Ответить на него очень сложно. Теория эволюции была выдвинута 170 лет назад, но мы все еще ведем старую битву под названием «Природа против Воспитания». Определяется ли человеческий гений наследственностью или той средой, где рос индивидуум? Один старый аргумент против клонирования гения был основан на примате воспитания. Он звучит так: «Индивид есть продукт как наследственности (а это все, что вы получаете в клоне), так и окружающей среды. Поскольку невозможно воспроизвести привычную обстановку, родителей, дедушек и бабушек, друзей и учителей человека, то вы не можете вырастить клон, который был бы в точности похож на оригинал данной личности».
Я согласен с такой логикой. Если вы возьмете две горошины из одного стручка и закопаете одну глубоко в почву рядом с высокой стеной, а другую посадите неглубоко на открытом месте, они просто обязаны приспособиться к ситуации, чтобы успешно расти. Та горошина, что рядом со стеной, должна получить достаточно солнечного света и может этого добиться, увеличив до максимума площадь листьев. Та, что закопана неглубоко, должна получить достаточно влаги и делает это, выпуская больше корней. Самой лучшей будет та разновидность гороха, чья генетическая составляющая позволяет ему адаптироваться к среде, которая ему досталась.
Люди не горошины, но в одном отношении они не слишком отличаются от них: некоторые имеют лучший, чем у других, генетический код. Это все, чего можно требовать. Если вы клонируете человека из прошлого века, то вам вовсе не нужно, чтобы клон был идентичен оригиналу. Нам нужен тот, кто может адаптироваться и процветать в сегодняшней среде. Успех оригинальной матрицы клона говорит нам самое главное: мы имеем дело с незаурядным мозгом. То, что думает этот мозг в 2040-м году, должно отличаться от того, что он думал бы в 1940-м году, иначе от клона не будет никакой пользы.
Все эти аргументы и сотни других проносились в моей голове, пока я просматривал список за этот год. В конце концов я пометил кандидатуру Дж. Б. С. Холдейна, которую мы рассматривали и отвергли три года назад по причине его неуправляемости. Надо бы пересмотреть наше решение и приобрести право на его копирование. Он имел дикие, взгляды на политику и общество, но умом обладал незаурядным. Я подумал о том, что за последние несколько лет многое узнал о взаимодействии с учеными, которые были непростыми личностями.
Подытожив список, я переслал его Джо Делакррту, который еще находился на Земле, а сам направился в зал транзита. Там меня ожидала личная пассажирская гондола. Я надеялся, что получу хорошую гондолу. Мне предстояло провести в ней самое меньшее восемь последующих дней. Во время моего последнего путешествия в систему Юпитера внутреннее освещение судна и внешняя антенна вышли из строя через три дня. Вы когда-нибудь сидели в темноте в течение семидесяти двух часов в ста миллионах миль от ближайшего человеческого существа, не имея возможности посылать и принимать сообщения? Я не знал, понял ли кто-нибудь, что я попал в беду. Мне оставалось лишь уповать на лучшее, сидеть почти неподвижно, потому что в этих скорлупках очень тесно, и смотреть на звезды.
На сей раз судно было в хорошем рабочем состоянии. Я мог принимать участие в решении всех проблем, которые сваливались на проект в течение следующих четырех дней. Их было полно — от глобальных до пустячных. Один из кораблей-заправщиков лишился главного ионного привода. Заправщик представлял собой всего лишь огромный мешок с маленьким двигателем, и у его компьютера почти совсем отсутствовал мозг, его не хватало даже но то, чтобы рассчитать оптимальную работу своих приводов. Нам пришлось гоняться за ним и направлять, куда нужно, словно это был огромный неуклюжий слон. Затем три человека из команды по наблюдению за столкновением свалились с пищевым отравлением — сальмонелла, и почти наверняка по собственной вине. Можно сколько угодно твердить о необходимости выбрасывать испорченную пищу, но невозможно заставить этих болванов прислушаться к вам.
Потом, для разнообразия, мы потеряли сенсор, исключительно из-за плохо составленной программы. При переводе объективов одной из систем передачи изображения со звезд на Ио — Юпитер мы провели их прямо через солнечный диск и сожгли все фотоэлементы. По мнению инженеров, такого рода грубейшие промахи не должны допускать люди старше детсадовского возраста, но кто-то это сделал.
