— Для ее высочества дофины.
— Что?! Шестьдесят лошадей в стойле и ни одной для меня?
— Что поделать, черт побери…
— Я знаю только одно: я очень спешу.
— Очень сожалею…
— А так как ее высочество дофина, — продолжал виконт, не обращая внимания на замечание хозяина станции, — будет здесь только к вечеру…
— Что вы говорите?.. — переспросил ошеломленный хозяин.
— Я говорю, что лошади вернутся сюда до прибытия ее высочества.
— Сударь! — воскликнул бедняга. — вы хотите сказать…
— Черт побери! — продолжал виконт, входя в стойло. — Вот затруднение! Однако подожди…
— Но, сударь…
— Мне нужно только три лошади. Я не прошу у вас восемь лошадей, как того требуют королевские высочества, хотя у меня есть на это право, по крайней мере, благодаря родству с ними; мне достаточно и трех лошадей.
— Вы не получите ни одной! — закричал хозяин, вставая между лошадьми и незнакомцем.
— Негодяй! — воскликнул виконт, побледнев от гнева. — Ты знаешь, с кем разговариваешь?
— Виконт! — кричала Шон. — Виконт, ради Бога! Не надо скандала!
— Ты права, дорогая Шоншон, ты совершенно права!
После минутной паузы он прибавил:
— Итак, пора перейти от слов к делу.
Он обратился к хозяину как можно любезнее:
— Дорогой друг! Я снимаю с вас всякую ответственность.
— То есть как это? — не понял хозяин, сбитый с толку любезным выражением лица своего собеседника.
— Я послужу себе сам. Вот три лошади одного роста. Я беру их.
— Как это вы их берете?
— Ну да, беру.
— И вы называете это «снять с меня ответственность»?
— Конечно: не вы отдали лошадей — у вас их забрали силой.
— Повторяю: это невозможно.
— Так… А где тут у вас сбруя? Вот она, верно?
— Никому не двигаться! — крикнул хозяин станции двум или трем конюхам, слонявшимся во дворе под навесом.
— Ах так, негодяи!
— Жан, дорогой! — вскричала Шон, видевшая и слышавшая через дверной проем все, что происходило. — Не делайте глупостей, друг мой! Исполняя такое поручение, как у вас, нужно все терпеливо сносить.
— Все, кроме промедления, — отвечал Жан как нельзя более флегматично. — Чтобы мне не пришлось слишком долго ждать, пока эти бездельники запрягут лошадей, я готов все сделать сам.
Перейдя от угрозы к делу, Жан снял со стены одну за другой три конские сбруи и набросил их на спины лошадям.
— Ради Бога, Жан! — умоляюще воскликнула Шон. — Будьте благоразумны.
— Ты собираешься ехать или нет? — скрипнув зубами, пробормотал виконт.
— Конечно, собираюсь! Если мы не приедем, все погибло!
— Ну так не мешай мне!
Выбрав трех далеко не самых плохих лошадей, виконт направился к карете, ведя их за собой.
— Что вы делаете, сударь, подумайте! — воскликнул хозяин почтовой станции, следуя за Жаном по пятам, — взяв лошадей, вы совершите преступление против короля.
— Да я не краду их, дурак, я всего-навсего собираюсь их взять на время. Вперед, лошадки, вперед!
Хозяин хотел было вцепиться в вожжи, но незнакомец грубо его оттолкнул.
— Брат! Брат! — закричала мадемуазель Шон.
«Так это ее брат!..» — облегченно вздохнул Жильбер, забившийся в глубину кареты.
В доме на противоположной стороне улицы распахнулось окно, выходившее как раз на конюшни, и показалась прелестная женщина, напуганная криками, доносившимися со двора.
— А, вот и вы, сударыня! — заметил Жан.
— Что это значит: «Вот и вы!»? — переспросила дама с сильным акцентом.
— Вы как раз вовремя проснулись. Не продадите ли вы мне своего коня?
— Моего коня?
— Да, арабского скакуна серой масти, который привязан к ставню. Я готов предложить за него пятьсот пистолей.
— Конь не продается, сударь, — затворяя окно, отвечала дама.
— Решительно мне сегодня не везет, — проговорил Жан, — мне не хотят ни продать, ни дать на время лошадей. Черт возьми! Да я отберу скакуна, если не куплю его; я перебью этих гнедых, если немедленно их не получу! Ко мне, Патрис!
Лакей незнакомца спрыгнул с берлины.
— Запрягай! — приказал Жан лакею.
— Слуги, ко мне! Скорее сюда! — завопил хозяин.
Прибежали два конюха.
— Жан! Виконт! — кричала мадемуазель Шон, — от волнения ей никак не удавалось отворить дверцу кареты. — Вы с ума сошли! Нас всех тут убьют!
— Убьют? Нет, это мы всех их перебьем! Ведь нас трое против трех. Ну, юный философ, — во все горло закричал Жан, обращаясь к Жильберу, застывшему в полном недоумении, — выходите же, выходите! Сейчас мы их отделаем: кто палкой, кто камнями, а кто и кулаками! Идите же скорее, черт побери! Что вы застыли, словно изваяние?
Жильбер вопросительно и вместе с тем умоляюще взглянул на мадемуазель Шон; она удержала его за руку.
Хозяин станции вопил изо всех сил и тянул к себе лошадей, а Жан пытался тащить их к себе.
Стоял невообразимый шум.
Необходимо было положить конец этой свалке. Усталый, измученный виконт Жан, собрав остаток сил, нанес хозяину станции столь мощный удар, что тот, перелетев через голову, угодил в пруд, распугав уток и гусей.
— На помощь! — закричал он. — Убивают! Грабят!
Виконт, не теряя ни минуты, бросился к упряжке.
— На помощь! Убивают! Грабят! На помощь! Именем короля! — не переставал надрываться хозяин, пытаясь привлечь на свою сторону ошеломленных слуг.
— Кто здесь звал на помощь именем короля? — прокричал всадник, влетевший галопом на постоялый двор, едва не наскочив на участников описанной нами сцены, и спрыгнул с взмыленной лошади.
— Господин Филипп де Таверне! — съежившись, пробормотал Жильбер.
Шон, от которой ничто не могло укрыться, услышала его слова.
XXII
ВИКОНТ ЖАН
Молодой лейтенант из охраны принцессы — а это был именно он — спешился при виде нелепой сцены, уже собравшей вокруг постоялого двора любопытных женщин и ребятишек из деревни Лашосе.
