— Это еще зачем? — удивился я.
— Не надо прыгать, дядя, — вмешался в разговор Тумалур. — Это не воины тай, приглядись к знаменам.
— Да как ты смеешь без разрешения голос подавать… — начал было Малур, но тут сказанное племянником дошло до него, он поперхнулся, посмотрел на цветные тряпки, свисающие с копий, а потом радостно сорвал с себя шлем и подбросил его в воздух.
Я увидел, как стражники торопливо расплетают косицы, выдирая из немытых сальных волос медные кольца. Однако несколько стражников и все воины, судя по угрюмому виду и наставленным на них лучеметам, решили не сдаваться.
Не в меру ретивый воин-лур чуть не зарубил Малура, но тот успел показать ему железные кольца, а потом что-то шепнул начальнику отряда, показывая в мою сторону. Тем временем я с удовольствием стянул со своей головы чужие волосы и позволил ветерку остудить вспотевший затылок. Пики опустились, а лучники перестали целиться в меня. Кажется, пронесло.
Вместе со мной на втором потоке учился корпорант, имя которого в памяти не удержалось. Запомнился только его спор с исправителем Гофером во время тактических занятий. Невысокий, щуплый корпорант отстаивал модную в те годы концепцию структурного замыкания. Гофер легко и непринужденно исправил его ошибки, показав, что замыкание ландшафта и артефактов в нулевой экологический цикл ведет к застою, а потом и вырождению. Я не очень внимательно прислушивался к диспуту, посвященному эстетизации промышленных объектов, поскольку уже тогда специализировался в другом направлении и немного обижался, когда меня звали гробовщиком. Но выкрик корпоранта «повторение событий неизбежно; замкнутый круг — это путь к совершенству» я запомнил в силу его полнейшей бессмысленности.
Окажись он сейчас рядом со мной, нашлось бы о чем поговорить. Круг замкнулся, события неудержимо начали повторяться, но что касается совершенства… Нет, и еще раз нет!
Я сидел в кресле, в котором весьма удобно располагался дней восемь — десять назад. Убранство комнаты во дворце Хранителя Знамен было прежним. Портьеры те же самые. Даже ваза, которую я разбил о голову Кутая во время побега, стояла на месте, аккуратно склеенная из множества осколков. Правда, здесь появилось еще одно кресло, и в нем устроился Хранитель Знамен.
И только Хранитель был другой.
Мы сидели друг напротив друга. Разговор велся вполголоса, к великой досаде свиты, среди которой я успел заметить пару знакомых лиц, но уже с другими кольцами.
— Ты не будешь испытывать нужды ни в чем, — говорил Хранитель. — Провозвестник в моем шатре… то есть уже во дворце… — знак милости Древних. Для старейшин этого будет достаточно, чтобы принудить непокорных к смирению.
— Твоему… э-э… предшественнику я не очень-то помог.
— Мне известны обстоятельства. Он стеснил твою свободу, и Древние покарали его. Я же выполню любое твое пожелание.
— То есть ты отпустишь меня?
— Мало того, я дам людей и скакунов, чтобы ты беспрепятственно добрался до корабля.
Так-так, Малур выложил ему все мои планы. Или племянник? Какая теперь, к черту, разница!
— И ничего не потребуешь взамен? — осторожно спросил я.
— Все, что мне было нужно, я уже получил, — ответил Хранитель, поднимая к вискам оба указательных пальца в знак искренности. — Война окончена, спор между тай и лур завершился победой правых. Я принес народам вечный мир. И к тому же я должен вернуть тебе долг.
Мое непонимание отразилось, наверно, на лице, потому что он вздохнул и пояснил, что имел в виду:
— Это я подал старейшинам мысль пригласить тебя. Следовало незамедлительно покончить с войной, и твое слово о Древних могло стать решающим. Но коварные тай нарушили соглашение, убили моих людей и хотели воспользоваться твоим именем. А ведь мои верные слуги добыли корабль, научились управлять им, нашли помощников… Тай сорвали плод моих трудов. Не сомневаюсь, что вероломные собирались посягнуть на твою жизнь…
— A-а, так вот кто меня похитил? — я даже привстал с места, но слабый скрип двери напомнил, что охрана начеку. — Значит, это тебя я должен благодарить за похищение?
