Снова звонок.
— Ферзухин? Что с асфальтом?
— Договорился с райсоветом. К юбилею все дырки на нашей улице залатают. Обещали,
Чарушин опустил трубку на рычаг и вздохнул:
— Пообедать бы сейчас! Окрошки бы холодной!
Но до окрошки было ещё очень далеко: звонков пятьдесят, а может, и больше.
Груздев предупредил:
— Ты, Чарушин, безраздельно и персонально отвечаешь за юбилеи. Все свои постоянные обязанности передай Гречишниковой.
— Но она тоже в юбилейной комиссии.
— Пусть другому передаст. Шалому, например.
— Шалый реорганизацией занят и от других работ освобождён.
— В общем, разберитесь.
Задача была, безусловно, сложной. В конце концов вышло так: Чарушин передал свои обязанности Гречишниковой, Гречишникова — Шалому, Шалый — Малому. А дальше пошло вообще чёрт знает что: Малый — Огурцевичу из тарификации, Огурцевич — Малярикову из транспортизации, Маляриков — Буланой из регистрации, Буланая — курьерше Полине, а Полина взяла бюллетень, закрыла окошко курьерской и ушла домой.
УКСУС как учреждение перестал функционировать. Впрочем, он и до этого не особенно функционировал, как нетрудно было заметить.
Недоверчивый читатель может возразить: как, мол, так — существует учреждение и работает на холостом ходу? Что же тогда делают его сотрудники? Нет, это фантазия какая-то.
Ах, дорогой читатель! Не заблуждайтесь! Дайте автору этих строк тысячу штатных единиц. Дайте фонд зарплаты и дом в пять-шесть этажей, и я организую учреждение, которое ничем не будет ведать, ни за что не отвечать — и тем не менее в нём будет кипеть дьявольская, титаническая работа.
Как это сделать? А очень просто. Скажите, для того чтобы возглавить такой аппарат, начальство нужно? Вне сомнений! А секретарши? А бухгалтерия, чтобы зарплату платить и алименты своевременно удерживать? А отдел кадров, чтобы случайные проходимцы в это учреждение не проникли?
Итак, человек сто уже занято. Но ведь это только начало. Можно ли обойтись, например, без хозяйственного отдела? Нельзя. Кто должен отделать под орех директорский кабинет? Кто будет беспрестанно менять внутреннюю планировку комнат — ломать стенки и пробивать новые двери? Ведь во всяком порядочном учреждении эта работа идёт круглый год.
Нет, лишних штатных единиц вы здесь не найдёте. Скажите, является ли, например, штатным излишеством комендант здания — батька всех вахтёров и лицо, ответственное за противопожарные мероприятия?
Без многочисленного машинописного бюро тоже полный зарез: между отделами завяжется переписка, появятся входящие и исходящие, потребуется снимать копии, печатать проекты новых штатных расписаний. До шести вечера машинистки, конечно, никак не управятся с перепиской всех бумаг. Придётся их задерживать, платить сверхурочные.
Телефонисткам на коммутаторе — тоже. Раз сотрудники остаются после рабочего дня, узел связи должен действовать. Посмотрите: мелочь вроде — узел связи, а на тысячу человек хотя бы пятьсот телефонных номеров надо? Надо. Сколько же тогда потребуется иметь телефонисток? А мастеров по ремонту аппаратов? Ведь сотрудники, особенно начальники отделов, — люди нервные и, поговорив с нижестоящими, любят бросить трубку на рычаг.
Несколько слов о месткоме. Прежде всего, возглавлять его должен освобождённый работник и, желательно, не один. Иначе со своими задачами он не справится. Иначе местком не сможет оперативно рассмотреть многочисленные конфликты с администрацией, организовать экскурсии и массовки, создать бесплатные курсы английского языка и лыжную базу, обеспечить сотрудников учреждении театральными билетами и осуществить бдительный контроль за работой кассы взаимопомощи.
Говорят, что общественной работой следует заниматься во внеурочное время. Но так только говорят. Во внеурочное время все нужные учреждения уже закрыты, а в театральную кассу активист культсектора должен вообще ехать с утра, пока не расхватали хорошие билеты.
Общественные институты будут отрывать от работы массу людей, посылая их на разные задания, а иногда — даже сказать страшно! — на двухнедельные семинары. Нет, тысячи человек мало, дайте две! Для учреждении, которое практически ничем не занимается, тысяча человек — просто мизерный штат.
А вы говорите — УКСУС! Разве там не работают? Посмотрите на часы. Сейчас уже десять вечера, то есть двадцать два часа. А в УКСУСе всё ещё хлопают двери заливаются телефонные звонки.
— Москва? Алло! Это Москва? Квартиру товарища Козловского… Товарищ Козловский, это из Лесогорске у трудящихся есть пожелания, чтобы вы в порядке шефства…
— Почему отключили Москву? Дайте Академию наук! Что? Кончила работать? Ну какой-нибудь дежурный там есть? Выясните телефон космонавта Гагарина, нужно организовать от него телеграмму…
— Каунас? Алло! От Ферзухина говорят. Как у вас там насчёт голубеньких стульчиков? Да, деньги перечислены.
А в дымной комнате отдела координации всё ещё заседает юбилейная комиссия.
Сейчас держит речь Свинцовский:
— Самое главное… э-э-э… обеспечить успех юбилейного собрания. Чтобы солидно всё было: когда надо — «Ура!», и аплодисменты чтобы не запаздывали.
— Ну, всякое там «ура», аплодисменты — это уж сама публика, — устало бурчит Ферзухин. — Так сказать, волеизъявление чувств…
— Ха-ха! — смеётся металлическим смехом Свинцовский. — Волеизъявление, оно, конечно, понятно. Но на самотёк пускать нельзя. Отдайте мне весь шестой ряд, и я там посажу участников самодеятельности. Будьте здоровы, срепетируют и прокричат!..
— Свинцовский, вы — режиссёр! — умиляется Гречишникова.
— Прирождённый, — подтверждает Ромашкин. — Станиславский и Немирович вместе взятые.
— Товарищи, к порядку! — призывает Чарушин. — Вернёмся к премиям. Итак, двадцать часов, тридцать сервизов, сорок подстаканников, остальное — грамоты. Уборщицам и курьерам — деньги. По десятке.
— А как же быть с товарищем Груздевым? — задаёт вопрос Гречишникова. — Его администрация не может отметить: он сам администрация. И местком не может: он выше месткома. Складчину устроить? Неудобно.
Чарушин озабоченно теребит марлевую наклейку на щеке.
— Товарищу Груздеву — орден… э-э-э… Раз юбилей положен, то и орден положен.
— А если не дадут? Я думаю, что мы со своей стороны что-то должны предусмотреть. Подчеркнуть уважение к человеку, который ведёт наш УКСУС…
— Стойте, Ксения Петровна! — неожиданно восклицает Ферзухин. — Есть мысль.
Юбилейная комиссия оцепенела от неожиданности: мыслей от Ферзухина она не ждала.
— Есть мысль! Сегодня пришло очень необычное письмо. Вот, читайте.
Письмо, извлечённое из конверта, выглядело так:
«Управление радиотехнической и металлообрабатывающей промышленности
Фабрика «Сантехмедтруд»
исх. № 1272
СКБК
Фабрика «Сантехмедтруд» разработала модель рабочего кабинетного кресла «ДБ-1».
Кресло изготовлено из дерева, металла и полимеров.
В правом подлокотнике расположена кнопочная клавиатура, которая даёт возможность устанавливать связь с любым сотрудником, не отрывая его от рабочего места. В левый подлокотник вмонтирована телефонная трубка.
