Дневник. 2006 год.

Андрей Вульф, объясняя, что Владимир Петрович еще и много играет или еще недавно играл сам, и что он выдающийся саксофонист, собравший много разных ансамблей, как музыкант и продюсер. Министр поддержал единогласное решение совета. Я потом Андрею Вульфу объяснил, что в совет входит Бриль, который разбирается в игре на саксафоне и Павел Слободкин, знающий, что означает собрать ансамбль.

По первому вопросу я выступил, когда стало известно, что на совместном собрании СТД и представителей Роскультуры из списка выкинули Николая Коляду. Было, дескать, только одно письмо и не хватало остальных документов. Мы-то знаем, что когда кто-нибудь не хочет дать, освободить место для своего, то отыщут тысячу причин. Отодвинул также и ярославскую актрису Татьяну Иваньеву, потому что недавно ей дали «Золотую маску» за «честь и достоинство». Честь – русской актрисе; деньги – своим любимцам. Приблизительно об этом я и говорил в своем выступлении. Намекая на единодушие СТД и Минкульта, я привел пример с «закрытым» голосованием по спектаклю «Современника», когда при тайном голосовании все ратовавшие первоначально «за» оказались «против». В результате я добился приоритета для Николая Коляды на следующий год.

В институте написал рецензию на Радель и представлние на Алееву. В общей сложности Наталья проучилась в институте 12 лет, начинала, как переводчица, потом до меня училась у Киреева. По внутренней сосредоточенности и серьезности письма этот диплом, безусловно, заслуживает оценки отлично. Также написал письмо Анатолию Ливри.

Дорогой Толя!

Я получил Ваше письмо, которое, как всегда, содержательно и инте­ресно. Естественно, я сделаю все, что меня попросит для Вас сделать Савкин, если это речь идет о предисловии к книжке Ваших рассказов. Они мне нравятся, в них я нахожу что-то такое едкое и свое, чего совершенно лишена наша проза. Ваши стихи я воспринимаю скорее биоло­гически – это мое. Но там такая бездна подтекстов, что нужна пауза, чтобы точно определить – это наше с вами.

Объективно мои дела идут очень неплохо. Сутолока вместе с уходом рек­торских забот постепенно удаляется, хотя, может быть, прибавилось работы. Но теперь я могу себе позволить то, чего не позволял раньше: например, дойти пешком от Министерства культуры (в Китай-городе) до нашего Литинститута, спокойно с кем-нибудь поговорить, а самое главное – у меня потихоньку пошел роман. Писал ли я Вам, что героем нового романа будет Литинститут? Конечно, это не документ, хотя и близко, а если кое-что и притворится документом, то для того, чтобы окончательно спрятать все концы в воду. Естественно, в моей жизни много обид, несправедливостей, я рефлектирую, но, как писал Вийон, «отчаянье мне силы придает». Я изобретатель редчайшей и своеобразнейшей формы: Дневников, которые, скорее, похожи не на дневники, а на литературные записки, основанные на постоянном дуэлировании. У меня поэтому есть невероятная возможность постепенно разделываться со всеми моими недругами. Моя репутация уже сложилась, и ее ничто не изменит, даже пожар Рима, а вот репутация моих так наз. врагов (хотя этого слово не из моей лексики) – у меня в руках. Они не всегда это понимают, а когда поймут – будет поздно. Видимо осе­нью, выйдет том моих Дневников, что-то около 800 стр., за 3 года…

А в небольшом альманахе «Российский колокол», пристально читаемом литера­турной общественностью, постепенно идут, месяц за месяцем тоже мои Дневники за 2005 год. И такое, должен сказать, я испытываю мстительное счастье, когда все время подсыпаю порох в эту бочку, на которой сижу не я, но фитиль которой, могу всегда поджечь. Простите, что пишу так грустно-весело, как могу.

Обнимаю Вас – Сергей ЕСИН.

Сегодня объявили, что в Ираке погибли три российских дипломаа, их захватили и расстреляли. Виноват, конечно, местный беспредел, начавшийся сразу после свержения Хусейна, но и американцы это все допустившие и спровоцировавшие. На этом фоне продолжается скандал в Южном Бутове. Дама Прокофьева не согласилась на вторую квартиру. Почему я безоговорочно в этом случае на стороне мэра и города?

