языческих храмов, первоначально в городах. Приказ о разрушении сельских храмов вышел несколько лет спустя[171].
Эта суровая традиция Феодосия была воспринята следующим веком. Кроме новых жестоких мер, направленных против язычников и иудеев, государство начало регулировать жизнь соперничающих христианских общин, вступив в борьбу не только с ересями, но и с расколами. К раскольникам относились христиане, в целом верные ортодоксии, но отколовшиеся от официальной церкви из-за какого-либо несогласия. Эти несогласия могли сводиться к личным отношениям или к конфликтующим интересам групп либо касались каких-то отдельных доктринальных положений. В церкви нередко возникали расколы, и разумные иерархи церкви понимали, что такие вещи случаются и проходят. В течение IV века не менее четырех раз появлялись какие-то альтернативные кандидаты на престол Антиохии. Обычно раскольников на время отлучали от причастия в надежде, что через какое-то время добрые отношения будут восстановлены[172].
Теперь даже тот факт, что ты христианин, не спасал тебя от санкций государства. Необходимо было исповедовать определенную правильную версию веры,
Однако в V веке положение вещей стало постепенно изменяться: отлученных от общения с официальной церковью людей стали все больше воспринимать не как принципиальных оппонентов, но как злостных врагов истинной веры, заслуживающих суровых кар. Это произошло в случае новатиан – ортодоксальной группы христиан, которая создала у себя самостоятельную иерархию. В 430-х годах в Риме, Александрии и других местах сторонники ортодоксии начали отнимать у новатиан церкви, что вынудило последних уйти в подполье. Теперь даже тот факт, что ты христианин, не спасал тебя от санкций государства. Необходимо было исповедовать определенную правильную версию веры, которую определили церковь и империя, – если, конечно, мы вправе думать, что первую можно было отделить от второй[173].
Истоки ненависти
Религиозный мир стал куда более холодным местом, но нельзя в этом винить исключительно Феодосия и его суровых потомков или отдельных людей, таких, как Пульхерия. Императорская семья, несомненно, определяла религиозную политику, но она бы не смогла оставить такой глубокий отпечаток на эпохе, если бы эти меры не соответствовали расхожим представлениям и тенденциям тогдашней культуры. Более того, некоторые императоры отнюдь не разжигали нетерпимость, но старались утихомирить агрессивных иерархов, жаждавших устроить гонения. Даже если бы династия Феодосия не стояла у власти, имперским правителям было бы нелегко противостоять стремлению церкви участвовать в политике и растущей враждебности по отношению к иным верам и догматам[174] .
Необыкновенный накал споров между христианами, которые приобретали как бы космическое значение, нам поможет понять богословие. Согласно представлениям той эпохи, некоторые вопросы были столь важными, что любое неверное их понимание было не просто ошибкой, но сознательным отвержением христианства. Когда инакомыслящие совершали ошибки и оказывались в одной компании с язычниками или иудеями, они тем самым переходили на службу дьяволу – а христианское общество никак не может мириться с кознями сатаны! Ветхий Завет также явно призывал к нетерпимости. Опираясь на эти священные тексты, пророки и священники видели свой долг в том, чтобы постоянно сражаться против лжерелигий, опираясь на помощь государства, которое должно было поддерживать истину. Праведный царь должен был искоренять ошибочные мнения. Те же тексты содержали угрозы тем верным, которые проявляют чрезмерную терпимость.
Ментальность людей Античности или Средневековья радикальнее всего отличалась от нашей тем, что, как верили древние люди, земные
Несмотря на обращение империи, у христиан сохранился их традиционный дух битвы против мира. И даже в эпоху не виданной ранее политической безопасности христиане продолжали думать о насилии и гонениях и о верных до смерти мучениках. Когда префект Орест выразил недовольство (вполне обоснованное, как мы помним) поведением Кирилла Александрийского, монахи сразу же стали воспринимать его как языческого гонителя веры, в соответствии с привычными схемами трех-четырех предшествовавших тысячелетий. Почему же еще кто-либо будет выступать против святого епископа христиан? Распространенный культ мучеников усиливал такое подозрительное отношение к гражданским властям[175].