Технические ошибки исправить легко. Гораздо опаснее, когда одна из групп координаторов конечного этапа сближения, команда из двух мужчин и одной женщины, выбирает день накануне встречи с Ио для бурного выяснения личных отношений. Они находились в миллионах километров от всех остальных, так что мы не могли ничего предпринять, разве что провести с ними беседу. Мы это сделали; оставалось надеяться, что они не прикончат друг друга. Теперь мы строили планы, как обойтись без их данных, если придется.
Наконец, за день до столкновения незапланированный и нештатный запуск ракеты на передней поверхности астероида вызвал значительное изменение скорости всего тела.
Мне следует объяснить, что я ничего или почти ничего не делал для решения этих проблем. Я думал чересчур медленно и был слишком невежествен. Пока я еще только старался понять, каковы параметры проблемы, моя аварийная команда уже набрасывалась на нее. Они швыряли друг другу предложения и контрпредложения с такой быстротой, что я едва успевал их улавливать, не то что высказываться. Например, в случае с аномальным запуском ракеты, о котором я упоминал, для компенсации нежелательной тяги требовалось провести сложную работу боковых и радиальных двигателей, которые подтолкнули и раскачали бы астероид и вернули его на правильную траекторию. Команда в течение нескольких минут разработала нужные методы, менее чем за полчаса составила необходимые программы оптимизации и осуществила на практике свое решение раньше, чем я сумел понять конфигурацию всего происходящего.
Так чем же я занимался, пока все это происходило? Я продолжал заполнять свои две колонки: природное явление — или отказ искусственного элемента. Список неуклонно рос, и я проводил много времени, обдумывая его.
Приближались последние часы, и все концерны на предельной скорости трудились над решением собственных проблем. В техническом проекте такого размаха могли возникнуть тысячи сбоев. Мы работали в экстремальных физических условиях, в сотнях миллионов километров от Земли и стандартных условий испытаний. В интенсивном поле из заряженных частиц вблизи от Ио тросы рвались при нагрузках гораздо ниже расчетных, высоковакуумные сварочные швы начинали пропускать воздух, а боковые реактивные двигатели при включении не выполняли запланированную коррекцию положения в пространстве. И вдобавок ко всему напряжение, изолированность и чуждое окружение оказались слишком большой нагрузкой для некоторых работников. К техническим отказам прибавились отказы человеческого материала. Испытание оказалось более суровым, чем было предусмотрено.
Я наблюдал за действиями трех других концернов почти так же пристально, как и за нашими собственными. За пять часов до назначенного времени контакта у НЕТСКО, очевидно, произошла потеря связи с их системой управления астероидом. Вместо того, чтобы следовать в точку столкновения с Ио, астероид отклонился в сторону и полетел по спирали к громаде самого Юпитера.
БП МЕГАТОН вышел из игры за три часа до назначенного времени столкновения, когда мощный взрыв одного из передних бустеров на их астероиде заставил километровой длины тело кувыркаться с огромной скоростью. В течение часа благодаря какому-то чуду импровизации их команда нашла способ стабилизировать вращающуюся массу. Но к тому времени было уже слишком поздно, чтобы вернуться к назначенному времени и месту. Их астероид врезался в поверхность Ио на час раньше срока, и длинный каплевидный шлейф взрыва взлетел над бурлящей поверхностью.
После этого мы остались вдвоем, ММГ и РОМБЕРГ АГ. У обоих дел было невпроворот. Система Юпитера насыщена большим количеством электрической, магнитной и гравитационной энергии, чем любое другое место Солнечной системы, за исключением самого Солнца. Два оставшихся концерна старались направить свои астероиды точно в пункт приземления сквозь сильную бурю помех, которые заставляли брать под сомнение все команды управления и все данные телеметрии. В последний час я даже не следил за переговорами между членами моей аварийной команды. О, я слышал их достаточно хорошо. Я просто был не в состоянии их понять настолько, чтобы контролировать происходящее.
Паули бросал замечание фон Нейманну, и пока я пытался его осознать, фон Нейманн успевал провести оценку ситуации, затребовать у компьютера отчет о положении дел, задать пару вопросов Ферми и отдать распоряжение Эдисону. Одновременно он ухитрялся просматривать записки и наброски диаграмм, поступившие от этих двоих. Не знаю, было ли то, что они делали, потенциально доступно моим умственным способностям, я только знаю, что скорость их действий в пятьдесят раз превышала мои возможности. И не
