на востоке до Мориоду-нума на западе, высматривая вооруженные отряды. Не увидев ничего подозрительного, он обращал взгляд на побережья: не показались ли на серых волнах длинные корабли, не приближаются ли разбойники-викинги.
Но море было пустынным.
Как-то в ясное солнечное утро он попытался заглянуть за Галльское море, но его остановила сила, которую он не сумел ни увидеть, ни преодолеть, точно стену из хрусталя.
В растерянности он вернулся в свою башню и вынул Меч из желоба. Потом вышел на парапет, всей кожей ощутил прохладу осеннего бриза, и на некоторое время его смутные страхи улеглись.
В полдень к нему вошел его слуга Бальдрик с вином, холодным мясом и блюдом синих слив. Утеру не хотелось разговаривать. Он сделал Бальдрику знак уйти, сел у окна и устремил взгляд на морские дали.
Не впервые за последние десять лет он пожалел, что рядом с ним нет Мэдлина. Владыка-волшебник либо рассеял бы его страхи, либо — в худшем случае — установил бы, что за опасность им угрожает.
— Будь желания лошадьми, нищие разъезжали бы верхом, — пробормотал Утер, изгоняя воспоминания о том, как Мэдлин его покинул. Злые слова, едкие, словно кислота, извергал Утер в тот день. Не прошло и часа, как он пожалел о них, однако взять назад не мог. И Мэдлин покинул его…
Как Лейта. И Кулейн…
Утер налил себе еще вина, чтобы притупить воспоминания, но они стали только острее. Гьен Авур, Лесная Лань — имя, данное Кулейном Лейте, имя, употреблять которое Утеру запрещалось. Но он любил ее и без нее потерял себя.
— Зачем ты толкал ее в его объятия? — прошептал он.
Ни логика, ни рассудок не давали ответа. Однако Утер знал, где он прячется — в лабиринте черного чувства. Семена безумия были посеяны в ту ночь в другом мире, когда юноша впервые познал девушку, только чтобы услышать, как она прошептала имя Кулейна. Золото превратилось в свинец, свет канул во мрак. Но даже и тогда он мог бы простить ее, потому что Кулейн был мертв. Он не хотел ревновать ее к трупу. Однако Владыка Ланса вернулся, и Утер увидел, как в глазах Лейты возродилось пламя любви.
Но отослать его он не мог, это было бы поражением. И убить его он не мог — Кулейну он был обязан всем. Ему оставалось надеяться, что любовь к Владыке Ланса отступит перед брачной клятвой, данной королю. Так и случилось — но этого оказалось мало. Он вновь и вновь испытывал ее верность, обходился с ней с пугающим равнодушием, ввергал ее в отчаяние, толкал на то, чего страшился превыше всего.
Король глупцов!
Утер — Кровавый король, полководец, не знающий поражений! Ни одно войско не в силах противостоять ему, но что в том, раз он живет в холодной башне, зная лишь одиночество? Ни сыновей, подрастающих ему на смену, ни любящей жены. Он обернулся к бронзовому зеркалу. У корней выкрашенных хной волос проглядывала седина, а глаза были бесконечно усталыми.
Он вновь вышел на парапет и посмотрел вниз, во двор. Сикамбр Урс прогуливался там рука об руку с девушкой. Утер не узнал ее, хотя словно бы уже где-то видел. Он улыбнулся. Лошадиные панцири, как установила проверка, никуда не годились — набухли от дождя, утратили непробиваемость. Зато Урс оказался прекрасным начальником конного отряда. Подчиненным нравились его дружеская непринужденность и находчивый ум, а вдобавок он не был опрометчивым и понимал, как нужны для стратегии терпение и предусмотрительность.
Король наблюдал, как Урс безмятежно обнял девушку за плечи, привлек к себе и, приподняв ее подбородок, поцеловал в губы. Утер покачал головой и отвернулся. Теперь он редко приказывал прислать в его покои женщину — после его охватывала глубокая печаль, холодная пустота одиночества.