Кроме того, христиане все еще жили в мире, где язычество оставалось повседневной реальностью, а ощущение опасности внешней и внутренней всегда усиливает религиозную нетерпимость. Рамсей Мак- Мюллен считает, что к 400 году «весь Левант, от южной части Евфрата до Египта, был обращен не более чем наполовину». Язычество с его роскошными храмами и тайными ритуалами все еще процветало. А в 541 году император послал знаменитого епископа Иоанна Эфесского бороться с язычеством на западе Малой Азии – на территории, которая одна из первых услышала христианскую проповедь еще во времена апостола Павла. Несмотря на все усилия христиан в течение пяти прошедших веков, Иоанну удалось найти и обратить семьдесят тысяч язычников[176].
Около 430 года множество христиан оставались обращенными в первом или втором поколении, так что они боялись вернуться к своим прошлым верам. При этом лидеры церкви пытались установить практические повседневные рамки и границы допустимого для веры. Они постоянно спорили о том, какие элементы этих древних вер и обычаев может перенять церковь. (Как это часто бывает, эти споры V века напоминают то, что происходит в современной Африке.) Иногда, чтобы нанести сокрушающий удар по противнику, его оппоненты говорили: в данном богословском положении нет ничего христианского, это просто языческие или иудейские учения, контрабандой протащенные в церковь. В ходе богословских дебатов V века постоянно слышались обвинения в попытке возродить язычество.
Ментальность людей Античности или Средневековья радикальнее всего отличалась от нашей тем, что, как верили древние люди, земные ошибки влекут за собой космические последствия. Современный человек задается вопросом: почему церковь не могла терпимо относиться к разным представлениям и доктринам, дав возможность представителям разных школ вступить в соревнование, чтобы в итоге восторжествовала истина. Такая либеральная доктрина, в конце концов, находит подтверждение в Писании. В Деяниях иудейский мудрец Гамалиил предупреждает соотечественников: не надо преследовать христиан, поскольку, если их идеи ложные, они будут забыты, а если истинные, им не следует противостоять. Но, придя к власти, церковь начала давать иной ответ на вопрос «Чем и кому это повредит?». Если, думали христиане, ошибки проистекают из греховной гордыни или по внушению дьявола, тогда терпимое отношение к ним влечет за собой гнев Божий в форме различных мировых катастроф: голода, засухи, поветрий, потопов, землетрясений или поражений в битвах. В Древнем мире было несложно указать на событие такого рода в каком-то месте, а в V веке катастрофы сыпались на империю в таком изобилии, что бойцом мог бы себя почувствовать даже самый умеренный проповедник.
Режим, который терпит ереси, распущенность нравов и ошибочные мнения, обречен на бедствия, и тогда уже никто не вправе упрекать Бога в несправедливости. Но борьба с подобными отклонениями ведет к процветанию и победам и империю, и ее население. Как заявил представитель императора в 449 году на Втором Эфесском соборе: «Дьявол, родоначальник всякого зла, никогда не прекращает свою войну против святых церквей. Благочестивейший император всегда противостоял его неправедным нападениям, справедливо понимая, что если он сам возьмет оружие в битве за веру, у его империи появится заступник». Сам Несторий, обращаясь к императору, просил: «Господин, дайте мне землю, очищенную от еретиков, и взамен я дам вам небо. Помогите мне разгромить еретиков, и я помогу вам покорить персов»[177]. Косвенно из этих слов вытекает и такой отрицательный вывод: при терпимом отношении к еретикам Бог даст победу персам или гуннам. Быть христианским императором – великая привилегия, но на нем лежала ужасная ответственность.
2. Соборы в хаосе
Я склонен избегать любых собраний епископов, потому что ни разу не видел, чтобы собор имел благое окончание или нашел бы лекарство от какого зла. Напротив, он обычно усиливает зло.
