— Берендейской в конторе не было.
Из дальнего угла кабинета доносится прокуренное контральто:
— Неправда это. Лично я была весь день в конторе,
— Как же «весь день», когда мне сказали, что ушла в химчистку? — спрашивает Репейников.
— Не ходила я в этот день в химчистку.
В разговор снова вступает управляющий:
— Маргарита Ивановна, куда вы дели документацию?
— Я положила её на стол Берендейской.
— Берендейская, что вы на это скажете?
— Я лично о рулоне ничего не слыхала.
— Ну, хорошо, вы не слыхали, но видать-то видали? Это же на вашем столе.
— Я сидела за столом Патрашоновой. У неё в комнате телефон, а мне надо было звонить.
— И вы весь день звонили? Куда же вы звонили?
— В Лифтремонт. Чтобы лифт пустили.
— Но у нас есть лифтёр. Пусть он и звонил бы.
— Нет у нас лифтёра. Третий день где-то пропадает. Вам это не заметно: вы сидите на первом этаже. А мы на пятом.
— Вы опять о лифте, да? Я говорю: сбегал бы кто-нибудь. Та же Петушкова.
— Петушкова, тут уже говорили, в отпуске.
— Но её кто-то подменяет?
— Её подменяет Салазкина, которая кормит ребёнка. Мальчика.
— Оххо-хо! — бессильно вздыхает управляющий. — Значит, во всём виноват мальчик?
— Почему мальчик? Если бы мне сказали…
— Зачем вам говорить, Берендейская? Вы должны были сами позаботиться, чтобы своевременно отправить…
— Я думала, что это уже сделала Маргарита Петровна.
— Понятно. Ну, а вам, Маргарита Петровна, когда вы вернулись из банка, не пришла в голову мысль о заказе номер тридцать три?…
— Мне? Но я же не могу везде! — контратакует Маргарита Петровна. — И кроме того, я думала, что Берендейская его уже отправила. А Маргарита Ивановна — она у нас новенькая…
— Но кто же тогда послал чертежи не по адресу? Позовите сюда представителя экспедиции.
В кабинет входит «представитель экспедиции» — худенькая, маленькая девушка со школьными косичками. На совещание её, видимо, никогда не приглашали, и взгляд у неё удивлённо-испуганный.
— Извините, как вас зовут? — спрашивает управляющий.
— Зина.
— Скажите, Зина, вам не приходилось отправлять бандероль в Ростов-на-Дону?
— Отправляла.
— Кто вам её принёс?
— Тётя Паша, курьер. Сказала: «Прямо и не знаю, Зина, что делать? Все ушли, а вот эту бумагу — рулончик такой — бросили, вроде забыли, А ведь всю неделю, видела, вокруг неё суетились, говорили: не позже тридцать первого надо в Ростов отправить».
— Так, так… А вы спросили, Зина, в какой Ростов?
— Спросила. Она сказала: «В большой»… А название завода на рулончике уже было написано.
— Название завода — это ещё не всё, Зина. А город? Город надо было уточнить, спросить у кого-то, если не были уверены.
— А у кого же спрашивать? Я уже сказала: все ушли, никого не было, а тётя Паша говорит: «Давай спасать положение».
— Ясно, Зина, всё ясно. Вы свободны. Ох, и надоела эта карусель! Я ведь, товарищи, позвал вас совсем по другому делу… А вот, кстати, и ответственный за это дело идёт — Пришпандерин. Я позвал вас, чтобы сказать: слабо ещё у нас внедряется НОТ — научная организация труда. Ну, кое-что, конечно, мы сделали; графики начертили, схемы, часы в каждой комнате повесили, обязательства новые разработали… Но этого, конечно, недостаточно. Я думаю, товарищ Пришпандерин нам сейчас доложит, как у нас идёт внедрение научной организации труда. Кстати, объясните, Пришпандерин, почему вы не вовремя явились на совещание?
Ещё не отдышавшись, опоздавший отвечает:
— На телефоне сидел. Вот так. Петропавловск в Казахстане долго не давали. Вот так. Всё с минуты на минуту. Вот так.
— А зачем вам, Пришпандерин, понадобился Петропавловск в Казахстане?
— Зачем? Затем, что кто-то из наших загнал туда документацию, которую надо было отправить на Камчатку…
1972
ВЧЕРАШНИЕ НОВОСТИ
Рядовые сотрудники редакций и даже члены редколлегий в отпуск уходят незаметно. Вчера был, сегодня нет.
Редакторы — главные редакторы — в отпуск уходят иначе.
Коллективу об этом становится известно примерно за месяц. И в отделах уже считают: до отпуска главного осталось двадцать пять дней, до отпуска главного осталось…
Кто-то считает с затаённой тревогой, кто-то — с радостным нетерпением. Ибо одним надо, чтобы их материал обязательно посмотрел и подписал «сам», другие убеждены, что лучше, если это сделает «зам».
А главный тем временем всё чаще запирается в кабинете с заместителем, инструктируя его, как жить в предстоящем трудном периоде. Иногда главный диктует «завещание». Обычно это перечень мероприятий, которые он сам не сумел провести в течение года. Зам должен осуществить далеко идущие планы «шефа» за двадцать четыре рабочих дня. Иначе вернётся главный и скажет с горечью и укоризной: «Что вы тут без меня делали? Уж и отдохнуть нельзя!»
Конечно, может, я чрезмерно обобщаю. Возможно, в иных редакциях подготовка к отпуску происходит совсем по-другому. Но во «Вчерашних новостях» было заведено именно так.
Вообще эта редакция славилась стойкостью традиций. Что-то заведённое раз уже не менялось.
Перед отпуском главный запирался с заместителем. Иногда запирался один.
— У него есть кто? — спрашивали сотрудники секретаря.
И секретарь отвечала:
— Никого нет. Но он думает.
Поглядеть, как редактор думает, никому не удавалось.
Так было и сейчас. С той, пожалуй, разницей, что «думал» редактор больше обычного.
Но наконец кабинет его опустел, и уборщица вынесла в коридор корзину с непошедшим.
В кабинет главного стали ходить сотрудники — смотреть новый телевизор. Потом в кабинет переселился заместитель. Сразу переселяться не принято. Могут сказать: заместитель рвётся в кресло главного.
Потом заместитель назначил летучку. Летучка началась с опозданием минут на пятнадцать: ждали редактора иностранного отдела. Он пришёл, извиняясь и бормоча: «Пресс-конференция, сами понимаете». Но этому никто не верил, ибо бормотал редактор иностранного отдела каждый раз одно и то же.
На летучке выступал редактор сельскохозяйственного отдела и говорил, что материалы промышленного отдела не отражают технического прогресса. Выступал редактор промышленного отдела и
