– Вы – Вегенер, – сказал первый, когда они вошли в здание аэровокзала.
Он промолчал.
– Вас ждет машина, – продолжал эсэсовец. – Нам приказано встретить вас и немедленно препроводить к рейхсфюреру СС Гейдриху в штаб–квартиру дивизии «Лейбштандарт». Кроме того, мы должны охранять вас…
«Чтобы меня не перехватили молодчики из Партай, – добавил про себя Вегенер. – Значит, Гейдрих жив и не смещен. Сейчас он пытается укрепить свое положение в правительстве Геббельса. Вполне возможно, что в конце концов нынешний кабинет падет, – размышлял он, усаживаясь в черный штабной «даймлер“. – Однажды ночные улицы заполнят патрули Ваффен–СС. Из полицейских участков ринутся толпы чернорубашечников. Будут захвачены радиостанции, телеграфы, отключена электроэнергия, закрыт Темпельхоф. Громыхание сапог по берлинской брусчатке… Но, в сущности, что это изменит? Даже если доктор Геббельс будет свергнут, они все равно останутся: чернорубашечники, Партай, планы войны не с Востоком, так с чем–нибудь еще. Например, с Марсом или Венерой. Неудивительно, что Тагоми не выдержал, – подумал он. – Жестокая дилемма нашего существования. Как бы ты ни поступил, в итоге это окажется злом. Тогда зачем сопротивляться? Зачем выбирать, когда все альтернативы – ложны?.. И все– таки мы будем бороться. День за днем. Сейчас – против операции «Одуванчик“, потом – против полиции. Нельзя уничтожить все зло сразу. Это долгий процесс. Мы можем лишь делать выбор на каждом шаге. И надеяться. Возможно, в каком–нибудь другом мире все по–другому. И жизнь состоит из ясных альтернатив. Черно–белый мир без оттенков и переходов.
Увы, мы живем не в идеальном обществе, где истина ясна, поскольку ясны ее критерии. Где можно быть правым без особых усилий, поскольку ясно, что значит быть правым».
«Даймлер» взревел и рванулся с места.
«Предположим, это ловушка, – думал Вегенер, зажатый на заднем сиденье охраной; автоматы лежали у эсэсовцев на коленях. – Меня везут не к Гейдриху, а в застенок Партай, чтобы вытянуть сведения и прикончить. Но я сделал выбор: предпочел рискнуть, вернуться в Германию. Смерть – вот путь, который открыт для нас всегда, на любом шаге. И постепенно мы приближаемся к ней, сами того не желая. Или, напротив, сдаемся и выбираем смерть сознательно».
Черный автомобиль мчал его по берлинским улицам.
«Вот я и дома, – подумал Вегенер. – Мой Volk,[74] я снова с тобой».
– Какие новости? – обратился он к охране. – Я отсутствовал несколько недель, уехал еще до смерти Бормана. Есть ли перемены в политической ситуации?
Эсэсовец справа ответил:
– Есть, и большие. Были громкие митинги в поддержку Маленького Доктора. В сущности, к власти его привела толпа. Когда народ опомнится, то вряд ли потерпит урода и демагога. Геббельс держится только на умении ложью и пустословием воспламенить энтузиазм масс.
– Ясно, – кивнул Вегенер.
«Грызня продолжается, – подумал он. – Возможно, семена зла вот–вот дадут всходы, и тогда монстры сожрут друг друга, а мы останемся. Будем надеяться, нас уцелеет достаточно, чтобы начать все сначала. Чтобы строить и думать о будущем…»
В час дня Джулиана Фринк добралась до Шайенна. В центре города, возле огромной железнодорожной станции, она купила две дневные газеты и, просматривая их, наткнулась на заметку:
ОТПУСК ЗАВЕРШАЕТСЯ СМЕРТЕЛЬНЫМ УДАРОМ
Джулиана Чиннаделла подозревается в убийстве своего мужа Джо Чиннаделла. По свидетельству служащих денверской гостиницы «Президент Гарнер», она покинула отель сразу после того, как разыгралась кровавая драма. В номере найдена распечатанная упаковка бритвенных лезвий. Очевидно, одним из них и воспользовалась миссис Чиннаделла, по описаниям привлекательная, хорошо одетая брюнетка лет тридцати. Тело ее мужа с перерезанным горлом обнаружил Теодор Террис, служащий гостиницы, который всего получасом ранее забрал у клиента рубашки на глаженье и вернулся, как было договорено. По словам полицейских, в номере остались следы борьбы, что дает основания предположить…
«Значит, он умер, – подумала Джулиана, складывая газету. – Но у полиции даже нет моей настоящей фамилии, обо мне ничего не знают».
