«Если», 2002 № 11

значит, тебе ничего не стоит нанести мне визит в любой из точек одномерной линии, соединяющей мое рождение и мою смерть… Из чего неопровержимо следует, что я вовсе не обязан выслушивать тебя именно сейчас! В действительности, как ты и сам мог бы догадаться, в какой-то точке Будущего ТВОЕЙ жизненной линии ты вернешься назад, чтобы навестить меня в некоторой точке Прошлого МОЕЙ жизненной линии… Вот почему я знаю все, что ты скажешь мне потом, поскольку это уже случилось, но ты, разумеется, не помнишь ничего, ибо этого еще не произошло.

— Профессор, вы рассуждаете, как истинный хронотеоретик, — с восхищением заметил Смедли Фейвершем. — Вот почему я, собственно, здесь: мне нужен ваш совет. Дело в том, что у меня что-то постоянно не ладится с моим четырехмерным гармоническим осциллятором! Всякий раз, когда я пытаюсь немного расширить Гильбертово пространство, матрицы Паули[10] тут же начинают…

— Вообще-то я рад, что ты появился, — перебил его Шрёдингер, шлепнув на пол переполненный саквояж, ни в какую не желающий закрываться. Затем он вскочил на саквояж и немного попрыгал, дабы умять содержимое. — Кстати, прошу прощения за беспорядок в квартире! Я временно в разлуке со своей женой Анной-Марией, а нанять прислугу не могу. Мое годовое содержание от Цюрихского университета составляет всего лишь 14 тысяч швейцарских франков.

— Ничего не знаю о франках, — покачал головой Смедли Фейвершем. — Ваши швейцарские франки… они имеют какое-то отношение к шведским викингам? И почему вы рады, что я здесь?

— Потому что мне нужен человек, чтобы приглядеть за квартирой, пока я буду в отлучке. — Бледные зеленоватые глаза повелительно уставились на Смедли сквозь исцарапанные стекла очков. — Итак, я тебя нанимаю! Бесплатно, разумеется. Приведи в порядок это место ein klitzekleines к моему приезду, ja?

— Вы доверяете мне присмотреть за вашей квартирой?.. — не на шутку изумился Смедли Фейвершем. — Но вы же меня вовсе не знаете! А вдруг я какой-нибудь трансхронолинейный убийца или, хуже того, вор в парадоксе?

— Парадокс, шмарадокс, — сказал Эрвин Шрёдингер, пожимая плечами. Он поднял по-прежнему нагло разинутый саквояж, прижал его к ближайшему книжному шкафу и бросил полный вес своей хилой фигуры на борьбу с непокорной защелкой. — Я не знаю, кто ты такой, — сказал он пыхтя. — Но если ты сминаешь пространство и время в складки, как обычную тряпку, и тебе вдруг вздумается прикончить меня или ограбить… я вряд ли смогу тебя остановить. Ergo, — воскликнул профессор, с триумфом защелкнув защелку, — я с тем же успехом могу оказать тебе полное доверие! Ты пришел, чтобы получить совет? Ладно, но учти, что бесплатных советов не бывает… по крайней мере, в нашей конкретной Вселенной. Услуга за услугу, как принято говорить, so? Значит, ты приглядываешь за квартирой, а когда я вернусь из Берлина, мы потолкуем о квантовой механике. Хоть целую ночь, как парочка трансхронолинейных идиотов, abgemachf?

— Но, — запротестовал Смедли Фейвершем, — я еще никогда не приглядывал за чужими квартирами и не знаю…

— А что тут знать? Просто отвечай на телефонные звонки и забирай пакеты у почтальона. Можешь съесть все, что найдешь в леднике, а если понадобится какая-то мелочь по хозяйству, имеет смысл первым делом заглянуть в мой schrank.

— Шранк? — переспросил Смедли, не будучи вполне уверен, что правильно расслышал это слово, и проконсультировался со своими субтитрами. Открылось текстовое окно, и он увидел определение: «Schrank — двухдверный деревянный кабинет или небольшой шкаф германского происхождения; внутри разделен вертикальной перегородкой на две половины, одна из которых снабжена полками и/или выдвижными ящиками, вторая же представляет свободное пространство для хранения разнообразных вещей».

И действительно, оглядевшись, Смедли Фейвершем обнаружил, что один из предметов меблировки гостиной явственно отвечает этому описанию (хотя, разумеется, не вслух).