— Ты ничего не должен, а я — твой должник, — сурово отрезал Хранитель. — Жалок удел того, кто не отдает долги.
— Слова твои драгоценны, а поступки достойны благородного мужа, — произнес я традиционную формулу благодарности. — Ты несешь мир, покой и благоденствие своему народу, — добавил я от себя.
Я лицемерил. Дикий мир, дикие нравы… Нет ничего благородного в примитивной борьбе за жизнь, власть, наложницу… то есть женщину. Еще вчера в городе шла резня. Воины, вчерашние кочевники, опьяненные победой, слонялись по улицам, врывались в дома, и горе тому, кто не успел сменить кольца. Самое омерзительное, что соседи убивали друг друга из-за цвета колец, хотя еще вчера они, возможно, доверительно шептались у дувалов о том, где и за сколько можно приобрести железные наборы.
А кошмарная сцена на уступе…
Нас не тронули, наоборот, меня под руки, в знак уважения, подвели к начальнику. Тот внимательно оглядел меня, затем медленно и с явной неохотой протянул рукоятью вперед свой тесак, но тут, к его великому облегчению, внизу запели трубы. Все забегали, засуетились, пленным сноровисто опутали руки и ноги веревками и уложили в ряд, один к одному.
По лестницам поднялись еще воины, а вслед за ними показался облаченный в расшитый серебряными звездами бурнус предводитель клана лур.
«Хранитель Знамен, Хранитель Знамен!..» — нестройно закричали воины, и предводитель торжественным шагом прошелся по телам пленных.
Сойдя с этой живой дорожки, Хранитель указал пальцем на самого замухрыстого стражника. Его тут же развязали и поставили на ноги. Хранитель о чем-то спросил пленного. Тот гордо поднял голову и плюнул ему в лицо.
Хранитель молча утер подбородок и отвернулся.
Начальник подбежал к краю обрыва и, держась за крепко вбитый железный штырь, к которому была привязана одна из лестниц, крикнул вниз, чтобы принимали подарки.
Крики и свист послышались в ответ.
Пленного схватили за руки и за ноги и подтащили к краю. Он начал кричать, как только с дружным «хей-хо» его принялись раскачивать четверо дюжих воинов. На четвертом «хо» он взмыл над обрывом, нелепо растопырив руки и ноги, но тут же замолчал. Мне на какой-то безумный миг показалось, что он превратился в орбитальный буй, утыканный направленными антеннами. Мертвый стражник летел вниз, но снизу с молодецкими криками воины продолжали всаживать в него стрелу за стрелой.
С того места, где я стоял, разглядеть, в каком виде он долетел до земли, было невозможно. Да я и не хотел видеть.
На второго стражника, наверно, стрел уже не хватило, его пытались спалить в воздухе из лучеметов. Но, судя по его долгому крику, стрелки попались неважные.
Остальным просто перерезали глотки.
— Можешь взять с собой любую из женщин или наложниц, — сказал Хранитель.
— Цветы твоего сада увянут на пыльной дороге, — надеюсь, мой учтивый отказ в лучших тайлурских традициях его не обидел.
— Что же, мне приятно будет вспоминать тебя, обоняя твой великодушный дар, — он казался весьма довольным. — Твоя наложница, которую нагло забрал себе ныне поверженный в прах, забавляет меня своим норовом.
Стоило большого труда удержаться от смеха. Зинка не пропадет, она при любой власти придется ко двору. Но тут мне стало немного не по себе — а ведь живым она меня не отпустит. Яд, удар в спину, стрела из зарослей…
— Итак, могу ли я отбыть к своему дому?
— Так быстро? — удивился Хранитель. — А пиры, охота, иные забавы? Впрочем, ты можешь отбыть в любое время. Хоть завтра.
