Взяв ее на руки, Барни понес ее подальше от входа.
— Господи, — сказала она, когда он опустил ее на песок. И тотчас задохнулась, словно от внезапного холода. Холод охватил их обоих. Тяжелые, уже не нужные комбинезоны стали теперь помехой для настоящего тепла.
«Один из законов термодинамики, — подумал он, — превращение тепла. Между нами — ею и мной — мечутся молекулы. Увеличивается… энтропия? Нет, еще нет».
— О, мой… — сказала она в темноту.
— Я сделал тебе больно?
— Нет. Прости, пожалуйста.
Холод, излучаемый небом, вцепился мертвой хваткой в его спину, уши. Он терпел, как только мог, но все время думал об одеяле или пледе. Он представлял его мягкость, покалывание его волокон, его тяжесть. Из-за морозного, холодного разреженного воздуха у него перехватило дыхание, будто он кончил.
— Ты… все? — спросила она.
— Просто невозможно дышать. Этот воздух…
— Бедный, бедный… мой. Я забыла твое имя.
— К черту.
— Барни! Он сжал ее.
— Нет! Не останавливайся! — Она нагнулась. Скрипнула зубами.
— Я и не собирался, — сказал он.
— Оо-оо-ах! Он улыбнулся.
— Не смейся, пожалуйста, надо мной.
— Я не имел в виду ничего плохого. Потом наступила долгая тишина. Потом:
— Оох.
Она вздрогнула, будто от электрического тока.
— Тебе хорошо?
— Да, — сказала она. — Да, Барни. Я счастлива. Да!
Позже, ковыляя в одиночестве назад, к своему жилищу, он сказал про себя: «Может быть, я работаю на Палмера Элдрича? Расстроив ее, деморализовав… Словно бы ее уже и не было. Словно нас всех уже не было».
Что-то преградило ему путь. Он остановился.
Нащупал оружие.
Кроме грозных телепатических шакалов здесь можно было встретить, особенно ночью, злобных тварей, которые жалили и пожирали всех без разбора.
Он осторожно зажег фонарик, ожидая увидеть фантастическое, многоногое слизистое чудовище. Но перед ним был корабль, маленький, быстроходный, с крошечной массой. Его дюзы еще дымились. Очевидно, он сел совсем недавно. «Должно быть, планировал, — решил Барни. — Я же не слышал шума реактивных двигателей».
Из корабля выполз человек, покачался, щелкнул фонариком, направил его на Барни и сказал:
— Я Ален Фэйн. Наконец-то я вас нашел. Лео хотел связаться с вами через меня. Я буду радировать вам шифром в лачугу. Вот кодовая книга. Вы ведь меня знаете?
Диск-жокей. Эта встреча, здесь, в открытой марсианской пустыне, ночью, казалась немыслимой и жуткой, просто нереальной.
— Спасибо, — сказал Барни, принимая кодовую книгу. — Я должен буду записать то, что вы скажете, и потом расшифровать?
— В вашей комнате будет личный ТВ-приемник. По вашему желанию мы установили эту новинку.
— Отлично, — крикнул Барни.
— Тем более что у вас уже есть девушка, — сказал Фэйн. — Простите, я воспользовался инфракрасным биноклем. Но…
— Не прощаю.
— Вы скоро поймете, что в делах такого рода на Марсе интимного мало. Это словно маленький городок, где жители изголодались по новостям. Тем более по каким-нибудь скандалам. Я должен все знать. Это моя работа. Кто эта девушка?
— Не знаю, — сардонически усмехнулся Барни. — Было темно, и я не видел.
Он двинулся дальше и обошел корабль.
— Подождите. Вам следует знать: торговец Чу-Зет уже действует в окрестности, и мы вычислили, что он выйдет на ваше жилище не позже завтрашнего утра. Так что будьте наготове. Покупайте товар только в присутствии свидетелей. Они должны видеть, как вы заключаете сделку. Потом они должны будут удостоверить, что вы принимали Чу-Зет. Понятно? И постарайтесь вытянуть из торговца все, что можно. Пусть даст любые гарантии, какие захочет. Заставьте его всучить вам товар, но сами ни в коем случае не просите. Ясно?
— И для чего это все я должен делать? — спросил Барни.
— Пардон?
— Лео так и не удосужился…
— Я объясню для чего, — спокойно ответил Фэйн. — Это будет ваша плата за то, что мы заберем вас с Марса.
— Вы уверены, что так и будет? — после молчания спросил Барни.
— Конечно, это будет нелегально. Только ООН может законно отправить вас на Землю, но она этого никогда не сделает. А мы перебросим вас на Землю Винни-Пуха.
— И там я останусь?
— До тех пор пока хирурги Лео не сделают вам новую внешность, новые папиллярные узоры на пальцах рук и ног, новую модель энцефалограммы. После этого вы всплывете. Возможно, даже на старой должности в П.П.Лайотс. Насколько помню, вы были их Нью-Йоркским человеком. Через два, два с половиной года вы станете им снова. Так что не теряйте надежду.
— Может быть, я уже не хочу этого, — сказал Барни.
— Что? Неужели? Каждый колонист хочет…
— Я подумаю, — сказал Барни, — и дам вам знать. Но, может быть, я захочу чего-нибудь другого.
Он подумал об Энни. Вернуться обратно на Землю и получить все заново, возможно, даже с Рони Фьюгет… Где-то в глубине души он чувствовал, что это уже не вызывает в нем прежнего отклика. Марс — или любовь Энни Хауторн — очень его изменили. И он не знал, что больше. Оба.
«К тому же я сам напросился сюда. Меня никто не тянул. И не стоит забывать об этом», — подумал он.
— Мне известно о некоторых обстоятельствах, Майерсон, — сказал Ален Фэйн. — То, что вы делаете, — искупление. Правильно!
— И вы — тоже? — удивленно спросил Барни.
Религиозные склонности, казалось, были здесь чрезвычайно распространены.
— Думайте, что хотите, — сказал Фэйн, — но так оно и есть. Слушайте, Майерсон. Через некоторое время мы доставим вас на Землю Винни-Пуха и искупайте тогда свою вину сколько угодно. Существует, однако, еще кое-что, о чем вы не знаете. Взгляните.
Он нехотя вытащил маленький пластмассовый тюбик — контейнер.
— Что это? — похолодев, спросил Барни.
— Ваша болезнь. Лео уверен — после соответствующей консультации профессионалов, что причиненный вам ущерб покажется суду слишком ничтожным, и он будет настаивать на более тщательном расследовании.
— Расскажите мне поподробнее, что это за штука.
— Это эпилепсия, Майерсон. К-форма, причину которой никто не в силах понять. То ли она обусловлена органическими нарушениями, которые не может обнаружить И.И.Джи, то ли она психологического характера.
