Дневник. 2006 год.

шоферы.

Прочел еще одну работу из присланных на конкурс.

Понизовкина С.А.

«Сразу: талантливый человек, если работа действительно принадлежит ей. Опять будущее. Игра, в которую играет планета. Несколько людей, которые от жизни и игры сходят с ума, «шизофрения». Звездная композиция, почти родные люди, но скорее из-за обстоятельств. Возможно с игрой что-то закинуто на болезнь и рефлексию. К сожалению, все в обсказе, как бы сверху. Думает, ищет, моральные проблемы. «Да», но не первый эшелон».

10 апреля, понедельник. Еще из самолета замечаешь, что Белоруссия это другая страна, не Россия. Снег уже спал, и видны готовые к пашне и севу поля. В России, поля затягиваются лесами, застраиваются кир­пичными дачными домами. Потом, когда приземлились и ехали на автобусе в Минск, я обратил внимание на удивительную чистоту вдоль дороги, чего уже давно нет у нас, и типовые белые коровники и фермы. Под Москвой все они разрушены, ра­зобраны. Теперь быстро: прекрасная гостиница профсоюзов, замечательный их же Дворец. Но всё бегом, бегом. В 12 часов уже начался Собор. Леонид Петрович Козик, сопредседатель, выступал первым, после приветствия, которое огласили от имени только что прошедшего вы­боры и инаугурацию А.Г.Лукашенко. В приветствии довольно обычном, было и неожиданное словосочетание: «притягательный славянский характер».

Козик говорил вещи привычные: о международном положении, о нападках на русскую православную церковь, предложил принять резолю­цию о закрытии Гаагского трибунала.

Из доклада: в Белоруссии 261 доллар средняя зарплата, средняя пенсия – 107 долларов

Следующим говорил Борис Олейник, когда-то известный советский поэт, ныне в России вполне забытый.

Человек он, безусловно, умный, но, по моим старым воспоминаниям, слишком ловкий. Начал с приветствия глав­ы Рады Л.П.Литвина.

Мне категорически не нравится (это не мои слова, а Олейнка) привычка крутых патриотов очернять свою страну за ее пределами, говорить из-за своего плетня, о том, что не нравится у соседа. Близко к тексту передаю центральную фразу. Бывший преданнейший советский писатель ушел от всех спорных вопросов.

Г.Н. Селезнев начал с критики Европарламента, его отношения к Белорус­сии. «Белоруссия стала народом». Мы не можем рассказать на российском те­левидении правду о Белоруссии. «Мы выбор свой сделали: мы живем в славян­ской цивилизации». «Белоруссия по многим показателям опережает нашу ма­ тушку Россию''.

Председатель Исполкома Собора Юрий Дорогоусов. «У славян всегда много проблем». О работе исполкома, о создании региональных организаций. Идея Собора на федеральном уровне не принималась. О казаках. Обращение к оппонентам: «Мы воюем не против кого-то, мы воюем за себя».

Потом слово передали С.Ю.Глазьеву, так сказать, звезде Собора. Его выступление на этот раз мне не понравилось. Он коснулся газа, и выступление мне показалось извилистым. Тем не менее, говорил о раздроблении единства. Белоруссия превысила уровень жизни, который был до развала Союза. О вступлении Украины в ВТО. Чиновники закрывают глаза на то, что единое пространство может не определиться.

Прозвучало довольно много приветствий . Впервые я думал о том, что это «прошивка» всего житейского человеческого пространства.

В обед познакомился с отцом Михаилом Рогозиным и всласть проговорил с ним более часа. Это удивительно, как иногда быстро сходятся люди, когда проявляется общность судьбы или интересов. Но опять действовал закон пар­ных случаев, под знаком которого я живу. Отец Михаил священник из Гатчины. Он только семь лет назад переехал в Москву, где у него приход. Он редак­тирует миссионерскую газету «Голос совести». В его судьбе много чудесного: жил и родился в Гатчине, прадед – священник, следующее поколение – атеисты и партработники. Поступает в политехнический вуз на один из военных факультетов и тут же уходит в Печёрский монастырь – начинают­ся годы исканий. В судьбе священника даже история его прихожанина, депутата Госдумы Николая Лысенко, у которого взорвали кабинет в Думе. Боковой сю­жет – 1,5 года Священника мытарили по тюрьмам и изоляторам: требовали показаний против его прихожанина и пр. и пр. Русская судьба.

