Яша Пёрышкин.
— Ребята, — сказал им Костя, — в это воскресенье я хочу установить новый рекорд школы в заплыве на сто метров.
— Здорово! — воскликнул редактор Олег. — Такой материал нам очень нужен для праздничного номера.
— Так ведь ещё рано купаться, — перебил физорг Толя, — вода холодная. И потом, как же без тренировок? Рекорд так не ставят.
— Ты что, мой характер не знаешь? — обиделся Костя. — Рывок — и победа!
— Конечно, — поддержал редактор Олег, — заплыв проведём в торжественной обстановке. Предупредим ребят, назначим судью, от газеты будет фотокорреспондент. А заметку я напишу сам. Озаглавим её… «Бесстрашный пловец».
— Почему «бесстрашный»? — спросил Яша.
— А то как же? Ты небось сейчас в воду не полезешь, а Костя сам вызвался… потому и бесстрашный. В общем, договорились.
Воскресенье подошло незаметно. За это время члены совета физкультуры привели в порядок школьную водную станцию, которая находилась на пруду за школой, подремонтировали мостки.
В выходной, около двенадцати дня — время, когда должен был начаться заплыв, — у пруда собрались все приглашённые. Костя явился за несколько секунд до заплыва вместе с Яшей Пёрышкиным. Войдя на мостки, он быстро сбросил школьную форму и, оставшись в трусах, достал из принесённого с собой чемоданчика маленькую бутылочку.
— Вазелиновое масло, двести граммов, — пояснил Костя редактору стенгазеты. — Это для растирания. Чтобы меньше было трение в воде. Натри-ка мне спину, Яша.
— Разве ты будешь плыть на спине? — удивился Яша.
— Я весь натрусь, так нужно.
Яша, не жалея масла, натёр Костину спину.
— Хорошо, — сказал Костя и принялся растирать маслом грудь, руки, ноги.
— Фу-у, теперь тебя хоть на сковородку, — засмеялся первоклассник Петя Букашкин. — Блестишь-то как!
Костя бросил на него уничтожающий взгляд и громко спросил:
— Судья, готов?
— Внимание! — В руках Толи сверкнул секундомер. — Как я крикну «три» — ныряй. Раз… два…
— Постой! — остановил его Костя. — А где же фотограф?
— Тут я, тут, — услышал он за своей спиной чей-то голос, — ныряй!
— Раз! — снова взмахнул рукой Толя. — Два… три!
Но Костя не двинулся с места.
— Ребята, я изменю позицию ног, — сказал он, — чтоб сильнее оттолкнуться. — Переставив ноги, Костя свесил одну с мостка и попробовал воду. — Ой! Прямо ледяная… Надо бы, ноги пожирнее смазать, да масла не осталось.
— А ты со спины соскреби, — посоветовал Петя Букашкин.
Костя насупился, а редактор Олег подскочил к Пете и стал оттеснять его с мостков.
— А ну, отойди на берег! Только на нервы всем действуешь своими замечаниями.
Петя попятился, но неожиданно поскользнулся и полетел в воду.
— Ой… ой… — заголосил он, барахтаясь в воде.
— Чего ты стоишь, прыгай! — затеребил Костю Яша. — Он же плавать не умеет.
— Я… я… сей-час… вот я… рывок и… — засуетился Костя.
— Эх ты… «рывок»! — процедил Яша и бросился в воду. Через минуту он вытащил Петю на берег.
— Айда ко мне сушиться! — сказал Яша. — Добежишь?
— До-бегу — ре-корд по-поставлю, — стуча от холода зубами, проговорил Петя.
Все засмеялись и побежали за ним.
— Ребята, а как же я? — заволновался Костя. — Как же мой рекорд?
— Видели мы твой «рекорд», — сердито сказал физорг Толя и тоже побежал за ребятами.
На другой день в школе вывесили новый номер стенгазеты, посвящённый Первому мая.
