father-NOM somewhere-to go-PERF-3SG
Further two informants state that the verb form should be reflexive:
father-GEN somewhere-to go-REFL-PERF-3 SG
«The father (it appears) had gone somewhere».
The seventh, a speaker of the Lower Vychegda dialect, feels that the genitive somehow creates a state and a distance better than the nominative. For instance, it would not be appropriate to continue talking about the father in the next sentence. For this speaker and the writer, the choice of the nominative probably signifies cancelling the prototypical feature of the nominative subject as a topic, shifting the agent into the background description. As the dialect of Lower Vychegda has for centuries been in contact with Russian settlers who spoke north Russian dialects, the genitive can be seen as a contact phenomenon.
On the other hand, similar phenomena (i. e. use of nonnominative primary NPs with participial passive predicates) is found in large parts of Eurasia. M. M. Sahokija, the focus of whose research lies in the Kartvelian languages and Iranian, even suggests a universal model, an «archi-system» and «archi-models», which point towards the idea of the monogenesis of human language [Sahokija 1998: 52]. Perhaps the term «prototypical» as applied to the functions of morphological forms marks a cautious midway between facts and theories.
Since there exists no research on the functions of the subject in Komi, final conclusions in this matter are inappropriate. The backgrounding function of the non-nominative can only be suggested as a hypothesis which needs to be confirmed by further research.
Syrjanische Texte. Bd IV. Komi Syrjanisch: Ober-Vycegda-Dialekt. Gesammelt von T. E. Uotila, ubersetzt und herausgegeben von Paula Kokkonen. Memoires de la Societe Finno-ougrienne 221. Helsinki, 1995.
Journal of Pragmatics. 2001. Vol. 33.3.
И. А. Мельчук
Определение категории залога и исчисление возможных залогов: 30 лет спустя[41]
1. Немного истории
Однажды вечером, более 30-ти лет тому назад (где-то в 1969 году, точнее уже не помню), Александр Алексеевич Холодович заговорил со мной о грамматическом залоге — у него в голове вызревал ряд интересных идей. Я стал отвечать, возражать, поддерживать; дискуссия продолжилась в обильной переписке. Через несколько месяцев Холодович предложил мне написать вместе с ним статью на эту тему. При первой же возможности я примчался в Ленинград, мы сели за стол и приступили. Затем в течение месяцев из Ленинграда в Москву летели напечатанные на машинке варианты Холодовича и возвращались, покрытые моими чернильными поправками, дополнениями и возражениями, ибо е-mail'а тогда еще не было. (Хотел бы я вспомнить точнее, что, как именно, в каких терминах обсуждалось, — да нет, все забыл…) В результате появилась наша совместная статья [Мельчук, Холодович 1970] (предварительное изложение ее было опубликовано как краткие тезисы [Холодович 1970]).
Главная идея этой статьи состоит в том, что грамматический залог как категорию глагольного словоизменения надо определять через соответствие между семантическими и синтаксическими актантами глагола: идея не такая уж новая, но до тех пор не проводившаяся с достаточной последовательностью, да и разделявшаяся далеко не всеми [Мельчук, Холодович 1970: 122–123]. Кроме того, новинкой был и сам подход, основанный на переборе логических возможностей. Предложенная нами техника позволяла построить логически полное исчисление конкретных залогов (= граммем категории залога). Что мы и сделали — не без неточностей, но довольно успешно для первого раза. Начало изучению залога как схемы межуровневых соответствий, а именно, соответствий между семантическими и синтаксическими актантами
