ужиться с двумя Купонами сразу, с этой образцовой командой ничтожеств. И его я так долго терпела только потому, что мне нравишься ты. Так что не становись таким, как он.
— Но я же и есть он, — робко возразил я.
— Думаю, ты запутался в определениях. Но ты точно не он.
— Тогда кто же я?
— Я гадаю уже два года. Кто ты?
— Не знаю.
— А кем ты был?
— Джеком. Джеком Куимби.
Вспыхнул свет. В комнату ворвался Купон.
— Превосходно! — взревел он. — Ты уволен, идиот!
— Нет! Ты не можешь его уволить, — воскликнула Сесилия.
— Что?! Он уволен!
— Тогда это обойдется тебе в половину всего состояния, Фред, — продолжила Сесилия. Мы оба поморщились. Никто не называл нас Фред, равно как никто не произносил фамилию Купона с ударением на первом слоге — во всяком случае, после второй встречи. — Потому что брачный контракт становится недействительным в случае супружеской неверности.
— Но я был тебе верен!
— Нет, не был, — холодно бросила Сесилия. — Когда ты послал в нашу постель своего… по сути, своего служащего-двойника, ты нарушил моногамию нашего брака. И любой судья это подтвердит.
Ошеломленный Купон умолк. Теперь до него дошла убийственная логика Сесилии.
— И отныне, если только ты не желаешь отдать мне половину всего, чем владеешь, — добила его Сесилия, — нашими отношениями командую я. И я не желаю тебя больше видеть. И хочу, чтобы Джек… защищал меня, потому что сейчас я чувствую угрозу. Уходи, потому что я испытываю сильное желание попросить Джека вытолкать тебя вон.
Челюсть Купона отвисла. Он шагнул было вперед, но потом попятился, развернулся и стремительно вышел.
Сесилия обняла меня сзади, обвив руками плечи, и прижалась грудью к спине.
— Ты ведь хочешь защищать меня, Джек?
— Если и ты станешь защищать меня.
— Договорились.
Мы упали на кровать.
Кажется, она получала наслаждение, шепча мое имя, и этот шепот, а потом и вскрик, стали идеальным бальзамом для моей души. Когда все кончилось, я ощутил себя самим собой.
— Кто ты? — спросила она, когда я лежал, положив голову ей на грудь, а она поглаживала мои волосы.
— Эмулятор. Универсальный…
— Да нет, кто ты на самом деле?
— Просто дурак, пожелавший выжить. Я много лет учился. И всегда был уверен, что именно мне повезет с работой. Проходили месяцы, потом годы. И я обнаружил, что таких, как я — миллионы. Ты хоть понимаешь, каково мне было?
— Да, — тихо и сочувственно отозвалась Сесилия.
— И я действительно неплох! Без меня он никогда не получил бы тот контракт в Майами. А теперь я не знаю, что нам делать. Ведь так больше не может продолжаться, верно?
— О нет. Он нас убьет.
Мой разум сопротивлялся этому выводу, но я знал, что она права.
— Нам придется уйти, — решил я.
— Ну, нет. Это ему придется уйти. Неужели ты действительно веришь, что он отпустит нас живыми, раз мы знаем, что он тысячи раз совершал мошенничество? Его имя — это его репутация, а его репутация — это его бизнес. Мы можем его погубить. И он никогда не допустит, чтобы мы обладали такой властью над ним.
— Тогда почему же он?..
— Как раз сейчас он об этом думает. Он наблюдал, как мы занимались любовью, и теперь размышляет над нашими словами. И приходит к выводам с той же скоростью, с какой делаешь их ты.
— И?..
— Нам пора искать оружие.
— Но…
— Если хочешь выжить, Джек, ты должен это сделать. Немедленно!
— А как же ты?
— Мне с ним не справиться, Джек. Иди.
Я медленно встал.
Оружия на корабле не было — Купон оружию не доверял. Я побрел было на камбуз за ножом, еле переставляя ставшие деревянными ноги, но сообразил, что именно туда двинется и он. А поскольку кабинет ближе к камбузу, чем спальня, то он меня опередит. Явившись в камбуз в поисках оружия, я найду там лишь его, уже с ножом в руке. Поэтому я повернулся и торопливо направился на корму, к машинному отделению, где наверняка отыщется ломик.
И замер. А что если он догадается и сам пойдет в машинное отделение, а не в камбуз?
Долгую минуту я простоял, охваченный нерешительностью. Шторм усиливался, и палуба под ногами кренилась все круче. Мне казалось, что Купон читает мои мысли и предвосхищает каждое мое решение. Наше знание друг о друге представлялось мне в виде длинного туннеля зеркальных отражений, каждое из которых чуть меньше и не такое четкое, как предыдущее.
Его почти полный контроль над моим разумом привел меня в ярость.
— Я не ты! — крикнул я.
И бросился по трапу вниз. На стене машинного отделения висел аварийный набор инструментов — кувалда, пожарный топор и ломик. Я выбрал ломик.
Перехватив его поудобнее, я заторопился вверх по трапу. Купон, несомненно, затаился в камбузе с ножом в руке…
Внезапно мою спину пронзила резкая боль. Я рефлекторно развернулся и ударил ломиком. Хотя от боли у меня потемнело в глазах, я все же увидел, как ломик угодил в голову человека, чье лицо не отличалось от моего. Удачный удар оглушил его. Я вновь замахнулся ломиком, но, наверное, мы оба потеряли сознание — помню желание ударить, но не помню, как нанес удар.
Несколько часов спустя я пришел в себя. Я лежал лицом вниз в послеоперационной подвеске и мог видеть лишь экраны внутренней связи. На одном из них появилась Сесилия.
— Джек, не волнуйся. Ты поправишься, — сказала она.
— Конечно. Я себя замечательно чувствую.
— Ты нашпигован успокоительными. Автохирургу пришлось заштопать левую почку и порванные мышцы. Через пару недель ты встанешь.
— А как же?..
— Ему конец. Ты там здорово наследил, но все уже вычищено. Я сейчас стираю память системы- уборщика.
— Он… в океане?
— На дне. Прикованный к десяти килограммам бесплатного груза.
— Навсегда.
— Никогда больше не говори о нем! А теперь — ты сможешь выдержать разговор с Моритой через восемь часов?
— Наверное.
— Постарайся, потому что отмена или перенос разговора вызовут подозрение.
— Знаю. К тому же это очень важная встреча. Мне еще надо проверить, насколько далеко он продвинулся в подготовке презентации.
