави Граат мне не враг, а вот Альбер — и самому себе не друг.
— Тебе очень плохо? Прости, я…
— Мне гораздо лучше, чем прежде, — с явным усилием улыбнулась Элиис. — Глупо сидеть в клетке и звать ее домом, зная, что это клетка. Я сирин. Я пыталась объяснить Мииро, что для меня означает любовь к нему. Мы со временем стали бы почти единым целым. Я бы впиталась в него, научила его понимать океан и даже разговаривать с водами.
— Как ты научила меня, сестричка.
— Да, и даже более того. Но не судьба… Я не могу позволить ему напоить меня ложью. Это яд, который убьет меня. Сколько можно не замечать очевидное: мои глаза стали серыми, моя сила уходит в жадный песок чужого берега, покидает меня. Юго, он не захочет терять власть и не поплывет с нами.
— Трудно сказать, как человек поступит, если самого поступка нет, — уперся Юго. — Я не желаю очернять твоего Мироша. Тут важно иное: Альбер окончательно отказал двоюродному брату в праве на брак. Твой Мирош был в бешенстве, много пил и все думал, как бы уладить дело без ущерба для чести принца. Он переживает за тебя, но переживает по-своему, мысленно накрепко связав тебя с этим берегом. Так написано в послании Авэи. Еще она прямо отметила, что невесте Мироша, княжне Лидии, грозит не меньшая беда, чем тебе.
— Я теперь понимаю то, что мне показалось недосказанным давно, при встрече с Альбером. Что так насторожило Мииро: обряд по обычаю кораллового Древа ни к чему его не обязывал, — горько добавила Элиис.
— Именно так. По закону Дэлькоста ты даже не жена с договором, ты просто живешь в этом замке. И Мирош приказал слугам беречь тебя.
— Значит, он все же сделал выбор. Я тоже. Мне пора домой. — Во взгляде сирина разгорелась синяя искорка надежды. — Там тепло. Ты будешь рядом, и Боу, и мама Лоота. Вот только одного боюсь: мой ребенок. Отнимут. — Элиис снова сжалась. — Вдруг унаследует дар?
— Мы с Авэи как-то и без меда в голосе очень хорошо поладили. Она сказала: не надо спешить. Араави терпелив. Мы зимуем в надежном месте, будет время все обдумать. Собирайся.
— Ты всегда меня спасал. В одной книге из библиотеки араави содержалось пророчество про неверие в слова старших детей Сиирэл, про расплату. Еще там было написано много сложного и грустного. Например, что счастье сирина издревле проклято и всегда не длиннее, чем цветение лета. Я очень боялась, что мое не переживет зимних холодов. Теперь уже не боюсь. Идем.
— Ничего не возьмешь?
— Зачем? Еще сочтут кражей, — покачала головой Элиис.
— Ты говоришь в гневе. Давай уйдем по-доброму. Сядь и напиши письмо своему Мирошу.
— Что я напишу? К тому же я не умею писать на тэльрийском, а он не читает на эмоори… Нет, не надо этого, просто уходим.
— Зато я умею и все сделаю за тебя, даже не упирайся. Слушай, уже пишу. «Я все узнала и не могу принять правду. Не ищи. Если однажды что-то изменится и я буду готова познакомить тебя с ребенком, он передаст тебе мой…» Что этот тип подарил тебе на церемонии? Ладно, что действительно дорого вам
