и бывшая жена Кристофера Приста, в 1981 году она отказалась от присужденной ей премии «Небьюла» — нечастое событие в мире англоязычной фантастики[1]. Татгл не раз гостила у Харрисона. И если правда, что не только человек строит себе жилище, согласуясь, с собственными эстетическими представлениями, но и Дом со временем оказывает незримое влияние на хозяина, то ключом для лучшего понимания художественного мира Харрисона послужит эта цитата из статьи Таттл, которую мне хотелось бы привести целиком:
«Сейчас Марк Харрисон живет на южном побережье Англии, и из окон его квартиры на верхнем этаже видно море. В этой квартире много окон, насыщающих комнату, где он обычно работает, солнечным светом и целой цветовой палитрой постоянно изменчивого в этих местах неба. Первое, что бросается в глаза посетителю, это замысловатые, вырезанные из дерева фигурки божеств и фантастических чудовищ. И пока художник работает, склонившись над своим столом, студию наполняют звуки экзотической музыки — африканской, с острова Бали, старинной английской, не говоря уж о собственных музыкальных экспериментах Харрисона (он работает ударником в местной группе «Gamelanadingdong»). И в такой обстановке на холст или картон переносятся не менее экзотичные картины, рожденные воображением…» ?
Кэролин Черри
ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА ТЬМЫ
Смерть шла по рынку Коринфа.
Иногда она останавливалась у прилавков, с довольным видом оглядывала толпы людей. Смерть приняла обличье немолодой женщины в запыленных лохмотьях. Она много путешествовала — о том говорил зажатый в руке посох — утром побывала в Сирии у знаменитого полководца, потом отправилась в Индию, наведалась в Египет. Кроме того, тысячи тысяч слуг выполняли приказы Смерти — впрочем, все они являлись составными частями ее сущности. Сама же она одновременно находилась на рынке в Коринфе, в маленькой хижине в Германии и на небольшой улочке Рима — многократное и мгновенное отражение личности, каждое из которых видело мир ее глазами.
Смерть нежно улыбнулась ребенку, который заглянул ей в лицо и рассмеялся, но улыбка исчезла, когда мать потащила мальчика прочь, повторяя, что не следует глазеть на незнакомых людей. Смерть отвернулась от юного нищего, устроившегося на ступенях храма, лишь бросила ему монетку, и тот с удивлением посмотрел ей вслед.
И вот Смерть подошла к парадной лестнице дворца. Стража насторожилась, но, увидев, что это убогая нищенка, подняла копья и разрешила ей пройти: по обычаям страны во дворец пускали всех странников, чтобы они могли поесть за дальним концом стола и получить милостыню — здесь редко появлялись путники, и новости ценились как большая редкость.
Да, сегодня ночью Смерть будет сидеть за королевским столом — ее неотвратимо влекло к хозяину дворца.
Впрочем, Смерть отлично знала сюда дорогу, ведь ей уже доводилось шагать по коридорам с богато украшенными стенами, тем самым, что вели в тронный зал, где теперь шел роскошный свадебный пир. А год назад она приходила, чтобы увести за собой старого царя. Слуги, выполняя ее поручения, не раз наведывались во дворец; Смерть прекрасно ориентировалась в его переходах и апартаментах — как и в великом множестве других мест на бескрайних просторах земли.
Однако слуги увидели лишь лохмотья незваной гостьи и с плохо скрываемым презрением усадили ее в самый дальний угол. Ей сунули в руки тарелку с едой и чащу с вином. Смерть не стала отказываться от угощения, она слушала песни менестрелей и наслаждалась дарами земли. Однако никто не заговорил с ней, впрочем, она и сама хранила молчание, изредка бросая быстрые взгляды на молодого царя.
Наконец взгляды их встретились, и Смерть поняла, что он догадался о том, кто она такая. Впрочем, царь был еще очень молод, ему казалось, что у него еще все впереди.
Трапеза заканчивалась, принесли вино, и первым из оправленного золотом кубка выпил царь, потом передал его своей молодой жене. Слуги неслышно скользили между гостями, доверху наполняя вином чаши — наступало время беседы.
Глаза царя раз за разом со страхом обращались в сторону Смерти, чьи лохмотья казались ему слишком черными, а лицо чрезмерно бледным; умирающие чувствуют то, что недоступно живущим.
— Странница, — заговорил наконец царь, и его голос прозвучал уверенно и твердо, — по нашим обычаям мы сначала угощаем гостей, а потом они сообщают нам свое имя и, если хотят, рассказывают о том, что повидали. Мы никогда не настаиваем, но так у нас принято.
Смерть поднялась на ноги, и время остановилось, все в зале застыло: вино повисло в воздухе, не достигнув чаши, губы не успели договорить слово, муха, только что влетевшая в открытое окно, замерла в проеме, а огонь в камине превратился в изумительный монумент.
— Владыка Сизиф, я Смерть, — негромко проговорила она и, сбросив лохмотья, предстала в своем истинном обличье — темная сестра Сна, прекрасного и нежного Бога. — Пойдем со мной. Пора.
Исполненная силой юности душа Сизифа крепко вцепилась в смертное тело своего хозяина, не желая его покидать. Царь оглядел роскошно убранный зал, дотронулся до руки молодой жены, которая не почувствовала его прикосновения, ведь для нее время остановилось — сияющие голубые глаза широко открыты, чудные волосы цвета спелой пшеницы спят на плечах — красавица, красавица Меропа.
Рука Сизифа задрожала. Он повернул к Смерти залитое слезами лицо.
— Она не видит тебя, — сказала Смерть. — Пойдем со мной.
— Это несправедливо, — запротестовал Сизиф.
— Ты баловень судьбы, — промолвила Смерть, — владеешь множеством замечательных вещей, которые всегда принадлежали тебе. Но пришла пора оставить мир.
— Я ее люблю, — рыдал Сизиф.
— Она уйдет, в свое время, — пообещала Смерть.
Сизиф провел ладонью по нежной щеке Меропы, которая так и осталась неподвижно сидеть на своем месте. Он поцеловал жену и снова посмотрел на Смерть.
— Одно слово, госпожа, — взмолился он, — одно слово с моей суженой.
Сердце Смерти дрогнуло, поскольку, как и ее брат, она была доброй богиней.
— Ладно, я дам тебе несколько мгновений.
Мир снова пришел в движение. С жужжанием пролетела муха, взметнулось вверх пламя, возобновились разговоры.
Меропа коснулась руки мужа и удивленно заморгала, когда Сизиф наклонился к ней и что-то зашептал на ухо. Небесно-голубые глаза округлились и наполнились слезами; женщина покачала головой, а Сизиф продолжал шептать.
Смерть отвернулась, чтобы не смотреть на рыдающую вместе с мужем Меропу, гости замолчали, не понимая, что происходит.
Все в зале снова застыло.
— Время пришло, — промолвила Смерть.
— Госпожа, — царь сдался и кивнул.
На сей раз душа мгновенно покинула тело и недоуменно огляделась по сторонам. Смерть взяла ее за руку и посохом раздвинула занавес, который отделяет сумеречный мир от обычного.
— Ой, — тихонько вскрикнул Сизиф, содрогнувшись во мраке.
