катера были чрезвычайно опасны для судов и портовых сооружений. Командование КБФ имело все основания полагать, что активность немцев на петергофском причале связана с этими катерами или каким-то иным «супероружием». На разведку отправили бойцов Прохватилова. Попутно водолазы- разведчики должны были осмотреть главную скульптуру петергофских фонтанов: «Самсона». Ходил слух, что немцы его распилили и отправили в Германию.
Катер с разведчиками ушёл под Петергоф. От катера до берега прохватиловцы добрались на «тузике» – маленькой двухвёсельной шлюпке, которую притопили на мелководье а сами попробовали по каналу добраться до «Самсона». Немцы завалили канал разным железным хламом: покореженными трубами, железными койками, сетками. Все же разведчики прошли достаточно далеко в парк и разглядели – Самсона на месте нет. Выполняя вторую часть задания, разведчики обнаружили немцев, ремонтирующих пристань при свете прожектора и массивные предметы, сложенные рядом на берегу. Рассмотреть накрытые брезентом предметы не удалось, но разведчики решили, что это мины, приготовленные для постановки на фарватере.
Прохватилову приказали взорвать пристань. А как это сделать – непонятно. Устраивать столь грандиозные взрывы специалистам ЭПРОНа ещё не приходилось. Да и спецсредств такого масштаба не было ни у водолазов ни у флота. Пришлось импровизировать. Минёры помогли командиру РОНа найти две старые морские мины образца 1908 г. – по 300 кг взрывчатки в каждой. К ним в придачу получили современные взрыватели с часовым механизмом и магнитами – для крепления к стальным объектам. Плавучесть мин отрегулировали так, чтобы их можно было тащить под водой, вместо минрепов привязали стальные тросы с петлями для рук. Целый день водолазы тренировались, буксируя тяжёлые мины.
В темноте бронекатер вышел в залив, буксируя шлюпку с минами. На траверзе Петергофа встали на якорь, мины спустили за борт, а в шлюпку сели трое водолазов и четверо гребцов. Взяв мины на буксир, шлюпка неслышно ушла к Петергофу. В двух кабельтовых (около 364 м) от пристани водолазы спустились за борт. Командир группы мичман Корольков держал в одной руке компас, в другой – телефонный кабель от катушки, закреплённой на носу шлюпки – чтоб не заблудиться в темноте. За мичманом водолазы Спиридонов и Звенцов буксировали мины. Водолазам повезло – в тот момент, когда Корольков всплыл у самой пристани, у немцев была пересменка. Ни часовых, ни сапёров там не было. Затащив мины под пристань, водолазы привязали их к сваям. Мичман установил взрыватели. Едва он успел их взвести, вспыхнул прожектор и на пристани застучали кувалды – началась ночная смена. Водолазы двинулись обратно по телефонному кабелю. Взобраться на шлюпку самостоятельно водолазы уже не могли – буксировка мин и обратный поход отнял все силы. Пришлось их затаскивать и это отняло много времени.
А на бронекатере диверсантов ждал сам Прохватилов. За полночь, когда контрольный срок возвращения прошёл, он приказал поднимать якорь и идти искать своих. А дальше: «…только мы якорь подняли, как из воды вдруг светящаяся башня выросла. Свет слепящий, словно автогенный. Двойной взрыв в уши ударил. Катер так подкинуло, что я чуть за борт не вылетел». Бронекатер подобрал из воды контуженого Королькова и гребцов – их выбросило из опрокинувшейся шлюпки. Спиридонов и Звенцов пропали. Весь остаток ночи бронекатер рыскал у Петергофа в поисках пропавших водолазов, но с рассветом попал под обстрел и ушёл.
Водолазы нашлись. Воздух в дыхательных мешках удержал их наплаву, а ветер отнёс к своим берегам. Одного прохватиловца подобрали на береговой батарее, второй выбрался на пляж и уснул прямо у полосы прибоя. Позднее, в рапорте о выполненной операции Прохватилов приписку касательно немецких сапёров, взлетевших на воздух вместе с минами: «…обратно никто не падал».