27 июня, вторник. С одного обязательного мероприятия я переползаю на другое, внимательно в это время обдумывая, как попаду на третье. Все время приходится рассчитывать свои силы и думать, чтобы их хватило на завтрашний день. Утром началась аттестация студентов первого курса. В отъезде БНТ ее проводит Миша Стояновский. Мне его даже становится жалко, но он отрабатывает свое положение и надежды. Никого из проректоров больше нет, из заведующих кафедрами сидит только А.К.Михальская, но она что-то на первом курсе читает. Я полтора часа, можно сказать, присутствую из вежливости. Долго и пространно, почти оправдываясь, представляет своих учеников Толя Королев. У него четверо ребят из семинара ушли, и он недоумевает. Две девочки-платницы поступают снова. Одну я уже твердо не пропустил, вторая пишет очень неплохо про животных.

В 12 часов начался Авторский совет в РАО. Проходил он в новом, вернее перепланированном и отремонтировнном зале, очень красиво и, наверное, удобно. О сумме откатов при ремонтах я не говорю, об этом мы недавно перемолвились за обедом в «Форте» с «угольщиком», который снимает в институте Флигель, Женей. После наркотиков это сама прибыльный бизнес. Здесь отмываются и основные от наркоты деньги.

.Авторский совет проходил в атмосфере, как и всегда у С.С., некоторой спонтанности, с одной стороны, а с другой, таинственности. Повестка дня не была зараннее разослана, документы тоже, многое невозможно оценить с налета и проанализировать влет.

Сначала говорили о Совете музыкальных издателей при Авторском совете. Под понятием «издатели» на западный манер мы теперь понимаем правообладателей. Я отчетливо понимаю, что это такое и в социальном и в общественном плане. Юра Антонов образно определил: «Молодые люди в рваных джинсах и с прыщами на мордах». Он же говорил о том, что эти люди только и ждут возможности внедриться в РАО. Такую систему сборов гонорара, как РАО, сегодня создать никто не сможет. По-другому мелких гонораров с «публички» не соберешь. Тем не менее, Антонов понимает их молодую силу и уважает этих людей за дело. Таковы условия рынка. Меня смущало, что м ы действуем без какого-либо письма от этих издателей, без их просьбы, без списка претендентов пожелавших войти в этот совет. Именно поэтому я воздержался при голосовании. Впрочем, сделал это, глядя на Антонова. Автоматически, значит, воздержался и Слободкин. Уезжая на неделю на отдых, Павел оставил мне доверенность. Доверенность от Рощина была у Федотовой. Меня попросили объяснить мотивы моего голосования, я объяснил.

Как я понимаю, главное беспокойство С.С., Веры Владимировны и входящего в комплот и чувствующего себя барчуком, Саши Клевицкого – это здание. Мы слишком долго о здании не думали и отступали, возможно, выгодно было платить аренду, а теперь сразу написали письмо Соколову, в администрацию президента, Президенту, которому должен был передать письмо Примаков. Устроить передачу «достучатся» до Примакова взялся Клевицкий. Надежд на быстрое монаршее решение мало, но они есть. Юра Антонов подал прекрасную идею организовать просьбы о помощи РАО еще и западных партнеров. Решили при необходимости идти на торги, занимая деньги на выкуп в Сбербанке.

Третий вопросе – об итогах сборов за пять месяцев прошел легко, потому что есть рост. Но, тем не менее, я довольно долго говорил об почти полном отсутствии сборов со стран СГ. В частности с Украины. Даже маленькая Белоруссия дает денег в два раза больше. Мы этим просто не занимаемся. Антонов привел пример с получением гонорара, который произошел у него с одесситами. Украина просто не хочет платить, предпочитая в лапу, а чаще – никому и ничего, кроме исполнителя. Я высказал свое старое предложение о создании в странах СНГ представительств.

В три часа началась защита дипломных работ… Надо бы все законспектировад для истории литературы, но стращно стал уставать.

С чувством глубокой удовлетворенности воспринял отставку 13-ти заместителей Генерального прокурора и прокурора Москвы, которую потребовал новый Генпрокурор Чайка. Впрочем, не пропадут.

29 июня, четверг. Утром в 10 сидел на аттестации второго курса, у меня лишь Лена Шадаева. Она отличница, у меня тоже все с ней в порядке. Мне кажется, что в самом начале я с нею был излишне строг, в ее рукописях тоже поднимается некая сила.

Днем очень быстро прошел совет по наградам, который вел Л.Н.Надиров. Когда вернулся в институт, то позвонил Егор Анашкин, который сидел у нас в Гатчине в жюри, и пригласил на фильм в Госкино. Никуда в другое место я по этой жаре бы и не пошел, а здесь – напротив в Госкино. У меня нет ни программки, ни памяти на иностранные имена. Фильм крепко сделан. Это история трансвестита, работающего