Где-то тихо вскрикнула Эмили.
Он разом оделся и выскочил из боковой комнаты. Однако нашел он только Денкмаля, читающего у стола медицинскую карту. Эмили вышла, понял он, с сестрой, так что все оказалось в порядке.
«Я стал чересчур раздражительным», — подумал он. Вернувшись в комнату, он разделся. Но руки его дрожали.
Через некоторое время Хнатт уже лежал на одном из столов. Эмили, как и положено, лежала рядом, на соседнем столе. Казалось, что она чем-то потрясена. Она была очень бледной и тихой.
— Ваши железы, — объяснил доктор Денкмаль, довольно потирая руки и бесцеремонно разглядывая Эмили, — будут стимулированы. Главным образом, железа Крейси, которая управляет темпом эволюции, нихт вар? Да, вы это знаете. Каждый школьник это знает. Сегодня вы поймете, что увеличение хитиновой оболочки, мозгового панциря или уменьшение ногтей рук и ног — не столь важно. Бьюсь об заклад, вы даже не слышали, что самое, самое главное здесь — это изменения в лобных долях мозга. Это болезненней. Вот и каламбур, понимаете? Будет больно и вы станете умней.
Он вновь хмыкнул. Хнатт почувствовал разочарование. «Что за способ вести дело», — подумал он уныло и закрыл глаза.
Рядом с ним материализовался слуга — нордического типа блондин без малейшего следа разума на лице.
— Послушаем спокойную музыку, — проговорил доктор Денкмаль и нажал какую-то кнопку. Все уголки комнаты залил многоголосый звук — заунывная оркестровая версия какой-то популярной итальянской оперы. То ли Пуччини, то ли Верди — Хнатт не знал.
— А теперь, герр Хнатт, — Денкмаль наклонился над ним, внезапно посерьезнев. — Я хочу, чтобы вы поняли. И сейчас и потом эта терапия — как вы говорите? — палка с двумя концами.
— Палка о двух концах, — поправил Хнатт. Он этого ожидал.
— Но в общем-то, мы довольны. Но палка о двух концах, о которой я говорю… Видите ли, под воздействием Э-терапии железа Крейси, вместо того чтобы развиваться, может начать деградировать. Я правильно говорю по-английски?
— Да, — пробормотал Хнатт. — Деградирует… И сильно?
— Сущий пустяк. Просто неприятно. Мы должны вовремя уловить это и прекратить терапию. Тогда деградация, как правило, прекращается. Но не всегда. Иногда стимуляция железы Крейси, — он сделал выразительный жест, — продолжается. Я говорю вам на тот случай, если у вас есть какие-нибудь сомнения. Ясно?
— У меня есть шанс, — сказал Ричард Хнатт. — И я согласен. Что-нибудь еще? О'кей, тогда поехали.
Он стал извиваться, как червяк, чтобы увидеть Эмили, и почти незаметно кивнул ей. Но она не заметила. Она лежала совершенно бледная, и глаза у нее были стеклянные.
«Единственное, что может случиться страшного, — подумал он, вверяясь судьбе, — что кто-то из нас, возможно, Эмили, разовьется, а второй, например я, превратится в синантропа. Назад — к тесным коренным зубам, маленькому мозгу, кривым ногам и каннибальским замашкам. Черт меня дернул ввязаться в это дело!»
Доктор Денкмаль щелкнул выключателем, беззаботно насвистывая мелодию оперы.
И для Хнатта началась Э-терапия.
Сначала он только почувствовал, что худеет. Ничего больше. Но потом голова заныла, будто по ней слегка стукнули молотком. Вместе с болью мгновенно пришло острое сознание, что он и Эмили пошли на страшный риск. И нечестно было втравливать ее в это дело из-за дальнейшей торговли. Ясно ж, она не хотела. И не потеряет ли она в случае обратного развития свой талант керамиста? Тогда они оба погибли. Ведь его карьера целиком зависела от того, будет ли Эмили лучшим керамистом планеты.
— Стоп! — сказал он громко.
Но голос, казалось, исчез. Он его не услышал, хотя связки работали и он чувствовал слова в горле. До него дошло: он развивался. Получилось! Его проницательность была результатом изменений в метаболизме мозга. Если и с Эмили будет все в порядке, то тогда они выиграли.