— Фельетон поместили! — ахнул Костя, увидев заголовок «Бесстрашный пловец».
Но Костя ошибся: это был не фельетон, а заметка о Яше Пёрышкине.
ЩЕДРЫЙ ЧЕЛОВЕК
Девятилетний Гриша и его брат, семиклассник Игорь, летом гостили в деревне у бабушки.
Как-то проснулся Гриша рано утром. Окна бабушкиной избы были ещё синими, точно чернила для авторучки.
Полежал Гриша, поворочался и вдруг надумал выйти незаметно на улицу и сложить в поленницу дрова, которые мама с бабушкой распилили вчера вечером, а прибрать не успели.
«Вот утром все удивятся, — улыбнулся своей затее Гриша. — Кто же дрова убрал?»
Грише очень нравилось делать что-нибудь хорошее втайне ото всех. Вчера он тоже так поступил: никем не замеченный, спас соседскую девчонку Нюшку от бабушкиного индюка. Гриша в это время сидел на сеновале, а Нюшка с индюком были во дворе. Индюк увидел Нюшку, рассердился, распушился весь и побежал за ней. Говорят, этого индюка голые пятки раздражают. Нюшка на всех парах домой припустилась. Но всё равно не успела бы, если б не Гриша. Вынул он из кармана печёную картофелину, которую ему бабушка дала, и запустил её в индюка через слуховое окно. Индюк остановился, стал клевать картофелину. Нюшка вбежала на крыльцо, посмотрела на индюка и удивилась: подумала, что это ей случайно так повезло. А Гриша ничего не сказал. Только ходил после да улыбался. Приятно ведь человека из беды выручить, да ещё таким таинственным образом.
Вот и сейчас — сложит он потихоньку дрова, и у него новая тайна будет. Ещё интересней прежней.
Гриша тихо оделся и, осторожно ступая по полу, чтоб не скрипнули половицы, медленно пошёл к двери. Большую, обитую клеёнкой дверь он открывал долго, минут, наверное, пять. Можно было открыть и сразу. Ко вдруг дверь скрипнет? У бабушки сон чуткий, обязательно проснётся — ведь её кровать рядом с дверью. Конечно, бабушка не догадается, зачем Гриша во двор собрался. Может, даже проворчит: «Меньше на ночь чая бы пил». Но утром всё поймёт. Потому и дверь Гриша открывал с такой предосторожностью. В сенях Гриша вытащил засов, которым запиралась наружная дверь, и, впустив в дом кусочек синего рассвета, выскользнул на крыльцо.
Ночь была тёплая. Гриша даже не почувствовал утреннего холодка, хотя натянул на себя только майку. Посмотрел он вокруг и удивился: всё ему незнакомым показалось. Днём дрова были самыми обыкновенными берёзовыми чурками, а сейчас на земле лежали какие-то огромные безусые жуки. Они смотрели на Гришу вытаращенными глазами, а у некоторых даже были раскрыты рты. Гриша, конечно, понимал, что глаза — это сучки, а рты — зарубки от топора. Но всё равно подивился. Он быстро сложил безусых жуков в поленницу у забора и полюбовался своей работой.
В небе над дровами мигала маленькая серебристая звёздочка. «Наверное, ей холодно, раз так дрожит», — подумал Гриша.
И, точно пожалев звёздочку, над ней вдруг вспыхнула и стала разгораться алая полоса. А звёздочка, чтобы согреться, натянула на себя небольшое одеяло-облачко и исчезла за ним. Гриша посмотрел на него и подумал: «Облака в небе, как пенки в молоке».
«Пенок» было немного. Но такое удивительное небо Гриша видел впервые. Оно словно раскололось на две части. С одной стало розовым и нежным, а с другой — серым и мрачным. Будто встретились друг с другом Змей Горыныч и Василиса Прекрасная.
Гриша даже не пожалел, что дрова перестали казаться безусыми жуками, а глаза жуков снова
