чудовищных людских жертвах — реалиях нашей истории, в которой надо детально разобраться. Это разные вещи. Если наше законное право помнить о трагедии нации и изучать ее московский историк называет словом «горланить», то как раз его излишняя эмоциональность указывает на предвзятость вместо беспристрастности. Точно по таким же причинам турки яростно отрицают массовое истребление ими армян в 1915—1922 годы, даже сажают в тюрьмы любого, кто вспоминает («горланит»! ) об этом. Турки тоже пытаются доказывать, что «армяне сами себя убивали» и «умирали от болезней». Ничего нового.
Прошелся московский историк и по беларуским партизанам:
«Так называемая «третья сила» — «шишы»-партизаны, вопреки представлениям белорусских историков-националистов, не являлись основной силой «в борьбе за независимость». Проблема здесь в слишком простом, однобоком взгляде: на самом деле лесные «шишы» в равной степени нападали и грабили и «своих», и «чужих»».
Это утверждение просто великолепно по своей мерзости. Ведь ныне хорошо известно, что в Великую Отечественную войну беларуские и украинские партизаны тоже «в равной степени грабили и «своих», и «чужих»». Иного выхода у них не было, продукты в лесу не росли, приходилось грабить братьев- крестьян.
Во время войны 1941 — 45 гг. нацистские оккупанты спекулировали на недовольстве народа политикой большевиков. Потребовались два года, чтобы народ понял, что нацисты ничем не лучше комиссаров, даже хуже их. Примерно такая же ситуация сложилась в войне 1654— 67 гг. Потянувшиеся поначалу к московским оккупантам слои населения быстро поняли, что их обманывают. Далее началось общенародное освободительное движение, в принципе мало чем отличающееся от аналогичного в 1943— 1944 годах.
Но Алексей Лобин не считает такое изменение настроений порабощенного народа справедливым, он приходит к иным выводам:
«Карательные походы 1659—1660-х гг. Лобанова - Ростовского (Мстиславль, Старый Быхов), А. Барятинского (Рославль) и И. Хованского (Брест) были проведены с целью вернуть «под государеву руку» изменившие города. Нарушение крестоцелования и клятвы на Евангелии в те времена было одним из самых тяжких грехов. Тому, кто «великому государю крест целовал, а потом изменил», полагалась смертная казнь.
Однако снова лукавит Лобин, оправдывая геноцид тем, что наши города «изменили» московскому царю-людоеду. Они ему присягали не добровольно, а под угрозой смерти, присяга эта заключалась в отказе от своей веры и в принятии московской. Тех беларусов, кто отказывался так поступать, ждала смерть — сжигали всех, согнав в католический или униатский храм. И уничтожали не за то, что «государю изменили», а за то, что были верны своей вере, римско-католической либо греко-католической. Ведь царь еще до начала войны приказал истреблять всех иноверцев.
Ибо для тогдашних московитов иноверец — это одновременно враг царя, так как, повторяю, они возводили любого своего царя в ранг богочеловека — даже такого душегуба, как Иван IV. Поэтому отказ от московской веры автоматически являлся отказом от признания царя Москвы своим богом — отсюда и репрессии.
Российские историки намеренно всегда обходят стороной этот вопрос, хотя без его понимания ничего нельзя понять в той войне и в том геноциде. Беларусы потому и пострадали, что были исконно толерантны, благожелательно относились к другим этносам и религиям, а в Московии царил ордынский фундаментализм, не было ни одного еврея (их там убивали за отказ предать иудаизм).
Столкнулись две разные идеологии, одна из которых, московская, была радикальной, формулировалась ясно и просто:
«Латинству не быть, униатам не быть, жидам не быть».
Та война потому и повлекла столь огромные жертвы, что она была тотальной и идеологической, а вовсе не «феодальной».
Напрашивается аналогия установки царя Алексея обращению Гитлера 22 июня 1941 года к своим войскам перед вторжением в СССР: коммунистам не быть, комиссарам не быть, евреям не быть.
Свою статью российский историк кончает так:
«Хаотичный набор отрывочных знаний, отсутствие методологии исторического исследования, доминирование субъективности над объективностью в угоду политическим амбициям, — это, пожалуй, основной набор инструментов националистически озабоченных «историков» Белоруссии. О таких можно сказать радищевскими словами: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Особенно «лаяй»».
Мол, лает Моська на слона. И в то же время она — «чудище», в смысле — «чудовище».
Давайте предположим, что мы согласились с российскими историками насчет «чудища», — и предложили им написать свой учебник истории для беларусов. Раз уж мы ошибаемся, а они лучше нас нашу историю знают. Что же они напишут?
А вот что. Что Беларусь должна во всех вопросах своей внешней и внутренней политики подчиняться России (то есть ныне — концерну «Газпрому» и петербургскому клану), быть ее вассалом[54]. А еще лучше — если она откажется даже от формального суверенитета и войдет в состав России своими шестью областями. Что беларуская нация — это выдумка националистов типа Ермоловича, Грицкевича и Сагановича, других наших историков (равно журналистов, филологов и «агентов влияния, действующих на деньги западных спецслужб»). То есть они со стопроцентной вероятностью на разные лады будут повторять лживые мифы царизма, разве что в более современной упаковке. Вот и выходит, что российская историография никак не соответствует нуждам Беларуского государства, ибо она его вообще отрицает.
Остается лишь удивляться явному противоречию: беларускую нацию российские политики, журналисты, историки обычно называют «братским народом», но как только эта нация родила своих историков, пишущих беларускую историю, — как их за это «дерзкое поползновение» сразу назвали «лающим чудовищем». Однако ни одной нации без своих историков не бывает — хотя москвичи пытаются это оспорить (разумеется, только в отношении соседей, не себя самих).
Создается впечатление, что «братскими народами» российские авторы считают народы республик бывшего СССР только до тех пор, пока они не воссоздают свою Государственность и свою собственную Историю Отечества. С этого рубежа они кажутся россиянам уже совсем не «братскими», хотя все нации без исключения имеют равное право на свою Страну и свою Историю.
Вот вокруг этого права, осуществленного в форме нынешней государственной независимости республик бывшего СССР, идет вся полемика. Независимо от конкретного содержания разных концепций российских историков, все они едины в отрицании права наций на самоопределение в форме суверенных государств. Точнее, с их позиций «правильным» является только такое «самоопределение», когда нация добровольно отказывается от независимости и просит принять ее в состав России. Если же им говорят, что подобный подход — это в «чистом виде» российский империализм, они начинают беситься от возмущения.
Ни одна из 14 республик бывшего СССР не оспаривает право на государственность другой такой же республики. Соответственно, с уважением и пониманием относятся к изучению их учеными своего прошлого, к поискам своих истоков. И только в нынешней Российской Федерации такие поиски называют «националистическими» и «лаем чудовищ». Как им кажется в Москве, они ныне окружены «лаем стаи чудовищ» из 14 республик. Но, полагаю, дело не в соседях. Просто мы и московиты живем теперь в разных плоскостях реальности.
