скамье подсудимых разговаривать между собой запрещено. Волнительно. Что-то будет?
Идет опрос подсудимых. Выясняют, имеются ли претензии или просьбы. Все говорят: нет. Наверно, каждый знает, что это пустая проформа. Я знаю также,
что каждому из нас уже имеется готовый приговор и ничто его не сможет изменить. Но вот какой? Этот вопрос волнует и пугает всех. Поэтому нет претензий, протестов и жалоб.
И вот кульминационный момент наступил: зачитывается приговор. С затаенным дыханием каждый ждет своей фамилии. Всем по десять лет концентрационно-трудовых лагерей, статья 58, пункты 10 и 11 — групповая антисоветская агитация. Жизнь! Хоть и за колючей проволокой…
Разумеется, в официальных документах лагеря были названы исправительно-трудовыми. И это не единственная неточность. Николай воспроизводил ситуацию несколько по-другому: «Нам дали по десять лет, Станиславу Леуте и Евгению Архангельскому — по восемь». Но и его формулировка не совсем верна.
По рассказам Андрея, во время суда произошел комический эпизод. Архангельский, тоже футболист давних времен, носил прозвище Железное сердце и был по натуре страстным игроком. Заключать пари готов был на что угодно и когда угодно. Во время оглашения приговора одному из подсудимых, чье имя не называлось, но по косвенным признакам без труда вычисляется (Ратнер), стало плохо. Потеряв сознание, он упал через барьер. Чтение приговора было прервано, и во внезапной тишине прозвучал голос Архангельского: «Пять очков!» Подсудимые прекрасно разбирались в бильярде, где ситуация, в которой шар перелетает через борт, штрафуется пятью очками. И не могли удержаться от смеха, невзирая на окрик: «Прекратить!» Пришлось объявить вынужденный перерыв, после которого Старостиным уже разрешили находиться рядом друг с другом. И каждый мог если не обнять брата, то хотя бы похлопать по плечу.
Приговор, вынесенный Военной коллегией Верховного суда Союза ССР, датирован 18–20 октября 1943 года, а не ноябрем, как это запомнилось братьям. Дело в закрытом судебном заседании рассматривали председательствующий, генерал-майор юстиции Орлов, а также полковники юстиции Сюльдин и Климин — при секретаре лейтенанте Белоусове. В протоколе судебного заседания осталось упоминание о том, что в ходе процедуры установления личности подсудимого Николай Старостин, отвечая на вопросы председательствующего, сообщил, будто «в 1930 году арестовывался органами НКВД за хищения».
В тексте, уместившемся на двух листах, говорилось: «Предварительным и судебным следствием установлено, что подсудимые Старостины Николай, Андрей, Петр и Александр, Денисов Анатолий, Ратнер Исаак, Сысоев Александр, Леута Станислав и Архангельский Евгений, будучи антисоветски настроены и связаны между собою многолетней дружбой, являлись участниками антисоветской группы, возглавляемой Старостиным Николаем… На протяжении последних лет… обвиняемые в личных общениях допускали антисоветские высказывания, направленные против мероприятий партии и советского правительства, причем эти антисоветские высказывания особенно участились после начала Отечественной войны, когда они, проявляя неверие в победу Советского Союза над фашистской Германией, высказывали и антисоветские суждения пораженческого характера. В беседах между собою они проявляли свое враждебное отношение к политике партии, восхваляли порядки капиталистических стран Западной Европы, где большинству из них приходилось бывать на спортивных состязаниях, и свои высказывания сопровождали клеветническими выпадами по вопросам внешней и внутренней политики советского правительства».
В то же время «антисоветской группе» инкриминировались и чисто хозяйственные преступления: «На протяжении ряда лет подсудимые Старостины, а также Денисов, Ратнер и Сысоев, используя свое должностное положение… систематически занимались расхищением спортивных товаров из предприятий системы промкооперации. Похищенные товары в большинстве случаев сбывались через магазин общества „Спартак“… деньги, вырученные от продажи, делили в разных долях между соучастниками хищений». Ущерб государству был оценен в 160 тысяч рублей. По подсчетам правоохранителей, в результате «хищений и мошеннических операций» Николаю перепало 28 тысяч рублей, Александру — 12 тысяч, Андрею и Петру — по шесть тысяч.
Также в обвинительной части приговора утверждалось: «Руководствуясь корыстными соображениями, Старостин Николай во время Отечественной войны вошел в преступную связь с военным комиссаром Бауманского района Москвы Кутаржевским (осужден) и за взятки, даваемые последнему в виде спиртных напитков и продуктов питания, добивался получения от райвоенкомата отсрочки от мобилизации не только в отношении работников спортивного общества „Спартак“, но и лиц, не имевших никакого отношения к этому обществу». А вот попытка повесить на подсудимых пункт «Измена родине» не прошла: «данными судебного следствия не установлено каких-либо конкретных приготовительных действий, направленных к измене родине».
Братья Старостины и бывший заместитель председателя общества «Спартак» Денисов получили по десять лет лагерей, а также поражение в политических правах на пять лет и конфискацию «всего лично им принадлежащего имущества». Остальным был определен срок заключения в восемь лет содержания в исправительно-трудовых лагерях с аналогичными дополнениями. Кроме того, Военная коллегия постановила возбудить ходатайство перед Президиумом Верховного Совета Союза ССР «о лишении Старостина Николая ордена Ленина, Старостина Андрея — ордена „Знак Почета“, Старостина Александра — ордена Трудового Красного Знамени». И действительно, через месяц с небольшим секретарь Президиума Верховного Совета СССР Александр Горкин обратился в прокуратуру: «Прошу дать Ваше заключение о лишении орденов СССР Старостиных Николая Петровича, Андрея Петровича, Александра Петровича и Леута Станислава Викентьевича, осужденных 20 октября 1943 г. Военной коллегией Верховного суда СССР».
Еще одна мера наказания не была отражена в приговоре, но состоялась фактически. Во всех футбольных справочниках фамилии братьев Старостиных попросту замазывались, а в новых изданиях они не упоминались вовсе. Например, гол, забитый Андреем в одном из финалов Кубка СССР, переписали на Виктора Семенова.
На заседании суда вину признали все, кроме Архангельского, который отказался от показаний, данных на предварительном следствии в результате незаконных методов воздействия. Но это уже ничего не меняло…
…Драматург Леонид Зорин написал много лет спустя, мысленно обращаясь к Андрею Старостину: «Но что за странное, роковое время! Вас оно ударило тем больнее, чем ярче вы его озаряли. Слишком яркое было обречено. Жестокая нелепость свершилась, и вот на четырнадцать длинных лет вы были отторгнуты от вашей семьи, отдела, от привычной среды, вместе с братьями, вместе с другими достойными, самоотверженными людьми, творившими силу и славу народа. Но ваше легендарное имя устояло».
ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ, НЕ ОПУСКАЯ РУК
После суда всех «членов группировки» в одной машине увезли в Бутырскую тюрьму, где братья провели ночь в одной камере. Наутро их развели по разным. Но каждому запомнился ответ Андрея на стандартный вопрос тюремного врача: «Есть ли жалобы?» Чувство юмора ему не изменило: «Есть — на приговор. Много дали!»
Хотя сами Старостины прекрасно понимали, что «десятка» — далеко не самый плохой вариант. Да еще и спортивная привычка вести борьбу до последнего не позволяла им опустить руки.
Братьям инкриминировались экономические преступления. Но если бы они в действительности оказались «барыгами», разве пользовались бы они в неволе немалым уважением, как и на свободе? Причем со стороны и заключенных, и стражей.
На вечной мерзлоте