И еще он понял, что доктор Вилли Денкмаль был просто дешевым маленьким позером, единственным делом которого стало играть на тщеславии смертных, желающих выглядеть значительнее, чем они есть на самом деле.
Черт с ними, с торговлей, с контрактами! Чего это все стоит в сравнении с возможностью развивать мозг до принятия концепции нового ранга. Например…
…Ниже лежал загробный мир, незыблемый, причинно-следственный мир демонов. Посредине — обширный уровень разума. Отсюда в любое мгновение человек мог нырнуть глубже, опуститься в ад. Или подняться в мир, который представлял собой третью часть триединства уровней — неземной, воздушный мир.
Сейчас для Хнатта открывалась возможность погрузиться либо в нижний уровень, либо подняться выше. Это могло случиться в любое мгновение. Ад или рай. Не после смерти, а именно сейчас. Депрессия, все умственные болезни вели вниз. И еще…
Как же это получалось? Через эмоции. Улавливаемые не снаружи, а изнутри. К примеру, видел ли он в горшках Эмили нечто большее, чем товары для рынка? Нет. А он должен был бы видеть в них художественный замысел, ее духовное откровение. Ричард Хнатт понял это только сейчас.
И контракт с Чу-Зет Изготовителями, вдруг понял он, — я подписал, не посоветовавшись с ней. Что может быть неэтичней? Я связал ее с фирмой, которую она, может быть, даже не желает сделать разработчиком своих изделий. У нас ведь нет никаких сведений о стоимости их выставок. Может быть, они сапожники. Клепают субстандарт. Но теперь уже поздно. Дорога в ад. И они могут начать производство нелегального транслирующего наркотика. Тогда становится понятным название Чу-Зет… Оно чем-то напоминает Кей-Ди. Но, с другой стороны, то, что они выбрали именно это название, явно указывает, что за душой у них нет ничего незаконного.
Он ощутил легкий всплеск интуиции: кто-то нашел транслирующий наркотик, удовлетворивший Бюро Контроля Наркотиков ООН. Бюро уже пропустило Чу-Зет, разрешило его открытую продажу. В первое время транслирующий наркотик поможет только полиции Земли, но не на удаленных, лишенных полиции, колониях.
А это значит, что Чу-Зет — выставки, подобные выставкам Парки-Пат, будут продаваться на Земле вместе с наркотиком. А так как с каждым годом погода становится все хуже и хуже, а родная планета все более чужой, то покупать выставки будут охотно. А значит, торговля, которую контролирует Лео Балеро, будет постепенно мельчать, по сравнению с Чу-Зет Изготовителями. Потом сойдет на нет.
Так что он подписал хороший контракт. И неудивительно, что Чу-Зет заплатили так много. Они были обширной организацией с громадными замыслами и, очевидно, имели за спиной неограниченный капитал.
Но где же они достали неограниченный капитал? Только не на Земле, — подсказала ему интуиция. Скорее, от Палмера Элдрича, вернувшегося в Солнечную Систему после экономического сближения с Проксимианцами. Они вполне могли бы стоять за Чу-Зет, чтобы погубить Лео Балеро, ООН позволила внесолнечной расе начать операции в нашей системе.
Это был скверный, возможно, даже роковой шаг. Следующее, что он помнил, было то, что доктор Денкмаль вывел его из забытья.
— Как дела? — спросил он, склонившись над Хнаттом. — Широкая, всепоглощающая рассеянность?
— Д-да, — вымолвил он и попробовал сесть. Он был развязан.
— Значит, бояться больше нечего, — сказал Денкмаль и просиял. Его белые усы изогнулись, словно антенны. — Теперь спросим фрау Хнатт.
Эмили уже отвязывала сестра. Она села, покачиваясь и зевая. Казалось, доктор Денкмаль забеспокоился.
— Как вы себя чувствуете, фрау? — спросил он.
— Прекрасно, — пробормотала Эмили. — Меня все время разрывали идеи насчет горшков. Прямо одна за другой. — Она робко взглянула вначале на доктора, потом на Ричарда. — Это что-нибудь
