могут позволить себе здоровое питание».
Теперь я, с одной стороны, чувствую себя лучше, а с другой – хуже. Лучше, оттого что понимаю, почему заголовки статей на эту тему («Соя – ключ к здоровью! Соя – яд!») вечно противоречат друг другу. Это не всегда глупость или злой умысел. Иногда это проклятые сложности.
Но в то же время это деморализует, потому что – по крайней мере, сейчас – непонятно, что белое, а что – черное.
Битва за тарелку
Но я не отступаю. Я по-прежнему хочу усвоить некоторые базовые принципы здорового питания.
Во-первых, позвольте начать с того, с чем согласится почти каждый (не считая Брэтмана). Исследование за исследованием подтверждает, что нужно есть больше цельных, не подвергшихся обработке продуктов (брокколи вместо картошки фри). В нашем рационе слишком много сахара и в меньшей степени слишком много соли. И, как я уже говорил, мы едим чертовски много.
Почти все сойдутся на том, что наша типичная еда – все это жареное и сладкое – просто катастрофа. Моя тетя Марти придумала превосходную аббревиатуру SAD[87] (стандартная американская диета).
Есть с чем согласиться. Но и пространство для дискуссий остается немаленькое. И что это за дискуссии? Похоже на конгресс. Два непримиримых клана, и большинство где-то между ними.
На крайнем левом фланге – многочисленные вегетарианцы, на крайнем правом – также многочисленные приверженцы низкоуглеводных белковых диет.
Пока сторонников преимущественно растительной диеты большинство. Библия самых радикальных из них – бестселлер 2005 года The China Study[88] Т. Колина Кэмпбелла, профессора биохимии питания из Корнелльского университета. Книга, написанная на основе крупномасштабного 20-летнего исследования, в котором участвовало 880 миллионов жителей Китая, производит огромное впечатление. Выводы? Употребление в пищу продуктов животного происхождения чревато проблемами со здоровьем, в том числе сердечно-сосудистыми заболеваниями, диабетом, раком груди, дегенерацией желтого пятна сетчатки, остеопорозом и др. Самая здоровая диета – та, которая не содержит продуктов животного происхождения: говядины, птицы, яиц, рыбы, молока… Кэмпбелл не любит, когда его диету называют «веганской», потому что это название имеет определенный политический оттенок, но по сути она веганская. Это один фланг.
Противоположный фланг лучше всего представляет упоминавшийся выше Гэри Таубс, блестящий журналист, который написал книги Good Calories, Bad Calories[89] и Why We Get Fat[90]. Один из его главных тезисов состоит в том, что низкокалорийная диета – обман. Она основана на ложных данных. Низкокалорийные диеты стали популярны в Америки в 1970-е годы. Тогда же началась эпидемия ожирения. Низкокалорийная диета, считает он, с треском провалилась.
На скамье подсудимых должен был оказаться не жир, а углеводы, особенно рафинированные. Слово Таубсу: «Инсулин направляет жир в жировые клетки. Вот что он делает. А уровень инсулина определяется в основном углеводной составляющей нашей диеты – количеством и качеством потребляемых углеводов». Чем выше содержание сахара в углеводах, тем большую опасность они представляют.
Расскажу вам, к чему я пришел лет десять назад. Я тяготею к «вегетарианскому» флангу. Я не веган. И по-прежнему ем яйца и лососину. Но не ем говядину, свинину и баранину. Раньше я называл себя квазивегетарианцем. Теперь предпочитаю модное словечко «флекситарианец»[91].
На то есть две причины.
Первая – мои предубеждения. Моя любимая эксцентричная тетя Марти вела антимясную пропаганду, еще когда я был маленьким.
Она показывала мне видео с ужасами скотобоен. Она рассказывала мне обо всех канцерогенах, которые якобы обнаружены в мясе. Она делает все, чтобы продукты животного происхождения казались мне максимально неаппетитными. Если я ем мороженое, она спрашивает: «Ну, как тебе твоя слизь? Ведь что такое мороженое? Замороженная слизь».
То, с какой страстью она это делала, трудно забыть. Я все еще помню один ужин в доме деда. Собралась вся наша большая семья, и Марти отказалась сидеть за столом, где подают мясо. Половина семьи отнеслась к этому спокойно, но другая половина хотела курицу. Выход? Пришлось сервировать два стола: мясной и не мясной. Мои дипломатичные родители предпочли не принимать чью-то сторону и разместились за третьим столом, в демилитаризованной зоне.
Вторая причина, по которой я выбираю преимущественно продукты растительного происхождения: я склонен доверять мнению большинства ученых.
Эта полуслепая вера – печальный результат все увеличивающейся сакральности научного знания. Если бы я жил в XIX столетии, то мог бы вынести собственное суждение об опытах Менделя с горохом. Но как я могу судить о том, что? является лучшим маркером предрасположенности к сердечным заболеваниям: С-реактивный белок или ЛНП? Разве что посвятив одному этому вопросу несколько лет жизни. Вот почему я верю в глобальное потепление. Если в него верит 99 % Национальной академии наук, разумно будет согласиться.
У этой позиции свои недостатки. Мир науки несовершенен, в нем есть свои предрассудки и поверия. Но ее достоинства намного превосходят риски.
А в настоящий момент большинство ученых отстаивает диету, в которой преобладают продукты растительного происхождения и понижено содержание животных жиров и белков. Даже Министерство сельского хозяйства в своих рекомендациях о питании на 2011 год сделало шаг в эту сторону. В предыдущие годы некоторые диетологи критиковали их «Пищевую пирамиду» за слишком явное влияние животноводческого лобби. Но в последней версии доля животного белка сведена к минимуму. Об этом можно судить по MyPlate – «тарелке» министерства – за 2011 год: белок составляет лишь 20 % идеального рациона, особенно рекомендуются бобовые.
За покупками по периметру
Если хочешь придерживаться максимально здоровой диеты, без проводника не обойтись. Я позвонил Марион Нестл, профессору Нью-Йоркского университета, автору What to Eat [92], признанному авторитету в вопросах питания. Мы встретились в Whole Foods[93] недалеко от центра.
Я выбрал Whole Foods не только потому, что там полно здоровой еды, но и потому, что там полно
Последние лет десять она составляет значительную часть моего рациона. Я ем подслащенные батончики из гранолы и органические хлопья, неотличимые на вкус от обычных Frosted Flakes. Стыдно признаться, но я пил Vitaminwater. «О, – говорил я себе, – это же экстракт зеленого чая!» Если бы я очутился в XIX веке, я был бы первым, кто сказал: «Да, мистер Барнум, я хотел бы увидеть “Выход”. Он, должно быть, прекрасен»[94].
Я знаю, что Vitaminwater – это лишь сладкая вода (в бутылке содержится 32,5 г сахара, в банке Coca- Cola Classic – почти столько же, 39 г). Но мне все еще нравится есть и пить эти суррогаты. Так я чувствую, что поступаю правильно, даже если это чувство ни на чем не основано. Я хоть что-то делаю, понимаете? И на упаковке написано «здоровый».
Мы встречаемся с Нестл у эскалатора. Она пришла со своим другом Мэлом Несхеймом, блестящим
