связаться с оперативником, которому изначально Ник планировал передать архив, но с которым так и не встретился из-за того, что у него пропал ключ от ячейки. Телефонный разговор вопреки ожиданиям Никиты, прошел удачно - хотя первая встреча с представителем органов правопорядка была сорвана, вторая все же состоялась, и очень быстро, в течение следующего часа, на конспиративной квартире, в тайне ото всех - даже от того же Вячеслава Сергеевича, предавшему Нику. На конспиративной квартире Кларский, которому казалось, что время вокруг него застыло и стало вязким, как кисель из проблем, не без внутреннего волнения передал архив оперативнику - высокому мужчине за сорок с легкой щетиной и красноватыми от недосыпания глазами. Тот хоть и выглядел суровым и серьезным, как инквизитор, очень обрадовался, едва только пролистал пару страниц компромата Марта - это было видно по дрогнувшим уголкам его тонких жестких губ.
- Неплохо, очень неплохо, - сказал он, и его светлые, как и у Ника без линз, глаза, сверкнули в предвкушении: как оказалось, этот человек уже давно охотиться за Максимом и за верхушкой его ОПГ - с тех самых пор, как был убит Андрей Март. Поэтому сегодняшний день был для него выигрышным. Джек-пот сам плыл ему в руки.
- Наше соглашение остается в силе? - спросил Никита. Рядом с этим мужчиной, в каждом движении которого явственно чувствовалась сила и властность - прямо как в Андрее - Кларский чувствовал себя мальчишкой, и ему это очень не нравилось. Он сам любил быть хозяином положения.
Оперативник поднял на него тяжелый взгляд из-под сурово сдвинутых густых бровей, и его опущенные к низу уголки рта, вновь чуть приподнялись кверху.
- Да, - только и сказал он.
- Когда?
- Сегодня. Надеюсь, что сегодня. Когда будем их брать. - Оперативник ласково поскреб большим пальцем по одной из фотографий архива, на которой был изображен Максим и несколько криминальных авторитетов города из других группировок.
Ник только кивнул на эти слова, а после беспрепятственно покинул квартиру, сел в свою темно- синюю 'Тайоту', газанул, как сумасшедший, пролетел, не помня как, полгорода, чудом не попав в аварию, выехал за его пределы, промчался несколько километров, понимая, как все клокочет внутри него от радости - горькой злой радости, и остановился у высокого крутого обрыва над рекой. Светловолосый парень вышел из машины и по гравийной, хрустящей под ногами дорожке прошел к самому краю обрыва, с которого открывался красивый вид на царственную реку, плавное течение которой почти не подгоняло плывущие по светло-синей воде пару лодочек и белоснежный катер; на другой берег, усыпанный одно- и двухэтажными домами, как зеленый кусок бархата драгоценными камнями - крыши некоторых из них сверкали на солнце, словно были зеркальными; на невысокие юные горы - не острые, а с закруглёнными мягкими вершинами, с берега похожие на огромные темно-изумрудные холмы; и на безмолвно застывшее над всем этим прохладно-голубое небо, на невесомом полотне которого развалились притомившиеся на солнце облака.
Никита оглядывал всю эту природную естественную красоту взглядом утомившихся то ли от ношения линз, то ли от чего-то другого глаз, и понимал, что улыбается - опять же против собственной воли. Губы его все шире растягивались в улыбке, и в какой-то момент молодой человек почувствовал, что смеется - сначала тихо, как-то осторожно, а потом все громче и громче, веселее, как будто бы только что увидел невероятно забавный фильм.
Победа - он чувствовал победу, причем двойную. Смог сделать то, что планировал и обещал себе сделать, и смог при этом остаться верным своих принципов - а это было для Кларского немаловажным аспектом.
Нику от облегчения и странной радости хотелось смеяться, и он не запрещал себе делать это - парень полностью отдался чувствам, которые буквально вырвались у него из груди и заставляли весело, по-мальчишески задорно хохотать, получая от этого небывалое удовольствие. Казалось, вместе с ним смеется и ставший более тихим ветер, гладящий его по волосам, перепутав их с невысокой сочной травой.
Благо, в это время на обрыве, обычно многолюдном, никого не было, иначе бы Никита выглядел в глазах посторонних форменным клиническим идиотом.
