Он улыбается. Ему легче от мысли, что кто-то напуган, потрясен сильнее его.
Бадо посвящает Уильямс в свою существующую от силы час теорию множественности Лун. Она вглядывается в чужой спускаемый аппарат.
— Мне уже приходило в голову что-то вроде этого.
От удивления у него отваливается челюсть.
— Уже?
— А как еще ты мог здесь оказаться? Ладно, Бадо, отложим размышления до лучших времен… Скажи, что же нам делать? — Она смотрит на свой массивный «ролекс». — На сколько хватит твоего комплекса жизнеобеспечения?
Он смущен. Она быстрее его пережила потрясение и задает вполне здравые вопросы. Он смотрит на свои часы, укрепленные на манжете скафандра.
— Еще на два часа. А твоего?
— Моего не хватит даже на час. Идем! — Она вылезает из своего лунолета, поднимая синими ботинками невообразимую пыль.
— Куда?
— К маленькому спускаемому аппарату, куда же еще? Ничего пригодного, помимо него, вокруг не наблюдается. — И она бежит большими прыжками по дну кратера.
Немного постояв, Бадо берет свой поддон и следует за ней.
Теперь он может лучше разглядеть новый спускаемый аппарат. Жилая капсула представляет собой шар, к которому прикреплен диск — видимо, причальное устройство. Две антенны размером с обеденную тарелку. Все вместе обернуто каким-то зеленым одеялом — наверное, термоизолирующей оболочкой.
Бадо видит лесенку. Грунт вокруг нижней ступеньки испещрен следами.
— Какая маленькая кабина! — удивляется Уильямс. — Всего на одного человека.
— Думаешь, он американец?
— Только не из известной мне Америки. Погоди, что-то знакомое… Больше всего это похоже на переделанный орбитальный модуль «Союз». Ну, знаешь, русский космический корабль, их эквивалент «Аполлона».
— Русский?
— Что-то я не вижу никакого переходного шлюза… — удивленно произносит Уильямс.
— И я не вижу, — говорит Бадо. — Только нашлепка сверху.
— Значит, чтобы попасть в эту капсулу на орбите, надо выйти в космическое пространство. Ну и конструкция!
Из-за спускаемого аппарата появляется человек. Он раскачивается из стороны в сторону и зачерпывает пыль. При виде Бадо и Уильямс он замирает, как вкопанный.
В руках у него флаг на древке. Полотнище заключено в проволочную рамку, оно ярко-красное с золотым серпом и молотом в верхнем углу.
— Вот тебе и раз! — шепчет Уильямс. — Значит, не всегда нам выигрывать…
Космонавт делает два шага в их направлении, потом принимается жестикулировать. Он размахивает руками, тычет в Бадо и Уильямс древком флага, словно копьем. Вокруг его талии неподвижно закреплен широкий обруч.
— Кажется, он к нам обращается, — говорит женщина.
— Вряд ли наши рации работают на одинаковых частотах. Наверное, он может вести передачу и прием только на коротких волнах, чтобы связываться с Землей. Ультракороткие ему ни к чему. Ты только погляди, как туго ему приходится.
— Вижу. Боюсь, у него жесткий скафандр. Сочувствую бедняге!
— А что это за хула-хуп? — спрашивает Бадо.
— Чтобы не упал, если споткнется. Он же здесь совсем один! Для двоих в его шарике нет места.
Космонавт приходит в неистовство. Он швыряет в чужаков флаг, который падает к ногам Бадо. Потом поворачивается и торопится к своему аппарату.
— Видишь шарниры? — спрашивает Бадо. — Наверное, его скафандр разнимается, и он залезает в него, как в футляр.
Уильямс поднимает щиток своего шлема.
— Пусть видит наши лица. Надо же как-то установить с ним контакт!
Бадо разбирает смех.
— Может, подскажешь, зачем нам это?
В следующий момент кратер накрывает тень. Бадо уже не до смеха.
— Черт, неужели опять?
— В чем дело? — испуганно спрашивает Уильямс.
— Очередное перемещение. — Он ждет появления рокового дрожания.
— На этот раз вряд ли, — тихо отвечает Уильямс.
По дну кратера Тейлор скользит узкая черная тень длиной в несколько сот футов. Бадо запрокидывает голову, то есть максимально наклоняется назад.
Корабль похож на огромный серебристый артиллерийский снаряд, поставленный вертикально. В таком положении он скользит над лунной поверхностью на высоте полусотни футов, мощно разгоняя пыль невидимым ракетным выхлопом. Полет корабля полон тяжеловесной грации. Он уже выбросил четыре толстых опоры с широкими пружинными амортизаторами. У носа корабля желтеют многочисленные иллюминаторы. На борту красуется эмблема в виде красно-бело-синей круглой мишени.
— Черт! — не выдерживает Бадо. — В этой штуковине добрая сотня футов! — Его исчезнувший спускаемый аппарат был в четыре-пять раз ниже. — Интересно, сколько он весит? Двести — триста тонн?
— Вертикальный взлет, — отвечает Уильямс невпопад.
— То есть?
— Видишь, какой он обтекаемый? Он опускается на Луну, снова стартует в таком же положении и возвращается на Землю.
— Очень старомодная конструкция, детище фон Брауна и его команды. Такой корабль слишком тяжел для ракетных двигателей на химическом топливе.
— А кто говорит о химическом топливе? Нет, здесь, скорее всего, атомный двигатель.
Огромная серебристая рыбина ненадолго зависает над кратером, а потом начинает опускаться. Как Бадо ни вглядывается, он не замечает никакой дрожи. Непонятно, как достигается такое равновесие: он не видит вспомогательных двигателей, поэтому представляет себе спрятанные под оболочкой судна маховики.
Снижение корабля вызывает в кратере могучую пыльную бурю. Крупные частицы колотят Бадо по шлему, как дождевые капли. Он загораживает щиток тяжелыми перчатками и наклоняется, чтобы устоять на ветру.
Маленький спускаемый аппарат русского не выдерживает напора, опрокидывается и катится прочь.