«Белоруссия – единственная славянская земля, отстаивающая свое дос­тоинство» (Бурляев), На этой ноте Коля Бурляев прочитал стихотворение Ф.Тютчева «Славянам». Это произвело впечатление большее, чем некоторые речи.

Цитата из выступления одного из делегатов дает ощущение настроения на Соборе: «Зачем нам эти орды азиатов, ничего не умеющих и живущих за счет славян. Россия, Союз, может быть, в этом Божья воля».

11 апреля, вторник. За завтраком казаки, которые вчера на приеме ходили грудь колесом и блистали позументами, маршальскими и генеральскими звездам, лампа­ сами, скрипели сапогами и выкрикивали иногда свое «л ю б о!» – двигались уже тихонечко, попивали соки и минеральную воду. Но в целом народ на Со­боре оказался живучим, и после вечернего разгула на банкете, в основном, все оправились. Прием был, как обычно, «плотный» – стояли за фуршетными столами плечо к плечу, но еды хватило, а питья – не осилило и казачье воинство. Вообще, если говорить о белорусском гостеприимстве, то оно выше всяких похвал: и гостиница, принадлежащая лелеемым здесь профсоюзам, и Дворец, где проходили заседания, и кормежка. Всё высшего качест­ва, но все это, включая проведение Собора, – государственная политика, делается всё по личному указанию президента, батьки, Александра Григорьевича Лукашенко.

Вообще лучшая агитация за Лукашенко, если говорить о прошедших выборах, которые Запад находит не совсем легитимными – (смотрели бы, право, за «легитимным» Бушем), – лучшая агитация это Москва, Ленинград, их теле­видение и городские порядки. Попробуйте здесь, в Минске, перейти улицу на красный свет, попытайтесь бросить окурок или пустую пласти­ковую бутылку! Не только милиция действует четко, чувствуется общий порядок. Здесь нет рекламы, которая душит любые мысли и контролирует все желания. Объяснение этому простое: с одной стороны почти вся продукция Минска экспортиру­ется, а с другой не дают впаривать разные Баунти, «Марсы», «памперсы» и прочее. Но в магазинах все есть и цены, кстати, значительно ниже, чем в Москве. Я не утерпел и, выбрав времечко, сподобился купить себе льняные штаны и легкие, для спортивного зала, крос­совки. И покупать-то одно удовольствие. Нет наглых, равнодуш­ных и пошлых девок, как у нас, в каждом магазине, и сам город – чистый спокойный, с естественным количеством машин. Еще о чистоте вот что интересно: в дворниках ни одного таджика, ни одного узбека или киргиза. Нам все время впаривают, что в России никто из простых работяг на улицах и дворах и на стройках работать не хочет. Я в это не верю, просто сделано так, чтобы ра­ботали именно сверхдешевые гастарбайтеры, без семей, без требований, без налогов. Именно такое положение позволяет на­живать огромные деньги среднему и большому строительному бизнесу. Та­кой вот получился абзац.

Утром Собор работал по секциями. Секции культуры не было, и я посидел на секции, в названии которой было слово «духовность». Выступления были самые различные, но больше «го­ловные» и поэтому нереальные. Многие предложения связывали с Лукашенко. Вот приедет батько, батько нас рассудит…За всем этим чувствуется оппозиция Московскому режиму, режиму Путина, двойственно относящемуся ко многим насущным проблемам.

Никаких прямых действий ни одно из трех «славянских» правительств по решениям Собора, естествен, предпринимать не будет. Значение его заключено в самом факте его проведения. Это как тлеющий на торфяном болоте костер: огонь ушел под землю, но вспыхнуть непредсказуемо и внезапно может в любое время и в любом месте. Все молчат об этом, но огонь горит. В какой-то степени это напоминает движение нацболов или скинхедов. (название не имеет значения) – взрывную силу, про­ летариата прошлого века, которому нечего терять, кроме цепей, а еще хуже – молодые, отчаявшиеся и обездоленные.

Вечером улетели в Москву. Около десяти я был дома. В самолете прочел еще одну приемную работу. Юля Бабич, москвичка, еще не окончившая школу, но мечтающая стать писательницей. Вот рецензия, которую я написал для себя.«Увы мне. Опять короли, Свет, Тьма, друиды, эльфы, провизорское слово, дистиллированная без оттенка жизни фраза, привычные «волшебные» штампы. Вина