РОН против MAS
Предыстория этой операции такова: 22 июня 1942 на Ладогу был переброшен 12-й отряд торпедных катеров из Специи (Италия) в составе катеров MAS 526, MAS 527, MAS 528 и MAS 529 1939 года постройки (водоизмещение – 20 т., двигатель – 2000 л.с., скорость – 47 узлов, 2 торпедных аппарата, 20-мм пушка, 6 глубинных бомб, дымоаппаратура). На основе отряда катеров была создана флотилия катеров, в состав которой, кроме итальянских катеров, вошли 6 немецких минных заградителей. Флотилия подчинялась финскому командиру Ладожской бригады береговой обороны и базировались в Лахденпохья, однако катера действовали в интересах немецкого военно-морского командования. Свою главную свою задачу – перерезать единственный путь по Ладоге между Ленинградом и Большой Землёй – ни итальянские катера, ни немецкие «зибели» и минзаги выполнить не смогли. 22 октября 1942 года катера участвовали в неудачной операции по захвату островка Сухо, а в ноябре 1942 года их через Сайменский канал перебазировали в Талин.
В 43-м у ленинградских набережных стали появляться быстроходные катера противника. В темноте они стремительно проносились мимо сторожевиков, сносили вахтенных огнём, топили корабли и безнаказанно уходили. Командование снова вспомнило о радиоуправляемых взрывающихся катерах – одного такого судёнышка было достаточно, чтоб пустить на дно любой корабль КБФ, повредить док или разрушить мост. Авиаразведка ничего не обнаружила и поиск катеров поручили Прохватилову.
Нет, прохватиловцы не исползали побережъе Финского залива, как об этом говорится в некоторых источниках и не прятались в мусорных баках. Разведчики заметили, что катера исчезают в районе стрельнинской бухты. Но пробраться в Стрельну непросто. Все подходы были заминированы и охранялись. Свободным оставался только заболоченный участок у края дамбы – немцы сочли его непроходимым и ограничились тем, что зимой перегородили болото клетками с колючей проволокой. Весной клетки погрузились в топь, снаружи остались торчать только колышки.
Разведать бухту вызвался мичман Никитин – бывший осводовец. До войны он дежурил на вышке Стрельны и наблюдал за купающимися. Бухту и побережье знал как свои пять. Вдвоём с напарником мичман преодолел заграждения и обнаружил катера. Вытащенные из воды, они стояли под деревьями, дополнительно укрытые маскировочными сетями – поэтому авиаразведка их не увидела. А ещё разведчики убедились, что мыс практически не охраняется. За ним только наблюдали из домика, стоявшего посреди дамбы.
По плану отряд из четырнадцати диверсантов в легководолазных костюмах пробирался к дамбе на шлюпках и делился на три подгруппы: Первая подгруппа блокировала домик с охраной, вторая – подходы к дамбе, третья – занималась катерами, после чего все уходили вплавь. Но первая попытка провалилась. В темноте диверсанты промахнулись мимо узкого прохода и вынуждены были вернуться. Перед повторным рейдом Прохватилов выслал вперёд водолаза с фонарём, чтобы тот поработал сигнальщиком и в кромешной тьме указал проход. Командир выбрал Севу Ананьева, бывшего студента, пришедшего в РОН добровольцем. Поскольку для высадки водолаза требовалось видеть хоть какие-то ориентиры, отправились днём, понадеявшись на дождливую и сумрачную погоду. В моторной лодке находились Прохватилов, Ананьев и матрос-рулевой. Когда моторка находилась в трёх кабельтовых от берега, тучи неожиданно разошлись и выглянуло солнце. Моторка оказалась как на ладони на виду у вражеских позиций.
Прохватилов приказал водолазу лечь по правому борту и быть готовым скатиться в воду, а сам встал во весь свой немаленький рост и замахал руками, изображая перебежчика. Немцы на позиции безмолвствовали (по другой версии – аплодировали и палили в воздух, выражая одобрение действиям краснофлотца). Лодка приблизилась к мысу и Прохватилов негромко сказал водолазу: «На повороте скатывайся» – и приказал матросу: «Право руля!» Ананьеву удалось на повороте незаметно уйти в воду, а Прохватилов принялся выразительно сигналить: «…не могу прохода найти, разрешите под прицел другого пулемета перейти». Немцы – ни гу-гу. Так, от пулемёта до пулемёта моторка дошла почти до самого