Почти успокоенная, она ехала, пока не наткнулась на сносный мотель. Джулиана сняла номер и перенесла туда свертки из машины. «Теперь ни к чему торопиться, – решила она. – Можно дождаться вечера, чтобы был повод наведаться к Абендсенам в новом платье. И книгу успею дочитать».
Она не спеша разложила вещи, включила радио, заказала по телефону кофе, затем юркнула в чистую постель с новым экземпляром «Саранчи», купленным в денверской гостинице.
В седьмом часу вечера Джулиана захлопнула книгу.
«Интересно, успел ли Джо ее дочитать? – подумала она. – Похоже, он так ничего и не понял. В ней заключен гораздо более глубокий смысл, чем кажется. И суть тут не в придуманном мире. Бьюсь об заклад, никто, кроме меня, не понял «Саранчу“. Людям просто кажется, что они поняли».
Джулиана убрала книгу в чемодан, надела шубку и отправилась обедать.
Воздух был свеж и чист, рекламные надписи и фонари Шайенна казались особенно яркими. Мимо проносились сверкающие лаком машины. Напротив бара ссорились две хорошенькие черноглазые индианки–проститутки.
Замедлив шаг, Джулиана любовалась картиной ночного города, создававшей атмосферу праздника, атмосферу, не имеющую ничего общего с нудным, надоевшим, с такой легкостью отвергнутым ею прошлым.
Джулиана остановила свой выбор на дорогом французском ресторане, возле которого скучал служащий в белой ливрее и где на каждом столике стоял огромный винный кубок с горящей внутри свечой, и масло подавалось не порционными кубиками, а в большой мраморной масленке. С аппетитом пообедав, она не спеша поехала в мотель. Банкноты Рейхсбанка почти кончились, но это ее не огорчало.
«Он поведал нам о своем видении мира, – подумала она, отворяя дверь номера. – Нашего. Того, который нас окружает. Он хотел, чтобы мы тоже увидели. И он добился своего, я с каждой минутой вижу мир все отчетливее». Расстелив на кровати голубое итальянское платье, Джулиана убедилась, что оно не пострадало, но, распаковав остальные свертки, обнаружила, что оставила в Денвере новый лифчик.
«Черт с ним. – Она села в кресло и закурила. – Попробую надеть с обычным бюстгальтером. – Она скинула блузку и юбку и примерила платье. Но бретельки и верхние половинки чашечек бюстгальтера выглядывали, так что этот вариант отпадал. – Можно, наверное, обойтись и вовсе без него, – подумала она – Хотя я уже много лет не ходила…» – Это напомнило юность, когда у нее был маленький бюст. Вспомнив, она даже расстроилась. Но возраст и дзюдо сделали свое дело.
Джулиана примерила платье без бюстгальтера и встала на табурет в ванной, чтобы увидеть себя в зеркале шкафчика. Платье смотрелось просто потрясающе, но, Боже мой, было слишком вызывающим. Достаточно наклониться с сигаретой к огоньку и…
Брошь! Она позволит поднять вырез и обойтись без бюстгальтера. Вытряхнув на кровать содержимое своей шкатулки, Джулиана перебрала броши, подаренные Фрэнком и другими мужчинами еще до женитьбы. Память былых времен. Была тут и новая брошь, купленная Джо в Денвере. Да, небольшая мексиканская брошка в виде лошади подойдет.
«Хоть какая–то польза от прошлого, – сказала она себе. – Осталось так мало хороших воспоминаний».
Она долго и тщательно делала прическу, затем выбрала сережки и туфли, надела шубку, взяла сумочку и покинула номер.
Вместо того чтобы сесть в старенький «студебеккер», она поручила владельцу мотеля заказать такси. Пока Джулиана ждала в холле, ей пришло в голову позвонить Фрэнку. «Почему бы и нет? – спросила она себя. – Возможно, даже платить не придется – Фрэнк так обрадуется звонку, что будет счастлив оплатить разговор».
Джулиана заказала номер и, затаив дыхание, прислушалась к переговорам далеких телефонисток.