Его взгляд обратился на зеленый мир вокруг: пологие холмы и усадьбы земледельцев, стада коров и овец. Все дышало миром. Утер негромко выругался. Годы и годы он укреплял миф, что он — земля, душа и сердце Британии. Только его доверенные друзья знали, что силу ему дает Меч. Однако теперь Утер даже без помощи заповедного оружия ощущал зловещую угрозу, надвигающуюся из теней. Спокойствие вокруг было лишь иллюзией.
«Или ты стареешь? — спросил он себя. — Ты так долго сотворял живой миф, что и сам в него поверил?»
Налетел порыв холодного ветра, и король вздрогнул.
Угроза? В чем она? И от кого исходит?
— Государь! — послышался голос. Утер резко обернулся и увидел в двери Викторина. — Я постучал в наружную дверь, но не услышал отклика, — сказал римлянин. — Прости, если я не вовремя.
— Я задумался, — сказал король. — Какие новости?
— Римский епископ заключил договор с Вотаном и подтвердил его право на Галлию и Бельгику.
Утер усмехнулся.
— Недолго же он ходил в Антихристах, верно?
Викторин кивнул и снял бронзовый шлем. Из-за белоснежных волос он выглядел много старше своих пятидесяти лет. Утер прошел мимо него в покои и жестом пригласил полководца сесть.
— Все еще не носишь ни усов, ни бороды, мой друг, — сказал король. — Что ты будешь делать теперь, когда в наши гавани уже не приходят корабли с пемзой?
— Возьмусь за бритву, — ухмыльнулся Викторин. — Не подобает римлянину смахивать на немытого варвара.
— Негоже говорить так со своим королем, — сказал Утер, почесывая собственную бороду.
— Но к своему несчастью, государь, ты родился без капли римской крови. Могу только выразить свои глубочайшие соболезнования.
— Надменность Рима пережила даже его падение, — сказал Утер, улыбаясь. — Так что Вотан?
— Донесения противоречивы, государь. Он одержал четыре решительные победы в Сикамбрии, сокрушив меровеев. О судьбе их короля ничего неизвестно. Одни говорят, что он бежал в Италию, другие — что он нашел приют в Испании.
— Его стратегия? Использует конницу? Или римскую фалангу? Или это просто орда, берущая верх благодаря своей численности?
— Его войско разделено на отряды. Есть конница, но полагается он главным образом на лучников и пеших воинов с боевыми топорами. И сам дерется там, где битва жарче всего. Говорят, ни один меч не способен рассечь его броню.
— Вотан отправил послов к другим королям? — спросил Утер.
— Насколько нам известно, нет — только к римскому епископу и мальчику-императору. Он обязался не вторгаться в Италию.
— Так куда же он поведет свое войско?
— Ты полагаешь, он вторгнется в Британию?
— Мне надо узнать о нем побольше. Откуда он? Как ему удалось сплотить германские племена, скандинавов и готов, создать из них такое дисциплинированное войско? И за столь короткое время.
— Я мог бы отправиться к нему послом, государь. Его двор сейчас в Марции.
Утер кивнул.
— Возьми с собой Урса. Он знает тот край, его жителей, язык. И возьми дары. Я подберу что-нибудь подходящее.
— Слишком богатый подарок могут истолковать как слабость, государь, и ведь ты заключил договор с Меровеем.
— Меровей был дураком, а его войско — посмешищем всей Европы. Договор же касался торговли, и только. Объяснишь Вотану, что договор заключили короли Сикамбрии и Британии, и я признаю, что соглашение остается в силе, как я признаю его право на трон.
— А не опасно ли это, государь? Ты ведь поддержишь право завоевателя против права наследования.
— Мы живем в опасном мире, Викторин.
Урс проснулся в холодном поту, сердце у него отчаянно колотилось. Девушка рядом с ним мирно спала под шерстяным одеялом. Ее дыхание было ровным. Принц встал с кровати и подошел к окну, отдернул бархатные занавески и дал ветру охладить свое пылающее тело. Сон казался таким реальным! Он видел,