— О, чуть не забыл: ты должен каждый день поливать мои цветочки! — воскликнул физик, снова убегая в соседнюю комнату и по пути махнув рукой в сторону окна, за которым был подвешен большой деревянный ящик с какими-то полузасохшими растениями.

— Однако же, герр Шродингер…

— Моя фамилия Schrodinger, постарайся запомнить! Mit einem Umlaut, — донеслось из соседней комнаты.

— Прошу прощения, — извинился Смедли (корректируя субтитры таким образом, чтобы они всегда присовокупляли две маленьких точки к фамилии физика). — Я как-то всегда забываю об умляутах! Но знаете, однажды мне привелось побывать в Баварии 1427-го, когда случилась засуха и почти все всходы умляутов погибли, и тогда они оказались в очень большой цене. Прямо у меня глазах два почтенных бургомистра разбили один умляут пополам, чтобы каждому досталось хотя бы по точке, и тогда…

— Кстати, о разбитых предметах, — сказал Эрвин Шрёдингер, выбегая из соседней комнаты со вторым саквояжем в руке. — Это мне кое-что напоминает… Ты должен позаботиться также о Тибблсе моей жены, пока я буду в Берлине.

— Я должен позаботиться о тибблсе вашей супруги?!

Не имея даже захудалого представления о том, что такое эти тибблсы и с чем их едят, Смедли вновь побеспокоил свои субтитры, но определения для неизвестного термина там, увы, не нашлось. Смедли уже собрался приказать своей поисковой машине выудить где угодно любую информацию о тибблсах, как мимо вдруг пронесся сильный воздушный вихрь… Он успел поднять глаза — как раз вовремя, чтобы узреть воочию, как физик выбегает на лестницу с парой саквояжей под мышками и за ним моментально захлопывается дверь.

— Herr Schrodinger? — отчаянно воззвал Смедли, не забыв на сей раз про умляут. — Не могли бы вы срочно реверсировать свою полярность? И вернуться на минуточку назад, пожалуйста?

Ответа, разумеется, не последовало.

— Смылся, — мрачно заключил Смедли Фейвершем. — Ничуть не волнуясь и даже не махнув мне рукой на прощание! Но, возможно, Шрёдингер вообще лишен волновой функции? Так или иначе, он ничего не объяснил, что надо делать с тибблсом его жены. Откуда мне знать, в самом деле?! В жизни своей не имел ничего общего ни с какими тибблсами, и если…

— МРРРВАУУУ! — прервал эти размышления сердитый голос, раздавшийся на уровне щиколотки Смедли Фейвершема. Взглянув под ноги, он обнаружил диковинный сфероид — большой, пушистый и цвета апельсинового джема. С передней стороны мехового шара выступал усатый протуберанец, с противоположной он был укомплектован хвостом и приближался вперевалку на толстеньких коротких ножках. В протуберанце распахнулась пасть, демонстрируя розовый язычок и острые зубы, и в воздухе отчетливо пахнуло тухлой рыбой.

Этот раскормленный объект, заросший оранжевым мехом, и был, без малейшего сомнения, пресловутый Тибблс.

— Oh, Gotterdammerung! — простонал Смедли Фейвершем, поспешно отключая субтитры, дабы никого ненароком не обидеть. — Откуда мне было знать, что этот Шрёдингер держит в доме кота?! Нет, он ни разу даже не заикнулся о коте! Я совершенно не способен присматривать за котом! Я абсолютно ничего не понимаю в кошках!!!

— МРРРРУАУУУ! — снова высказался Тибблс. Он подошел к Смедли Фейвершему вплотную и требовательно вперился в него парой круглых янтарных гляделок. Программное обеспечение субтитров Смедли не имело специальной опции для перевода кошачьего языка, но тут ее вовсе и не требовалось. Данное сообщение Тибблса могло иметь лишь одно-единственное значение: ДАЙ ЖРРРАТВЫ!

Маленькая неуютная квартирка Шрёдингеров располагалась на четвертом этаже доходного дома (без лифта) и отличалась какой-то специфической теснотой. Как раз тот сорт домашнего очага, что можно было ожидать от семьи ординарного профессора физики в хронологических окрестностях 1926-го. Несмотря на малые размеры жилища, Смедли потратил несколько минут, чтобы добраться из гостиной до кухни. Книги и журналы, принадлежащие профессору Шрёдингеру, назойливо путались у него в ногах, пересекаясь на встречных курсах в пространстве-времени, а настойчивые вопли изголодавшегося Тибблса только