Насмеявшись - подобного у него никогда не было, Кларский, почувствовав, что вымотался. Он, не долго думая, лег прямо на траву, глядя на небо и замершие на нем облака с улыбкой - которая тоже застыла. Но не на губах, вдруг пересохших и часто им облизываемых, а в прищуренных и немного слезившихся от яркого торжествующего солнца глазах. Нику давным-давно не было так хорошо и спокойно. Конечно, не все еще прошло так, как он задумал, но почему-от вечный скептик Ник сейчас явственно осознавал, то все будет так, как нужно, и ничего больше не помешает ему жить так, как он захочет.
Молодому человеку казалось, что прошлое отступает прочь, назад, в туман, вместе со всей своей тяжестью, и камни, которые висели на его душе, для его лет уже усталой и даже слегка помятой, как газетные черно-белые листы, в которых заворачивали хлеб, скатываются вниз, падая с крутого высоко обрыва, и тонут в воде, которая с жадностью забирает эти камни в себя.
Никита не помнил, сколько он так лежал - несколько минут или больше часа: он просто наслаждался моментом, позволяя себе улыбаться и ни о чем не думать, расслабляться и подставлять открытый лоб лучам солнца.
В себя парень более-менее пришел тогда, когда услышал множество веселых возбуждённых голосов, какие бывают только на праздниках, а еще - смех и щелканье затвора фотоаппарата. Ник приподнялся на локтях, повернул голову вправо, на звуки, и увидел приехавшую в это живописное место многолюдную шумную свадьбу. Толпа нарядных родственников всех возрастов, начиная от седенького бодренького дедушки лет восьмидесяти, заканчивая двумя непоседливыми мелкими детьми-дошкольниками, сопровождала важно вышагивающих жениха в черно-зеленом пиратском костюме, с повязкой на глазу и в шляпе-треуголке, который держал под руку невесту. Она, радостно улыбающаяся, была облачена в короткое игривое белое платье и в длиннющую, легкую и блестящую на солнце, как стекловата, фату, которую придерживали две подружки, семенящие на каблуках следом за счастливой парочкой. Позади главной пары вечера семенили свидетель и свидетельница, слева от них бегал туда-сюда непоседливый оператор, а справа пытался сделать красивые снимки фотограф. При этом фотограф и оператор друг другу явно мешали, но в открытую конфронтацию не вступали, ограничиваясь злобными взглядами, взаимной бросаемыми друг на друга.
Никита, глядя на всю эту свадебную процессию, от которой за километры пахло шампанским и особым настроением, ухмыльнулся. На свадьбах он никогда не был, но они его забавляли.
- Жених и невеста, к обрыву! Да-да, вот так! Ближе друг ко друг! Невеста, голову склони к плечу! Да не к своему! К жениховскому! Жених! Руку на талию невесте, подбородок вперед! Где улыбка? Ребята, улыбаемся! Счастливее улыбаемся! Ну что это за улыбка? У вас свадьба, как-никак! - командовал фотограф, утирая пот со лба. Он явно запарился снимать, впрочем, молодожены устали сниматься не меньше, правда, фотографа они слушались и делали все, что он говорим им.
- Кто-нибудь, уберите детей! Они в кадр лезут! - заорал фотограф, потешая своими воплями Никиту, который несколько заинтересовался действом. Мальчик и девочка, действительно, балуясь, подбегали к застывшей невесте и дергали ее за короткую пышную юбку или за фату.
- Так, а теперь свидетели! Свидетели вставайте рядом с женихом и невестой! Свидетель, убери шампанское!
- Куда? - с глуповатой улыбкой пожал плечами уже несколько перебравший парень с бело-голубой лентой, перевязанной на груди. Свидетельница решил щегольнуть - и ее лента была перевязана вокруг бедер, обтянутых коротким платьем, которое все время норовило задраться вверх. На это дивное зрелище засматривались почти все мужчины - кроме, наверное, жениха, дедушки и маленького мальчика.
- Кто-нибудь, возьмите у свидетеля стакан! - возопил фотограф. - И не давайте ему пить до тех пор, пока я не отсниму все!
Никита, продолжая глядеть на все это веселье, поднялся на ноги. Неожиданная чужая свадьба напомнила ему о том, что скоро кое у кого тоже будет бракосочетание. Эта мысль, острая и даже какая-то внезапная, его не обрадовала. Неправильно, наверное, было так думать, но Никите не особенно хотелось, чтобы Ника выходила за кого-то замуж. Наверняка ей попался какой-то урод. А кого она еще могла
