вся психика и даже внешний тип или облик, затем такие общеупотребительные имена, как, напр., Гриць, Остап, Пилип, Ничипор, Хома, Данило, Тарас, Пантелей, Улас, Хведор и женские: Палажка, Опраска, Катерина, Оксеня, Огапа, Хведора, Юхымка, Ганна, Хрыстына, Явдося, Мелаха, Наталка, Оленя, и фамилии: Коляда, Тур, Гук, Шевчук, Кравчук, Степанюк, Вакулюк, Рогачук, Мигура, Бич, Сиротюк, Ярощук, Стасюк, Дубина, Манишка, Козлюк и множество других признаков ясно доказывают ту непреложную истину, что все население всех этих уездов, достигающее ныне, в общем, цифры почти миллион, есть чисто украинское, в среде которого нет ни единого даже белорусса, а поляки, в большинстве помещики, вкраплены оазисами в таком ничтожном количестве между здешними украинцами.
… Но, кроме вышесказанных данных существует еще в наших церквах множество древних письменных документов с неизменными надписями на них: «Епископ Володимірській и Берестейскій», значит, устанавливающих тот важный исторический факт, что даже с самых древних времен все вышесказанные южные уезды Гродненской губернии, в церковно-административном отношении, были подчинены Владимиро-Берестейскому епископу, кафедра которого существует с 992 года, значит, не Гродно и Вильно, как теперь, а Украине.
… Затем каждое лето массы наших крестьян Брестского, Кобринского, Бельского и половины Пружанского уездов ходят на богомолье, но не в Москву, Минск, Вильну и Гродно, а исключительно только в Киев, Почаев, а в последние два десятилетия отчасти и в Холм, значит, опять-таки на Украину. И такие пилигримства их продолжаются целые столетия, по примеру их отцов, дедов и прадедов. Значит, даже в простом народе, вовсе не знающем своей родной украинской истории, для чего принимались все меры и средства со стороны прежней школы и администрации, исключительно великорусской, все-таки до сих пор еще живет непреодолимое, хоть и смутное, влечение к своей родной матери Украине.
Я уже не говорю о том первостепенной важности факте, что свод христовой веры пришел в нашу страну из Киева. Киеву и Украине мы всем обязаны, а окружающим нас с разных сторон: Белоруссии, Польше и Литве — ровно ничем, кроме гнета, насилия и бесправия».
Далее в записке автор жалуется на то, что с 1840 года этот край страдал от царской русификации, а теперь (в 1918 году) эти «чисто украинские земли» хотят себе присвоить беларусы, жемойты и поляки — «вечные враги Украины».
Хочу обратить внимание читателей, что записка была написана весной 1918 года — сразу после заключения Брестского мира, по которому все беларуские земли делились между Россией, Германией и Украиной. Брестская область отдавалась Украине.
Что касается суждений автора записки о том, что Брестскую область следует «вернуть Украине», то современные беларуские и польские ученые категорически с этим не согласны. Они убедительно доказывают на фактах антропологии, археологии и этнографии, что проживающий в Брестской области народ — исконные беларусы, которые в средние века подверглись со стороны Волыни культурному украинскому влиянию. Поэтому существующая сегодня граница между Беларусью и Украиной совершенно правильная. Однако, как видим, вопрос о принадлежности Брестской области вызывает вопросы.
Другое «белое пятно истории» касается существовавшего в царской России названия «Брест- Литовский». Один мой читатель решил, что добавку «-Литовский» дали Бресту для того, чтобы отличать его от Бреста во Франции. Но, конечно, это не так. Французский Брест крайне далеко, на атлантическом побережье. И если французы не видят повода для путаницы, не добавляют к своему Бресту «- Французский», то нам чего ради хлопотать?
Причина иная: в Польше есть свой Брест — именно для отличия от него была введена прибавка «- Литовский». Вопрос лишь в том,
когда и кем это было сделано. На картах и документах Речи Посполитой до 1750-х годов город называется своим древним именем Берестье (Берасце, Бярэсце), и лишь потом именуется «Брестом».
Обращаю внимание: даже в середине ХVIII века не было «Бреста», а был город Берестье.
Переименование произошло уже после российской оккупации 1795 года, когда царские чиновники стали менять названия наших городов на свой манер (так сказано и в энциклопедии «Беларусь»). Именно тогда город получил упрощенное для российского слуха название «Брест», а поскольку один Брест имелся уже в российских владениях на территории Польши, то российские власти прибавили слово «-Литовский», по аналогии с топонимической парой Минск-Мазовецкий и Минск-Литовский.
А вот в довоенной Польше (1920-1939 годы) поляки, дабы не путать наш Брест со своим, называли его «Брест-над-Бугом». Кроме Бреста-Литовского и Минска-Литовского были еще Высокое-Литовское и Каменец-Литовский.
Самый нелепый миф о Бресте связан с его «приграничным статусом». Характерно, что в одном из сюжетов на беларуском телевидении некий офицер-пограничник рассказал всей стране сказку о том, что его предки с царских времен служили пограничниками либо таможенниками в Бресте, хотя в царское время не было здесь ни границы, ни таможни.
И некоторые мои читатели название «Брест-Литовский» так пытаются объяснить:
«Название города Брест-Литовский — это для того, чтобы обозначить начало (границу) территории Великого княжества Литовского».
Но ВКЛ на своей западной границе начиналось не с Бреста. Предлагаю открыть «Атлас истории Беларуси XVI—XVIII веков» (Минск, 2005). Посмотрите карты нашей страны и вы сами убедитесь, что Брест НИКОГДА не был пограничным городом между ВКЛ и Польшей. Даже если говорить об этом условно, ибо никакой границы между ними в Речи Посполитой не было. Граница между БССР и ПНР впервые прошла по Бугу в 1945 году, а в период с октября 1939 по 22 июня 1941 года здесь проходила граница между СССР и Германией. Именно тогда (в 1939 году) Брест впервые в своей истории стал пограничным городом. Трафаретное представление о Бресте как «пограничном городе» создано в массовом сознании людей советской военно-патриотической пропагандой.
Даже в мемуарах Г. К. Жукова я нашел шовинистический перл:
«Брест — древний пограничный русский город». Этот город никогда не был русским — он, изначально основанный ляхами в виде крепости в землях ятвягов, всегда был только литовским. Перефразируя Пушкина, «Русью здесь не пахло». Как не было и границы между Литвой и Польшей (вовсе не между Россией и Польшей, согласно заявлению невежды Жукова).
В данной связи упомяну исторический факт: во время денежной реформы ВКЛ 1659—66 годов, нашей национальной валютой были избраны талер, сольд и грош. Талеры чеканил Гродненский монетный двор (последний талер отчеканен в 1794 году), а Брестский монетный двор чеканил сольды — всего отчеканил 240 миллионов медных сольдов ВКЛ (см. «Археология и нумизматика Беларуси», Минск, 1993, с. 102)[72]. Что же «русского» в названиях наших денег?
Другой факт — в 1390 году Брест стал первым беларуским городом, получившим Магдебургское право. Опять-таки нет ничего «русского» в Ратуше и Магистрате, это чисто европейские реалии. В 1550-е годы брестский староста Николай Радзивилл «Черный» построил в Бресте кальвинистский собор и учредил
