Сто тысяч Королевств

8. Кузен

Следующей утро началось со служанки, явившейся ко мне дабы помочь одеться и почистить пёрышки. Смех сквозь слёзы. Впрочем, разве не в моих интересах хотя бы попытаться вести себя… соответствующе. Под стать Арамери. Так что я спешно прикусила язык, покуда та возилась со мной. Девица скрупулёзно колдовала над пуговками и застежками, подгоняя одежду под меня (или меня под одежду — будто бы, случись чудо, и я обернусь изысканной леди). Потом причесала коротко стриженые пряди волос и помогла наложить макияж. В действительности, я нуждалась разве что в последнем: женщины народа Дарре не пользуются косметикой. Я даже слегка оцепенела от неожиданности, когда служанка развернула зеркало, показав моё лицо под слоем краски. Не то чтобы вышло плохо… Скорее… странно. Необычно.

Должно быть, я слишком долго хмурила брови — на лице девушки отразилась тревога, и она начала торопливо рыться в большой сумке, принесённой с собой.

— У меня есть ещё одна вещь, — пояснила, вынимая какой-то предмет. Поначалу я приняла его за карнавальную маску. Уж больно угадывалось сходство — проволочный каркас, крепящийся к обёрнутому атласом стержню. Но у этой «полумаски» была особенность: казалось, она состоит из одного ярко-голубого оперения, — по форме напоминающего пару «глаз» на павлиньем хвсоте.

А потом «глаза», моргнув, закрылись. Вздрогув, я пригляделась получше: никакие это были не перья.

— Все дамы чистой крови пользуются ими, — охотно пояснила служанка. — Они сейчас в моде. Очи.

Она поднесла рамку к лицу, так чтобы «голубые глаза» наложились на её собственные, серые и довольно миленькие. Прищурилась, мигнув, и опустила маску — на меня смотрели ярко-голубые, обрамлённые длинными, необычайно густыми чёрными ресницами, глаза. Отшатнувшись, я заметила, что глаза внутри «очей» сменили цвет, бессмысленно глядя на меня серыми зрачками, окаймлёнными уже обычными ресницами (точь-в-точь как у самой служанки минутой назад). Пока я, удивлённая, молчала, тем же жестом девушка снова навела на себя маску, вернув прежний облик.

— Видите? — Она протянула жезл мне. По всей его длине (теперь я отчётливо видела это) шла цепочка едва заметных, крошечных чёрных сигилов, словно втравленных в дерево. — Голубые будут чудно смотреться с вашим новым платьем.

Я резко отпрянула, мне понадобилось ещё несколько секунд, чтобы перебороть отвращение и заговорить.

— Ч-чьи глаза это были?

Последовало удивлённое:

— А?

— Эти ваши очи. Гляделки, бельма. Глаза. Откуда они взялись?

Служанка смотрела на меня так, будто я только что спросила: а откуда, деточка, луна на небе?

— Не знаю, миледи, — сказала, после долгой паузы, взволнованным голосом. — Но я могу узнать, если вы того желаете.

— Нет, не надо, — прошептала я очень тихо. — Спасибо, в том нет необходимости.

Оставалось поблагодарить её за помощь, похвалить за мастерство — и дать знать, помягче, что в услугах камеристки я боле не нуждаюсь. С сего дня и до тех пор, пока не уберусь из Небес.

* * *

Вскоре после того прибыл другой слуга — передать вести от Т'иврела: как и ожидалось, Релад отвёл просьбу о встрече. Поскольку день был выходной, совещаний Консорциума не предвиделось, я заказала себе завтрак и копию последних финансовых сводок насчёт стран, полагающихся мне по протекторату.

Покуда я изучала документы — в компании сырой рыбы и варёных фруктов (терпеть не могу амнийскую кухню: кажется, они до сих пор никак не сообразят, что годится в готовку, а что лучше не трогать) — заявился Вирейн. Как выразился, поглядеть, чем это тут я занимаюсь (но из памяти пока что не выветрилось прежнее чувство относительно его истинных намерений). Я ощущала это как никогда сильно, пока скриптор взад-вперёд слонялся по комнате.

— Любопытно видеть подобное рвение и деловой подход, — заметил он вскользь, в то время как я перекладывала бумаги. — Большинство Арамери не знакомы даже с элементарными основами экономики.

— Я правлю — правила — довольно бедной страной, — отрезала, прикрывая тканью остатки недоеденного завтрака. — Мне не позволительна подобная роскошь.

— Ах, да. Но вы ведь собираетесь вытащить её из нищеты, не так ли? Я слышал сегодня утром, как о том высказывался Декарта. Первым же указом вы повелели порученным вам королевствам возобновить торговлю с Дарром.

Я застыла, не допив чай.

— Он наблюдает за мной?

— Он следит за всеми своими наследниками, леди Йин. Что ему ещё остаётся в последние дни, кроме подобных маленьких развлечений?

Я подумала о подаренном мне магическом шаре, посредством которого вчера и связывалась с протекторатами. Должно быть, это и в самом деле трудно — создать шар, не оповещающий хозяина о ведущейся за тем слежке.

— А у вас уже объявились секреты, надобные скрывать? — приподнял в удивлении брови Вирейн, заметив моё ошеломлённое молчание. — И какие же? Ночные посетители? Тайные свидания? Потаённые сговоры?

К сожалению (глубокому), врождённый талант лгать без зазрения в лицо обошёл меня стороной. По счастью, матушка, распознав это, обучила меня иным… тактикам. Уловкам, иначе говоря.

— А мне казалось, здесь подобное в порядке вещей, — сказала уклончиво. — Разве что я не пыталась пока никого убить. Я не могу променять будущее своего народа на какие-то глупые забавы.

— Если вас тревожат такие мелочи, леди, долго вы здесь не продержитесь, — заметил Вирейн. Он тем временем присел в кресло напротив и сложил пальцы домиком. — Хотите бесплатный совет? От того, кто уже испытал предстоящее вам на собственной шкуре?

— Радушно приму любой ваш совет, скриптор Вирейн.

— Не связывайтесь с Энэфадех.

Я взвесила варианты: ответить пристальным взглядом или симулировать невежество и переспросить, что он имел в виду? Победила дерзость, то бишь взгляд.

— Сиех, кажется, испытывает к вам симпатию, — продолжил он. — Иногда он чересчур уподобляется ребёнку. И тогда как несмышлёное дитя, то ластится и льстит, то развлекается и раздражается. Его очень легко… полюбить. Не вздумайте.

— Я и так сознаю, что он — далеко не младенец.

— А знаете ли вы, скольких он убил за все эти годы. Убил, подобно Ньяхдоху?

Меня передёрнуло. Вирейн ухмыльнулся.

— Он ребёнок, — заметьте, дело не в годах, в сути. Он… импульсивен. По-детски одарён… и по-детски же жесток. И он — плоть от плоти, кровь от крови, — дух от духа самого Ньяхдоха. Только представьте себе, леди. Владыка Ночи, живое воплощение всего, что мы, верные слуги Пресветлого, презираем, ненавидим и боимся. А Сиех — его первенец.

Можно подумать, это не приходило мне в голову. Но, как ни странно, первым делом на ум шло иное — умиротворённая рожица ребёнка, нежившегося в моих объятиях позапрошлой ночью. Возможно, в тот самый момент (как до меня дошло позже), я уже и влюбилась в него. Часть меня допускала правоту Вирейна: проникнуться чувствами к подобному существу, как минимум, глупо. Как максимум — самоубийственно глупо. Но так уж вышло.