— Правда, дорогая моя, правда. Сколько у нас профитролей? А птифуров? А пирожков с мясом и печенью? Можно армию накормить, если она согласится питаться сладкой дрянью.
— Это не дрянь, что ты меня пугаешь…
— Прости, милая, я это не ем, потому и зову дрянью.
— Доди, ты же любишь ликеры?
— Не ликеры, а всего один ликер, ирландский, кофейный, с настоящими сливками, не покупной на порошковом молоке. И это единственная сладость, которую я себе позволяю.
— Да? А лимонный кекс?
— Балда, это же ностальгия по родине. В Англии я и в рот не возьму эту сладкую замазку. Нет, вот рулетики с чесноком — это сила! Короче говоря, не волнуйся. Еды хватит на всю Италию, не говоря уж об этой маленькой деревеньке.
— Мне хочется, чтобы им понравилось. Всем. Да, еще не забыть поставить в вазы цветы. Столы прибудут из замка завтра, утром, накроем часов в двенадцать, а в три придут первые гости… Ох, Доди, мне страшно.
— Брось ты! Они же все знакомы между собой, еда вкусная, вино прекрасное… Ты им и не понадобишься. Вот у меня был жуткий случай, слушай. Защищала я докторскую диссертацию, а дело было в Копенгагене…
— Что это ты делала в Копенгагене? У тебя же диссертация была об этрусках?
— Это следующая. А та была о викингах. Так вот, после нее, защиты, должен быть банкет, и тут эта сволочь Линдстрем…
— Кто такой Линдстрем?
— Хельга Агнета Линдстрем, крупнейший специалист по ранним норманнам. Так вот, она и говорит, надо, мол, домой пригласить. У нас, мол, принято в узком кругу…
— Доди, и ты готовила? Сама?
— А с чего вдруг такой ужас? С мясом я всегда справлялась неплохо, правда, в тот раз оно сгорело. Не совсем, только сверху. Спасла меня водка.
— Ты выпила?
— Нет, напоила весь ученый совет. Эти потомки викингов пьют как кони. Они напились в полном молчании и разошлись по домам. Оказалось, они друг другу были не представлены, а сами познакомиться стеснялись. Самая жуткая вечеринка в моей жизни.
— Доди, ты меня успокаиваешь, да?
— Даже в голове не держала. Гостевые комнаты готовы?
— Да. Во сколько они приедут?
— Если не заблудятся, то к двенадцати, а если опоздают… Что ж, тогда выясним их личности методом исключения. Кто после праздника не уползет в деревню, тот и наш клиент. Франко будет?
— Наверное, нет. С одной стороны, жалко, с другой — лучше уж потом ему все объяснить. Ладно, пойдем спать.
— Куда? А ликер?
— Доди…
— Нет, моя милая. Я готовила, мучилась, ты не хлопнешь со мной на ночь по маленькой? Не пойдет. Давай-ка в сад. Там расцвела маттиола. Пахнет, как в раю. Слушай, а не так уж плохо без электричества. Я уже привыкла.
— Главное, чтобы наши гости были осторожны. Второго пожара я не переживу. Франко обещал…
— Когда вытаскивал тебя из омута? Романтично. Не топись, кричит, Джованна Кроу, будет тебе электричество…
— Очень смешно.
— А ты не будь такой серьезной. Завтра праздник.
Гости оказались весьма своеобразными. Пожилой йог из Манчестера, молодожены из Кентукки и рок-музыкант не первой свежести из Чикаго. На него Джованна посмотрела с подозрением, на молодоженов со смешанным чувством радушия и жалости. Оба были ужасно некрасивые, с торчащими передними зубами и довольно грязными волосами. Пожилой английский йог молча поклонился Джованне и сразу удалился наверх, в свою комнату, попросив не беспокоить его до завтрашнего утра, так как он будет медитировать и читать мантры.
Часом позже Джованна обнаружила неаппетитный комок жвачки, прилепленный прямо к холодильнику, и немедленно возненавидела рок-музыканта. Доди он, наоборот, понравился, и Джованна с неудовольствием наблюдала в окно кухни, как они о чем-то добродушно, но бурно спорят среди рододендронов.
Самой Джованне было некогда. Она носилась, словно белка в колесе, с ужасом понимая, что все равно не успевает. «Девчонки» синьоры Баллиоли оказались краснощекими и расторопными, столы привезли вовремя, фужеры, вилки и тарелки уже разложили, но Джованна все равно волновалась.
Потом стали появляться первые гости. Собственно, деревня явилась на праздник поистине стройными рядами. Джованна, как ни была она занята, специально остановилась, чтобы поприветствовать аптекаря, синьора Мантеньо. Он явился вместе с целой армией черноглазых девчонок-погодков. Шесть дочек от трех до двенадцати лет и только один мальчишка, годовалый бутуз, задумчиво и сурово сосавший палец, сидя на руках у синьоры Мантеньо, такой же черноглазой и смешливой, как и ее дочери.
Джованне улыбались, Джованну обнимали, Джованну поздравляли, дарили ей подарки и бурно выражали свой восторг перед тем фактом, что она поселится в «Роза ди Казерта». Гвидо со своей невестой принес громадный букет лилий, и Джованна на несколько секунд зарылась лицом в душистую прохладу…
Праздник набирал обороты. Джованна на секундочку забежала в кухню, чтобы вытащить из холодильника большой контейнер с персиковым мороженым — еще одно ее творение, которым она особенно гордилась. Стук в дверь застав ее подпрыгнуть, а еще через секунду Франко уже целовал ее в губы, глаза, шею… Девушка таяла в его объятиях, одновременно умирая от страха.
— Я скучал по тебе, Солнышко. Три долгих дня.
— Я… тоже скучала. Ты так неожиданно…
— Что значит неожиданно? Я же приглашен — значит, должен быть. Три совещания перенесены на неделю, одно судебное заседание и несчетное количество деловых обедов, и все только для того, чтобы попробовать… что это у тебя в кастрюле?
— Мороженое… персиковое…
— Не женщина — мечта. Итак, чтобы попробовать персиковое мороженое. О, это действительно вкусно. А у меня для тебя сюрприз.
— Да… Очень мило…
— Джо, ты перегрелась или не доспала? Неужели ты не спросишь меня, какой сюрприз?
— Какой сюрприз, Франко?
— Вон он, на дереве.
— Ох, там же человек!
— Это не просто человек. Это электрик. Сегодня закончатся твои мучения с дизельным движком, и холодильники больше не будут, размораживаться. Похоже, у тебя гуляет вся деревня… И еще несколько человек, а, Джованна?
Последние слова он произнес уже у окна, и голос его заметно изменился.
Молодожены танцевали прямо на клумбе с маттиолой, закрыв глаза и полностью утонув друг в друге. Головы они так и не вымыли.
Рок-музыкант вместе с Доди терзал неизвестно откуда взявшуюся гитару. Доди при этом размахивала бокалом, расплескивая вино вокруг себя.
Франко негромко поинтересовался:
— Кто эти люди? Я их не узнаю,
— Какие люди? Ах, эти…
Ее сердце билось раз в двадцать быстрее обычного, дыхание перехватило.
